Безымянный. Созидающий башню: книга III

Глава 20

До восхода было ещё далеко, и всё пространство заветной долины, упрятанной в кольце высоких скал, тонуло в густых лиловых сумерках. Со стороны ущелья, прорезанного неугомонной речкой, тянулись щупальца густого грязно-серого тумана, которые, расползаясь между стволами деревьев, напрочь заслоняли обзор и не позволяли толком рассмотреть детали пейзажа. И всё же бледного света, льющегося с небес в этот предрассветный час, было достаточно, чтобы разглядеть произошедшие за двенадцать лет перемены. Увы, эти перемены не порадовали гостью заветной долины.

Весёленький лужок с сочной травой, цветами и бабочками исчез, и его место заняли заросли какого-то колючего кустарника, а полупрозрачная, наполненная светом роща, в которой когда-то Семён обустроил кладбище для убитых бессмертных, превратилась в непролазную чащобу. В добавок ко всему сошедший с дальней скалы камнепад напрочь перекрыл ущелье, в котором раньше выныривала из-под земли речка. Из-за этого в долине сделалось как-то непривычно тихо, словно кто-то запаковал её в толстый слой ваты. От этой неестественной тишины даже звенело в ушах, и сразу возникало желание нарушить сие кладбищенское безмолвие каким-нибудь громким звуком.

— Речка больше не шумит, — с обидой пробормотала Кира, как бы давая почувствовать духам долины своё разочарование.

Собственно, это разочарование возникло не сейчас, и заветная долина была тут совсем ни при чём, разочарование преследовало вернувшуюся из плена женщину буквально с того самого момента, когда она совершила свой прыжок на свободу. Конечно, двенадцать лет — это очень долгий срок, и наивно было бы ожидать, что всё останется прежним. Но в жизни пленницы изменений практически не было, дни сливались в однотонный фон, так что ей начало казаться, будто время вообще застыло, как муха в янтаре. Ан нет, за эти двенадцать лет в жизни остальных людей случилось множество событий, да и сами люди сильно изменились.

К примеру, Алат, куда по понятным причинам трансгрессировала Кира, эти изменения преобразили до полной неузнаваемости. На месте уродливых развалин теперь раскинулся целый город, настолько большой, что чужаку было несложно и заблудиться. А ведь Кира как раз и стала таким чужаком, так что отыскать в этом лабиринте улочек и скверов дом Риса без посторонней помощи нечего было и думать. Хорошо ещё, что лабораторию Кейтиля все эти метаморфозы почти не коснулись, разве что под развесистыми грабами на холме теперь снова красовалось основательное каменное здание, а не ветхая деревянная постройка.

В лаборатории по-прежнему обитал и трудился её старый хозяин, изрядно поседевший, но такой же неугомонный, как и раньше. Увы, это были, пожалуй, и все позитивные новости, которые встретили вернувшую из заточения пленницу. Как вскоре выяснилось, она напрасно трансгрессировала в Алат, поскольку несколько месяцев назад Рис вместе со своим семейством исчез из города в неизвестном направлении. Однако главным разочарованием для Киры стало даже не бегство бывшего мужа, а то, что тот коварно присвоил себе её дочь.

Такого удара Кира не ожидала от слова совсем. Оказавшись в плену, она первое время буквально сходила с ума от тревоги за Тиночку. Дело дошло даже до того, что отчаявшаяся женщина начала унижаться перед Ксантипой, упрашивая его дать возможность несчастной матери забрать свою дочь. К счастью для Кристины, Магистр имел собственное видение процесса воспитания приёмного сыночка, и присутствие старшей сестрёнки в его планы никак не вписывалось. Со временем Кира смогла уговорить себя, что Алиса не откажется приютить сиротку, и отпустила ситуацию, но всё же она ещё долго просыпалась в холодном поту, когда ей снились кошмары о горькой судьбе дочери. Однако даже в самых своих страшных фантазиях она не представляла, что Тиночка окажется во власти убийцы её отца.

Почему такой вариант развития событий никогда не приходил Кире в голову? В сущности, для девятилетней девочки было естественно обратиться за помощью к тому, с кем она прожила последние три года своей жизни и кого называла своим вторым папой. К тому же Кристина ведь не знала, что её родного отца больше нет в живых, и могла ожидать, что он снова объявится в Алате. В общем, элементарная логика подсказывала, что малышка пойдёт к Рису. Увы, на этот раз способность к логическому мышлению отказала нашему гениальному аналитику, и тому имелась конкретная причина.

Наверное, для потерявшей любимого мужчину женщины было бы нормально возненавидеть его убийцу и в результате отравить свою жизнь ядом злобы и ненависти, но Кира умудрилась инстинктивно вывернуться из этой психологической ловушки. Вместо того, чтобы проклинать злодея, она просто вычеркнула его из своей жизни, Рис как бы перестал для неё существовать. Конечно, чисто технически Кира помнила о трёх годах своего второго замужества, но эти воспоминания теперь перестали быть для неё живыми. Она относилась к ним примерно так, как обычно относятся к содержанию давно прочитанной книги, и даже в беседах с Джаретом Кира никогда не упоминала о своей жизни в Алате. Не удивительно, что она даже в мыслях не допускала возможности удочерение Тиночки убийцей её отца.

Узнав от Кейтиля о реальном положении вещей, Кира буквально взбесилась, потеряв способность к какому бы то ни было рациональному мышлению. Ей даже не пришло в голову, что со стороны Риса взвалить на свои плечи заботу о малолетней сиротке было актом самопожертвования, ведь ему ради этого пришлось круто изменить свою жизнь. Кира увидела в его действиях лишь коварство и злой умысел, а потому, вместо того, чтобы спокойно всё обдумать, она, как злобная фурия, ринулась разбираться с обидчиком. Теперь Кире было стыдно за отвратительный скандал, который она устроила ничего не подозревавшему Рису, но в тот момент даже проблемы с Мартином отошли на второй план, страх за оказавшуюся в лапах убийцы дочь парализовал её способность к самоконтролю.

Долгих двенадцать лет Кира носила маску спокойной уверенности, чтобы не выдать тюремщикам и, главное, сыну своего отчаяния. Казалось, эта маска уже должна была прирасти к её лицу, став второй кожей, однако стоило ей узнать про угрозу дочери, как фальшивое выражение безразличия в момент смыло с её лица как макияж. Праведный гнев загорелся яростным огнём в её глазах, подобно отблеску пожара на стальном клинке безжалостного мстителя, губы сжались в тонкую полоску, а кисти рук в кулаки. Ошарашенный таким преображением своей спутницы Джарет невольно отшатнулся от этого воплощения ярости, которое он по ошибке принимал за хрупкую и беззащитную барышню, и в душе даже порадовался, что сей убийственный ураган вскоре обрушится не на его голову.

Если уж даже бессмертному сделалось не по себе рядом с этой гневной фурией, то можно себе представить состояние Риса, когда Кира внезапно появилась в его кабинете. Думаете, он испугался? А вот и нет, всё было гораздо хуже, бедняга едва ни лишился чувств, но вовсе не от испуга, а от безмерного, поглотившего всё его существо счастья. Как ни удивительно, именно это и спасло «злодея» от неминуемой расправы. Эмпат тупо не справился с управлением своим природным даром, и все его чувства выплеснулись на беззащитное сознание Киры, погружая мстительницу в состояние радостного возбуждения. Впрочем, бывшей жене эмпата и раньше случалось подвергаться подобным эмоциональным атакам, так что распознать наведённый морок не составило для неё никакого труда.

— Прекрати свои фокусы, — спокойно приказала она. — Нам нужно поговорить о серьёзных вещах, и твои трюки не проканают.

Рису далеко не сразу удалось выполнить полученный приказ. Ещё с минуту на Киру продолжал изливаться этот бурный поток неадекватных эмоций, пока наконец эмпат ни сумел взять его под контроль, и мстительница снова окунулась в свой собственный праведный гнев, вместо чужой радости.

— Что тебе нужно от моих детей? — Кира быстренько вернулась к исходному плану своего наезда на бывшего супруга. — Зачем они тебе понадобились? Мало тебе моей дочери, захотелось прибрать к рукам ещё и сына?

Возможно, она бы и дальше продолжала засыпать ошарашенного Риса гневными вопросами, но выражение полного недоумения на его лице, занявшее место глупой блаженной эйфории, немного остудило её бойцовский задор.

— Мартин тоже жив?! — наконец сподобился выдать бедолага, снова превращаясь в фонтанирующий источник безбрежного счастья.

Что ж, следует признать, что заряд ненависти, выпущенный фурией в адрес своей жертвы, не оказал на последнюю ожидаемого эффекта, поскольку прошёл сквозь неё, как солнечный луч проходит сквозь прозрачное стекло. Похоже, само по себе явление воскресшей покойницы произвело на Риса такое неизгладимое впечатление, что смысл слов Киры до него тупо не дошёл. Он просто вслушивался в голос давно оплаканной любимой женщины, и эти звуки казались ему ангельским пением в райских садах. Впрочем, Кира и сама начала догадываться, что в её разоблачительной миссии что-то пошло не так, злодей явно был не в курсе инкриминируемого ему состава преступления, по крайней мере, в отношении Мартина, которого он, судя по всему, до сего момента считал погибшим.

— Значит, Джарет тупо наврал мне про встречу Мартина с отцом, — Кира скрипнула зубами с досады и мысленно чертыхнулась. — А чего ещё от него ждать? Этому пройдохе нужно было быстренько замотивировать упрямую арестантку на побег, вот он и придумал убойный аргумент. Но почему я-то поддалась на эту провокацию? — весь Кирин обвинительный порыв сразу сдулся, уступая место раскаянию. — Я же никогда не питала иллюзий в отношении моральных качеств моего тюремщика. Отчего же я, вместо того, чтобы спокойно проанализировать ситуацию, тупо купилась на разводку Джарета и как глупая курица кинулась наводить порядок в своём курятнике?

Впрочем, сетуя на свою оплошность, Кира совершенно не чувствовала никакой неловкости перед Рисом за устроенную ею отвратительную сцену. Чувства человека, разрушившего её жизнь, были ей до лампочки. Более того, выяснив, что со стороны отца Мартину ничего не грозит, Кира сразу расслабилась. Собственно, можно было со спокойной совестью возвращаться в лабораторию Кейтиля, где она оставила своего спасителя, даже толком не объяснившись. Однако, вспомнив про Кейтиля, Кира вспомнила и его слова о своей дочери и тут же переключилась на новый объект. В конце концов, Тиночку убийца Семёна всё-таки прибрал к своим кровавым рукам, и следовало срочно выяснить судьбу бедняжки.

Пока Кира размышляла, как бы половчей перейти к обсуждению дочери, Рис поднялся из-за стола и как сомнамбула двинулся к ней, вытянув вперёд руки, словно боялся, что волшебное видение вдруг исчезнет.

— Не прикасайся ко мне, — выпалило волшебное видение, отступая к двери, — стой, где стоишь.

Рис послушно остановился, но его взгляд буквально приклеился к лицу Киры, а потом заскользил по всему её телу, по-видимому, в попытке убедиться, что перед ним не призрак, а живая женщина. Кира невольно поёжилась, поскольку ощущение прикосновения ненавистных рук стало настолько явственным, словно Рис действительно до неё дотрагивался.