Две Наташки и пришельцы

Тот отнюдь не выглядел несчастным мучеником. Еще не видя приближающихся женщин, теранец, приладив антигравитационную подставку под потолок в качестве турника, подтягивался на руках. Но когда они остановились между их клетушек, он, подсунув ту же подставку к себе под зад, сел и стал разглядывать их с живым интересом. Желто-оранжевые глаза его мягко светились. То, что именно он и есть Даарон, сомневаться не приходилось. Он был единственным носителем шикарных, фигурно изгибающихся рогов.

«Ну почему Риннан не поставила его в известность? Это была бы сногсшибательная радость для него!»

– Ты молодец, Антон. Я рада, что ты не теряешь надежды! – не сумев скрыть своего отчаяния, проговорила землянка.

В этот самый момент ее вдруг пронзило страшное понимание того, что если она и попросит отпустить Антона, это добром это не кончится. Скорее всего, они будут следить за ним. А он невольно приведет их к Натке во Флориду. И тогда уже все оставшиеся земляне попадут в рабство к инопланетянам… Даже если Танаар вдруг сделается настолько храбрым, что, вопреки воле жрецов, отпустит их двоих, как договаривались… это тоже не гарантия, что старейшины не поймают их и не принесут в жертву своим богам…

«Неужели мы все обречены?…»

– А ты, что думаешь, что это навсегда? – растерянно спросил Антон, уловив флюиды ее страха.

Покосившись на Риннан, Наташа не ответила ему. Вернувшись в лабораторию, землянка продолжила работу над поиском способов искусственного оплодотворения.

Боже, как она устала от всего этого. Вот яйциклетка леарки, а вот семя теранца… Да сколько угодно скрещивай их, если нет окситоцина, хоть лопни: зачатья не произойдет… И это ведь не просто какая-то случайность. Это предупреждение природы!

Теперь понятно, почему мужчины у теранцев такие воинственные и злобные. Механизм действия окситоцина давно уже известен науке. Это гормон теплых чувств, объятий и привязанности. В армии без присутствия женщин молодые парни звереют, уровень агрессии зашкаливает, развивается дедовщина, жестокость по отношению друг к другу переходит всякие границы. И только женщина и привязанность к ней делают мужчин добрее и отзывчивей.

«И что в таком случае должна сделать я, как ученый? Создать синтетический аналог окситоцина? Если при естественном соитии детей не получается, то значит их надо выращивать в пробирке с непременным участием искусственно созданного гормона привязанности? Ну это же бред и полнейший маразм! От раздражения и психа я начинаю и цепляться к сестре императора…»

– Вот скажи: за что-то вы так ненавидите… леаров… Почему ваши ДНК так похожи? Как будто вы имеете общего предка… Значит, вы все-таки жили на одной планете? Что же случилось?

– Просто. Делай. Свою. Работу, – отрезала Риннан. – Тебе лучше прекратить задавать вопросы. Или хочешь поменять свой статус с исследователя на исследуемую?

Таша подавленно замолчала.

«И в самом деле, зачем я сую нос не в свои дела? Ведь сама я ничего не поменяю в их нравах и образе жизни?»

То ли день был такой, что не располагал к умственному труду. То ли больше надо было отдыхать и отвлекаться от всей этой мути… чтобы ум за разум не зашел.

Риннан ушла подышать свежим воздухом, а заодно и проведать свою мать. Наташу с собой не звала, коротко отговорившись тем, что той выходить пока опасно.

Отчаявшись, что у нее ничего не получалось, Наташа поняла, что скоро сойдет с ума, если не сделает что-нибудь действенное и радикальное. Внутри нее все кипело от возмущения, ее несло, и выход она видела только в одном: надо вправить мозги императору.

Танаар выглядел кротким и печальным.

– Ты пришла. Сама. По своей воле, – удивился он, и взгляд его мягко засветился.

Это был новый Танаар. Как будто что-то изменилось в нем. Или это она стала смотреть на него другими глазами?

– Я пришла сказать, что не смогу вам помочь, – мрачно изрекла измученная лабораторным скрещиванием землянка.

– Но ведь ты уже помогла. Первый за тысячу двести лет ребенок, наконец-то, зачат.

– Это не решает вашу проблему в глобальном смысле.

– Что это значит?

– Есть вещи, на которые я не могу повлиять. Но, возможно, ты сможешь…

– О чем ты?

– Моя теория верна. Даарон и Яарана смогли зачать, потому что любят друг друга. Они зачали бы и без моей помощи. При соитии у влюбленных выделяется окситоцин. Он способствует выработке фермента, который разрушает тот самый белок, блокирующий размножение в ДНК. Этот белок не разрушить без этого фермента. Именно поэтому было чрезвычайно сложно оплодотворить яйцеклетку в лабораторных условиях. А если и получается, то иммунитет матери отторгает плод из-за этого белка. Выходит, что только любовь делает возможным ваше размножение.

– Разве мы не можем использовать Яарану как донора?

– Не Яарану. Даарона. Энзим выделяется в организме самца и поставляется вместе с эякулятом. Исключено. Я уже думала над этим. Ты и сам должен понимать, что так не получится.

– А синтезировать искусственно?

– Наверно, это можно сделать. И сегодня я весь день пыталась этим заняться. Но это же эволюционный тупик! Настанет момент, когда ваша ветвь, не способная к размножению, прекратит свое существование.

Вам нужно пересмотреть свои ценности, Танаар. Чтобы зачать, всего-то и нужно, что полюбить. Вы должны плодиться в любви, но ваша вера запрещает вам любить. Ваша вера запрещает моногамный секс. Вы сами способствовали тому, что стали вымирающим видом. Может быть, ваше бесплодие – это способ природы сказать вам, что вы пошли по ложному пути?

Наташа замолчала, поражаясь своей смелости. Эл Ор Ритан тоже молчал. Грудь его тяжело вздымалась, дыхание было шумным, прищуренные глаза полыхнули огнем. Уголок губы, дрожа, приподнялся, обнажая клык.

– Ну и прилетит мне сейчас… – подумала Наташа, но вжать голову в плечи от страха, себе не позволила. Так и стояла с гордо поднятой головой.

«В конце концов, кто из нас гомо-сапиенс? Да я вообще-то на своей земле нахожусь».

– Вон, – сказал Танаар, указывая рукой надверь.

Наташа пулей вылетела из его государственной приемной.

«Легко отделалась», – с радостью подумала она, когда ожидавшие ее охранники отконвоировали в лабораторию.