Две Наташки и пришельцы

– А они тоже это делали под влиянием шаманов?

– Представь себе, да! Когда-то бог окропил их прах кровью из своего мужского органа и подарил им священную энергию жизни. По верованиям майя и ацтеков боги нуждались в постоянной подпитке человеческой кровью. А поскольку индейцы в долгу у них, аборигены вынуждены подкармливать его собственной кровью. Это нужно для того, чтобы солнце светило, двигалось по небосклону, и чтобы мир полностью не погрузился во тьму.

Рассказывая Мэфосу об этом народе, я как будто сама видела это странную праздничную церемонию.

На площади возле храма Кукулькана собралось огромная толпа народа. На смуглых телах индейских мужчин, никакой одежды, кроме набедренной ленты, украшенной птичьими перьями, не было. Знатные люди (альмехены) демонстрировали свое высокое положение тиарами в виде птичьей головы в роскошном перьевом обрамлении. С широкополых шляп купцов тоже свешивались пышные хвосты из оперенья ярких тропических птиц. Набедренные повязки у знати были значительно богаче, чем у остальных, а на ногах, в отличие от босоногой бедноты, были сандалии из шкуры ягуара.

Женщины победнее были одеты в длинные рубахи без рукавов; более обеспеченные форсили в кружевных кофтах и в юбках, расшитых драгоценными каменьями и обильно украшенных бахромой из перьев.

И мужчины, и женщины отращивали длинные волосы и заплетали косы. Но прически дам были посложнее. Они обвивали их вокруг головы, и носили как корону, или укладывали более сложными конструкциями в виде пирамидок или рогов.

В этой же толпе было много военных. Они узнавались сразу по телам, обмазанных красной краской, а на головах у них красовались шлемы с ощеренными мордами зверей.

Богато одетые танцоры начинали праздник Благодарения богам. Под звуки флейты и барабанную дробь танцовщицы возжигали душистые благовония в больших каменных чашах. С высокой площадки на вершине пирамиды звучал речитатив и выкрики жрецов, обращенные к богам. Они рефреном повторялись в песнопениях певцов и подхватывались народом. Извивающиеся, как змеи, клубящиеся струйки дымов медленно поднимались к небу, донося до небес их молитвы.

А когда вслед за этим действом на подмостках появлялся бог Кукулькан с головой в виде оскаленной морды ягуара в ореоле роскошных изумрудных перьев птицы кетцаль, то публика и вовсе впадала в мистический экстаз. На спине у актера – шкура леопарда. На теле, выкрашенном в черный цвет, нарисованы белые кости скелета. Вокруг него вихрем несутся, кружатся и скачут звероголовые танцоры, коричневые тела которых раскрашены пятнами леопардовых мастей.

В знак всеобщего поклонения к «божеству Кукулькану» подводят актера с телом, окрашенным в голубой колер. Индейцы-майя хорошо понимают язык знаков, ведь синий цвет – это цвет Жертвы. И тут наступает торжественный кульминационный момент. Звенящие голоса певцов взлетают ввысь. Бешеный ритм барабанов усиливает напряжение. Вокруг Жертвы стеной загорается огненное кольцо. Это означает, что дар майя будет принят, и Солнце снова будет дарить человечеству свое Тепло, свой Свет, без которых нет жизни на Земле.

В финале представления четверо жрецов уводят по лестнице вверх уже не актера, изображающего Жертву, а реального человека. Вот он – герой священной церемонии! Вот он – спаситель Жизни! Толпа восторженно замирает.

Это достойнейший избранник племени. На смерть он идет добровольно, ведь принося себя в жертву, он обожествляется, а дух его отправляется на небеса – туда, где проживают божественные существа. У него фанатично горящие глаза и орлиный профиль. Чеканное лицо не выражает никаких эмоций, никто не должен знать, что ему больно и страшно. А чтобы все видели, что вскоре он вознесется к богам, тело жертвы сияет ярчайшей лазурью небес.

В верхнем храме так же, как на помосте возле храма, в каменных чашах горят огни. Жертву опаивают наркотиком и кладут на плоский камень. Пятеро жрецов в масках ягуров и орлов становятся вокруг него и начинается ритуальное кровопускание. Они прокалывают себе губы, щеки костяными шилами, обсидиановыми лезвиями наносят себе порезы на лицо и ягодицы, протыкают себе пенис и, испытывая жуткую боль, собирают стекающую кровь в керамические горшочки. Затем жрец с титулом Ах Кин, то есть принадлежащий Солнцу, смазывает свежей кровью статуи каменных и нефритовых идолов, питая их.

А самый сильный из служителей бога подходит к лежащей на алтаре жертве, делает разрез под его ребрами, засовывает туда руку и вырывает из грудной клетки еще бьющееся сердце. Сердце укладывают на жертвенное блюдо, чтобы продемонстрировать его народу. Обезглавленное тело сбрасывают вниз, и оно, оставляя кровавый след на ступенях священного храма, скатывается вниз под благоговейный вой толпы.

Правители тоже на виду у всех наносят себе увечья, насыщая животворящей энергией крови божественную вселенную и прося у высших духов процветания народу, которым они правят.

Обильное кровопускание обычно приводило жреца-провидца к галлюцинациям, и он мог разговаривать с богами, умоляя их быть добрее к людям, оберегать их от катастрофических ураганов, голода, неурожаев и от болезней.

Сквозь сплошной ковер тропических зарослей мы с Мэфи продирались от храма к храму по территории комплекса. И каждый новый храм предлагал свой ритуал узаконенного убийства.

У Пирамиды Воинов к голубой колонне, украшенной лазоревыми цветами, привязывали храброго бойца. Место, где билось его сердце, выделяли яркими красками, а все другие участки его тела становилось мишенью для расстрелов из луков. Умирал избранник мучительно, весь, как дикобраз, утыканный оперенными стрелами. Но, истекая кровью, он «утолял Жажду Солнца».

– Разве звезда, освещающая вашу планетарную систему, тоже угасает? Надо же… какое совпадение. Наши астрологи не говорили нам о том, что ваше Солнце умирает, – потрясенно спросил Мэфос, удивляя меня остротой своей эмоциональной реакции.

– Да нет, к счастью, Солнце, даже и не думает остывать. Жаль, что людей на планете уже не осталось, – с грустью улыбнулась я. – Но боги майя были невероятно кровожадны… Надо же придумать такое…

Одним из самых зрелищных ритуалов была игра в мяч «Пок-та-пок», напоминающая современный баскетбол. Участники его забрасывали в корзину каучуковый трехкилограммовый мяч, наращенный на человеческий череп. Капитану и всей выигравшей команде отсекали голову в Храме Орлов, а затем с великой почестью выставляли на всеобщее обозрение на Пирамиде Черепов.

– О! Сколько смертей в один день… Но ведь таким образом можно умертвить весь род и вырезать всех живых, – поразился инопланетянин, который так же, как все его сородичи, переживал по поводу вымирания собственной расы.

– Представь себе, это их не пугало. Правители были очень жестокие. Жрецам гуманность была неведома. Такая религия помогала им прокормить свой народ. А еще законные убийства на священном алтаре помогали устранять лишние рты, чтобы не было голода.

– Какой кошмар! Но ведь эти мексиканцы могли взбунтоваться или просто сбежать в другие края, – Мэфос озадаченно попытался найти способ спасти этот сильный, но заблудший народ.

– Ты не понял, Мэфи! Это был праздник! Все были сыты и довольны. Никто не плакал о казненных. Жалеть о них было не принято. У них были совершенно другие понятия. Способов убивать было множество. Например, гладиаторские бои или сожжение жертв на костре. И никто не роптал. Умереть за богов – это великая честь. Когда индейцев завоевали испанские конкистадоры в VI-м веке, они попытались спасти тех, кого ацтеки готовились убить на алтаре, но сами жертвы сопротивлялись и приходили в ярость, искренно не понимая смысла их поступков. Они не видели в этом добра для себя. Ведь их лишали чести умереть за богов.

– А знаешь, я начинаю понимать, зачем ты привезла меня сюда. Религия – это мощная сила, которая формирует сознание. Надо будет и Лексо привезти сюда. А лучше всего притащить сюда… Эл Ор Ритана Третьего! А ты будешь его гидом! Согласна? – внезапно развеселился леар. – Было бы классно, если бы император и его подданные увидели себя в кривом зеркале истории другой планеты!

– Видишь, каким мощным средством обладает религия. Очень легко фанатично верующему человеку внушить все, что угодно, в том числе, и почтение к жрецам, которые хотят убить его или съесть. Ацтеки, перенявшие философию майя, научились убивать бестрепетно и в огромных количествах. Религиозные обряды у них обычно завершались пиршеством каннибалов. Они съедали принесенных в жертву богам. Ацтеки предпочитали мучить других, в то время, как жрецы и правители майя истязали себя постоянно, а человеческие жертвы богам приносили редко, только во времена эпидемий и катастроф.

– Уфф… Какое жуткое место… Но забывать об этом нельзя. Это хороший урок для потомков. Отличная информация к размышлению. Ты вот мне рассказываешь, а я все время думаю о теранцах. Хотя, если смотреть поверхностно, кажется, что они на разных полюсах. Для индейцев жизнь не имела ценности, ни своя, ни чужая. А теранцы трепещут за жизнь своего рода и просто помешаны на размножении. Но в основе… как много общего у них!

– Ох, уж эти ваши теранцы… Они же наши современники… Это то, что никак не укладывается в моем мозгу… Как при таком уровне цивилизации вдруг можно быть такими непробудно дикими?!

– Можно. Если разумная ветвь очень молодая, а ДНК животного хранит силу первобытных инстинктов.

– Да знаю я…. Я же генетик! – Но все равно это так сложно принять. В голове не умещается!

Говорят, к пещерному колодцу вела широкая дорога туристов, но нам с Мэфи пришлось продираться через цветущие кустарники. Легенды рассказывают, что эти хрустальные воды подземного озера когда-то принимали в себя не только сокровища для богов, но и юных девственниц. Только мы с Мэфосом этому не поверили. Ну никак не вяжется с теорией энергии крови. Да и зачем было индейцам майя, принимающих омовения дважды в день, осквернять чистейшие воды Священного Сенота гниющими трупами?

На обратном пути ехали молча. Машина сама собой летела по воздуху по заданному маршруту. На дорогу смотреть было не обязательно. Каждый думал о чем-то своем.

Мне было печально. Бесконечно жаль этих мужественных и сильных индейцев майя, одурманенных религиозным мировоззрением. Странно, как будто их печальная участь была заранее предрешена. Как будто они прокляты кармой! Как будто вселенная не простила их за издевательства над собой и бессмысленное кровопролитие…

Время от времени ловила на себе взгляд Мэфоса, то горящий, то печальный. Любовалась на его прекрасное одухотворенное лицо. Как же он мил, добр и светел. Каждый раз замечая какую-то решимость в его глазах, то вспыхивающую, то гаснущую, я тут же взглядом запрещала любую попытку перейти за грань нашей дружбы…

По летоисчислению леаров он так юн и неопытен, и этим трогает меня безмерно… Так хочется погладить его по голове и утешить почти по-матерински. Но ведь нельзя давать ему надежд… А играть с ним ни в какие игры я не хочу. Я дорожу им, как другом, но не больше…