Дикие грехи

Она несколько раз облизала его ствол, массируя и дразня его, пока Трей слегка не дернулся, намекая на большее.

Улыбаясь, она обвела языком вокруг головки и взял в рот его член.

Трей вздрогнул и застонал, когда Тарин с силой втянула головку, слегка ударив кончиком языка по чувствительной части.

Затем она втянула член ещё глубже, сглатывая при этом, и от ощущения ее горла, сжимающего его плоть, Трей вновь застонал.

– О, да, соси его. Вот так детка, да. Глубже. Твою мать, – она постепенно вбирала его всё глубже и сильнее, от чего её щеки западали при каждом движении.

Потом она сделала кое-что невероятно греховное, закружив своим дерзким языком вокруг члена, а затем слегка оцарапав его зубами.

Но самое приятное во всём это было то, что Трей чувствовал, как Тарин наслаждалась, доставляя ему удовольствие. Зная это, он не мог больше сдерживаться.

Он запутал руку в волосах девушки и начал двигать бедрами, трахая её рот, но Тарин не сопротивлялась. Наоборот, начала играть с его яичками и издавать стонущие звуки, которые разрушили остатки контроля, остававшиеся у Трея.

Он столько раз представлял это, представлял ее, глубоко вбирающую его член и глотающую сперму, но прямо сейчас желание кончить ей в рот отошло на задний план, вытесненное потребностью ощутить, как её мышцы сожмутся вокруг его члена, когда она кончит.

Другая потребность снедала его. Необходимость взять её, доминировать, напомнить, что она принадлежит ему.

Оба желания были столь сильны, что Трей боялся причинить ей боль.

Даже сейчас хватка в её волосах, наверное, причиняла боль и, хотя он перестал погружаться во влажные глубины её рта, но не мог заставить себя полностью освободить ее.

– Тарин, скажи, что я делаю тебе больно, скажи мне держать себя в руках.

Она покачала головой.

– Мне нравится, когда ты съезжаешь с катушек.

– Не в этот раз, детка, ты не захочешь увидеть меня таким. Скажи мне притормозить.

– Почему я должна это делать? Я не хочу, чтобы ты был кем-то, кем не являешься.

Последняя нить самоконтроля Трея лопнула, и похоть затуманила мозг. Его хватка стала жестче, он подтянул девушку вверх и погрузил в палец в её плоть.

Её мышцы сжались, окутывая его соками возбуждения.

– Такая влажная. Думаю, мою маленькую стерву возбудило сосание члена. Так, детка? – она лишь кивнула. – Я не слышу тебя.

– Да.

Трей вынул палец, облизал его и застонал от вкуса. Он грубо подтащил Тарин к себе, схватил её футболку и стянул через голову.

Он провел руками по ее телу, задев соски и сильно щипнув их

Тарин дернулась, когда он проник в неё двумя пальцами, одновременно задевая клитор.

Первый намек на удовольствие дошел до него через их связь. Обхватив свободной рукой её шею в собственническом жесте, Трей жестко прорычал:

– Для кого создана эта плоть, Тарин? А? Скажи.

Повинуясь инстинкту, Тарин собралась сопротивляться доминированию Трея, но, взглянув в его глаза, остановились. Она увидела в них не просто вспышку требовательности, но и непрекращающееся беспокойство, которое ощутила ранее.

Тарин знала, что если твоя пара – Альфа, то бывают моменты, когда можно проявить своеволие, а иногда нужно подчиниться. Прямо сейчас, Трей нуждался в последнем.

Сегодня случилось что-то, что заставило Трея чувствовать беспомощность и потерять контроль.

Она хотела вернуть контроль ему, даже если для этого требовалось подавить свои инстинкты сопротивления. Это нетрудно было сделать, учитывая, что его флюиды доминирования наполнили воздух, подавив волю Тарин и впечатлив её волчицу.

Когда Трей почувствовал, как сопротивление покинуло её тело, и девушка слегка расслабилась в его руках, он застонал. Для него и его волка не было ничего сексуальнее, чем подчиняющаяся Тарин.

– Скажи мне для кого, – повторил он.

– Для тебя, – наконец ответила она, застонав, когда он глубже проник в неё пальцами.

– Вот это моя хорошая девочка. Однажды, я собираюсь трахнуть тебя перед ребятами, чтобы они видели, какая ты хорошая девочка со мной.

– Ни за что, – она проигнорировала возбуждение от этой идеи, не желая признавать того, что, возможно, в ней была частичка эксгибициониста, спрятанная глубоко внутри. – Это предел.

Он поцокал языком, вытащил пальцы и надавил на её клитор членом.

– Предела не существует, детка. Ты принадлежишь мне. Я владею твоим телом. Я могу делать с ним всё, что захочу. Могу использовать по своему желанию. И я намерен трахнуть это великолепное тело, а парни будут смотреть на это. Но сейчас хочу, чтобы ты скакала на мне. – Трей разместил член у её входа, а Тарин, положив руки ему на плечи, начала медленно опускаться. – Детка, тебе нравиться это? Нравиться, как мой член наполняет и растягивает тебя?

– Да, – она опустилась ниже, желая вобрать в себя последние дюймы.

– О, да. Вот так, возьми его всего, – наконец, его член оказался глубоко в ней, и Трей застонал, когда внутренние мышцы Тарин сжались.

Тарин какое-то время приспосабливалась к его длине, и Трей взялся облизывать и покусывать свою метку, пока девушка не застонала и не начала извиваться.

Обхватив Тарин рукой за шею, Трей медленно направил ее тело вверх. Ему нравилось, что девушка не сопротивлялась и полностью отдала контроль в его руки.

Затем, так же медленно, он вновь опустил её.

Он знал свою Тарин, знал, что она любит жесткость, поэтому Трей дразнил её, продолжая двигаться мучительно медленно и нежно, снова и снова вонзаясь в её тело. Скоро, она вновь заерзала.

– Что такое, детка? Хочешь большего? – она кивнула. – Тогда возьми.

Желая кончить, Тарин не колебалась. Она, как одержимая, начала быстро и жестко скакать на нем, и, как ни странно, ей пришлось по душе трение его джинсов о ее попку.

Трахать полураздетого парня, когда ты полностью обнажена… было в этом что-то, что заводило Тарин ещё больше.

Она, вероятно, не должна наслаждаться его хваткой на своем горле, но всё же ей это нравилось. Это было так по-собственнически и доминантно, и напоминало о его силе и о том, что он с легкостью мог причинить ей боль, но никогда этого не делал.

Каждый раз, как Тарин опускалась на него, по телу Трея проносились искры блаженства. Ему стоило задуматься, не брала ли она уроки верховой езды, потому что, черт подери, мышцы бедер и живота у неё были чертовски сильными.

Он притянул лицо Тарин ближе и приблизился к её губам своими, целуя с голодом таким же отчаянным, как и темп её движений. Он ловил каждый её стон, вздох и визг, желая большего.

Трей знал, что нравилось Тарин, поэтому свободной рукой он щипал и подергивал упругие соски, обхватывал и сжимал грудь, которая подпрыгивала, притягивая взгляд Трея, пока девушка на нем скакала.

– Трей, мне необходимо кончить.

– Нет. Ты не кончишь, пока я не скажу, – он еще не готов покинуть ее тело. – Ты хоть представляешь, насколько горячо было наблюдать, как ты сосала мой член, как долго я представлял, как ты делаешь это? С того дня, как я накачал тебя наркотиками и привез сюда. Ты стала моей с того самого дня, Тарин. Ты всегда будешь моей. Ты слышишь меня? – она кивнула, – Ничто с тобой не может случиться, ничто, поняла?

Он никогда не переживет, если потеряет её. Никогда.

Беспокойство в его голосе отозвалось болью в ее сердце.

– Все хорошо. Я в порядке. В порядке. Здесь. Принадлежу тебе.

С его губ сорвалось рычание:

– Ты всегда будешь моей. Скажи это.

– Я навсегда твоя.

– Громче.

– Я твоя навсегда!

– Хорошая девочка, – он обхватил рукой её горло и ускорился, начав двигать бедрами навстречу её толчкам. – Укуси меня, – Трей застонал и задрожал, когда она укусила его грудь, оставляя на коже отметину. – Мне нравиться, когда ты клеймишь меня.

Он убрал руку с шеи Тарин и схватил её за волосы, оттягивая голову Тарин назад, двигая бедрами ещё жестче.

– Кончи. Сейчас.

Он погрузил зубы в ее шею и скользнул рукой между их телами, обводя большим пальцем клитор Тарин. Этого было достаточно, чтобы её накрыло взрывной волной оргазма.

Дрожь сотрясла тело Тарин, а из легких вырвался крик.

Мышцы Тарин сжались вокруг члена Трея, и он в последний раз вошел в нее и прорычал её имя, достигнув кульминации и почувствовав, как его член пульсирует глубоко внутри неё.

Совершенно пресыщенная, Тарин, задыхаясь, рухнула ему на грудь. Он прижимал её к себе, пока дрожь всё ещё сотрясала их тела, почти отчаянно стискивая в объятиях.

– Трей, я никуда не уйду, – мягко заверила она его.

Он хмыкнул.

– Так говоришь, будто у тебя есть выбор.

– Задница, – усмехнулась она.

– Я серьезно, Тарин. Я не позволю тебе уйти. Мы никогда не расстанемся. Никто и никогда не заберет тебя у меня.

Она поняла голову и улыбнулась ему:

– Знаешь, мне нравится этот план.

Вид её теплой, обнадеживающей улыбки вызвал ещё одну непонятную эмоцию в его груди. Трей прижался к губам Тарин в длительном, основательном поцелуе. Затем, удовлетворившись, он уткнулся носом в её шею и глубоко вдохнул. А затем замер.

– Что случилось?

– Ты по-другому пахнешь.

– Что? Как?

– Наши запахи. Они смешались, – самодовольная ухмылка заиграла на его лице. – Это связывание. Оно прогрессирует.

А это означало, что они все делали правильно. Еще это значило, что любой оборотень, учуявший её запах, ещё до того, как увидит метку, или метки, сразу поймёт: Тарин связанна.

Хотя она закатила глаза на его самодовольство, он мог чувствовать её радость по этому поводу, и удовлетворение от того, что теперь всем будет предельно ясно – Трей занят.

Еще он чувствовал её беспокойство, поскольку их связь, возможно, не будет полной, ведь они могут никогда не почувствовать открытость по отношению друг к другу.

Но больше всего Трея тревожил скрывающийся глубоко внутри Тарин страх. Девушка боялась, что его чувства по отношению к ней не будут такими же сильными, как у неё, и она будет навсегда связанна с тем, кто не сможет её полюбить.

От этого Трей хотел пнуть себя под зад.

Трей задумался, в состоянии ли она почувствовать, насколько ему жаль, что он не может произнести слова, которые Тарин хотела услышать. Его поразило, сколько силы могут таить в себе три небольших слова.

Для него они не имели никакого значения и не содержали особенной силы, потому что никогда не были частью его лексикона.

Это походило на то, словно кто-то произнёс фразу на японском и ожидал от Трея не просто повторить её, но и понять сказанное.

Его мама была хорошей, но отнюдь не той, кого люди называют заботливой или "любящей".

Его отцу вообще далеко было до этого понятия. Даже Грета, которая сыграла огромную роль в его воспитании, никогда не использовала эти слова, хотя он полагал, что она его любила.

Однако, Трей знал, даже слыша эти слова каждый день своей жизни, он вряд ли смог бы сказать их Тарин.

Учитывая всё то, что он делал в своей жизни и отсутствие при этом угрызений совести, вполне возможно, что "любовь" не создана для таких как он, она для замечательных людей, вроде Тарин.

Трей хотел бы быть другим. Нельзя отрицать, что Тарин заслуживает лучшего мужчину в качестве пары. И тем не менее, учитывая это, Трей не мог отпустить её. И никогда не сможет.