Тени Архонта

Она не отвлеклась от письма ни разу — чтобы оглянуться на Жала или задумчиво поглядеть в очаг, или в окно, или чтобы погрызть кончик пера. Может, она многое делает так? Долго думает и молчит, а потом предлагает вариант действий или вывод, и Дея злит, что он не понимает, как она к этому пришла? Ему, Жалу, проще — он повидал подобных людей за эльфийскую жизнь. Он вообще много чего перевидал.

Кроме магов, которые могли бы заколдовать его руку внутри себя и, тем самым, спасти себе жизнь.

— Я все же надеялась… — заговорила она и вдруг уронила руки на столешницу, оглянувшись на эльфа. Значит, её все-таки тревожит его присутствие? — Почему ты не пошел с остальными?

Жал, сверкнув глазами и чуть раздвинув уголки губ.

— Нервничаешь? — Он облизнулся, наслаждаясь тем, как ей некомфортно.

— Есть от чего. — Борясь больше с собой, чем с ним, Данан выдержала прямой взгляд эльфа. — Они, — кивнула на дверь, но Жал и без этого прекрасно понимал, о ком речь, — остальные, не знают, насколько на самом деле мы рискуем. А я знаю, — она положила ладонь на солнечное сплетение. Да, она знает, буквально на собственной шкуре, как велика его власть над чужой жизнью.

Рывком Жал развернул под собой стул, обращаясь в сторону чародейки, сидевшей в добрых пяти шагах.

— У меня никогда не было возможности спросить у своих жертв, что они чувствуют, — начал он со страстью. — Когда моя рука у них внутри и уж тем более, после. — Он немного наклонился вперед, упираясь локтями в колени расставленных ног.

«Все еще обвешан оружием, — осознала вдруг Данан. — Ох, Вечный, Дей прав. Я безумна!».

— Я тоже никогда не спрашивала у людей, что они чувствуют, когда я вытягиваю из них жизнь Увяданием. — «В конце концов, в Цитадели я не использовала его на человеке ни разу».

На лице Жала мелькнула тень интереса:

— Так вот, что это было. Это холодно. Как от удушья, но во всем теле и так, что при этом кровь не набухает в голове, — расщедрился эльф до объяснений.

Данан все-таки поежилась и от ответной любезности воздержалась. Оставаться с ним с глазу на глаз не входило в её планы. Или, если быть честной с собой до конца, она просто не думала, какой оборот это все может принять.

— Нам всем нужно отдохнуть…

— Согласен, — эльф улыбнулся еще шире, от души купаясь в её эмоциональной беспомощности.

— Думаю, ты мог бы воспользоваться гостеприимством местных женщин, если хочешь… — Она осеклась. Как понять, что делать? Выгони его сейчас к остальным, туда, где все ходуном ходит, и где гарантия, что, изведав неудачу с ней, Жал не устроит в притоне натуральной резни? Просто по недавней памяти «убийственного» провала? А тут, в комнате, у неё уже коленки тряслись так, что стул вот-вот начнет дребезжать.

— Я и так сейчас делаю, что хочу. — Он чуть скрипнул стулом по полу, словно намеревался встать, но в последний момент просто расположился поудобнее.

Данан напряглась еще больше — на задворках сознания чутье мага само по себе начало собирать энергию для печати. «Правильно делаешь» — думал Жал, верно считывая её поведение.

— Я иду со смотрителями Пустоты, потому что хочу. Видишь ли, мне в новинку действовать по своей воле.

— Ты идешь со смотрителями, потому что присягнул мне.

Вот, вот тот момент, когда она впервые после смерти Редгара выдала что-то по-настоящему идиотское! Данан едва-едва подавила желание треснуть себя по лбу и завалиться на стол головой.

Лицо Жала исказилось: ага, присягнул, потому что ты попросила, но что это значит? Что это вообще за ерунда такая — присяга? Зачем эта политическая чушь, когда существуют обычные клятвы?

Данан сглотнула, облизав пересохшие от тревоги губы.

— Точно, — растянул Жал. — Присягнул — по своей воле. То есть, дал клятву верности, да?

Данан не стала отвечать: в более глупой ситуации она, похоже, и впрямь еще не оказывалась. По своей воле, кстати! — разозлилась на себя чародейка.

— Я поклялся в верности, и пытаюсь тут изо всех сил остаться верным, а она выгоняет меня к шлюхам… — смеясь, рассуждал Жал о тех условных узах, на которые рискнула положиться Данан. Однако, увидев, что еще немного — и Данан вскипит, как обычно Дей, разнося тут все к демонам, или того хуже, даст деру, эльф перестал издеваться.

— Слушай, — сказал он проще. — Я что, по-твоему, кабаков не видел? Знаешь ли ты, сиятельная леди, куда порой приводит долг убийц? И что нам там приходится делать? — протянул он с таким удовольствием воспоминаний, что у Данан свело желудок — так захотелось узнать.

Она превозмогла себя. Натянув на физиономию самое безразличное выражение, какое могла, чародейка припомнила, как когда-то отвечала Редгару про новообретенный долг смотрителя Пустоты и постаралась повторить те снисходительные интонации:

— Полагаю, убивать.

Жал глубоко вдохнул и выдохнул, не сводя с неё взгляд. Потом отвернулся к столу, за которым сидел, разлил по бокалам вино, напомнив себе мысленно, что ненавидит магов. Взял оба сосуда, один молча предложил ей, так и замерев с вытянутой рукой: чтобы встала, подошла, приблизилась много ближе, чем есть сейчас. Чтобы он смог ухватить её за руки, которыми она плетет заклятия и всегда высекает из воздуха духовный меч. Без магии в тесноте рядом с ним Данан будет беспомощна, и он сможет, наконец, разобраться в её секрете. Дотронуться до него. Сможет хоть что-нибудь.

Данан не двигалась, и, оглянувшись, Жал увидел, как она качает головой. Он отставил бокал, кивнул в ответ — «Как знаешь» — и развалился, насколько позволял стул, стараясь больше на женщину не смотреть.

— Удивительно, что со своим социальным положением ты здесь. Вообще здесь, я имею в виду — в смотрителях, в борделе.

Данан тоже отвернулась, правда у неё не было вина и, не зная, чем занять пустые руки, она просто повертела пальцами в воздухе. Жал все-таки не удержался, покосился на чародейку краем глаза, хмыкнул: ему хорошо понятна эта попытка спрятаться за чем-нибудь в руках. Разве не поэтому он предложил ей вино? Но обстановка, в которой они находились сейчас, даже с водой и молоком вышла бы двусмысленной.

— Лови! — Жал кинул яблоко.

Данан поймала в последний момент, замерла, ловя взгляд эльфа. Вздрогнув, отвела взгляд, вгрызаясь во фрукт, чтобы не ляпнуть вслух чего-нибудь лишнего. Желудок, получив новую порцию пищи, заныл: сколько можно?! От обильной еды сегодня привычный к регулярным голоданиям на походном пайке, живот выводил жалобный причет.

— Впервые меня сюда привел Ллейд, и долго перед этим пилил мозги, чтобы я не проговорилась отцу или матери, — она улыбнулась, явно вспоминая. — Мне было почти шестнадцать тогда, и оказалось, что мне легко понять местных женщин: маги к чародеям Кошмара относятся так же, как все остальные люди к шлюхам и прокаженным. К рыцарю-чародею с Кошмарным клинком в руке — наверное, как к самой элитной и высокомерной потаскухе из всех. Чем больше проходило времени, тем сильнее я это чувствовала, — заключила чародейка и добавила совсем тихо, больше для себя, чем для Жала: — А теперь и вовсе тут как своя.

Жал нахмурился, глядя в стену поверх бокала: «Теперь — это после того, о чем говорила мадам Тифини, что регулярно случается в борделе, когда за девушек некому заступиться».

— Должно быть, Ллейд или Гесс взболтнули спьяну, — рассуждала Данан себе под нос. — Или от ярости. Уже без разницы.

Жал ничего не сказал, а Данан, взяв со стола письмо и положив взамен его недоеденное яблоко, пошла к кровати. Шлейф неуловимого аромата потянулся за ней, заставляя Жала повести головой вслед, когда чародейка оказалась за его спиной.

— Я все же намерена отдохнуть…

Жал тряхнул головой, согнав наваждение, и, поднимаясь, спросил просто, без ненужной игры:

— Тебе помочь?

Данан на миг растеряла все слова. Правильно поняла?

— Если тебе нужен подобный отдых, снаружи…

— Он нужен тебе. — Голос Жала прозвучал тверже, чем все, сказанное прежде. Он стоял напротив Данан, замершей возле ложа, прямо, расправив плечи, как редко делают наемники и убийцы из тени. Смотрел открыто, не предпринимая попыток дотронуться лишний раз, и чародейке казалось, что все это — еще один способ запутать её окончательно.

У Данан вырвался нервный смешок: «Вот тебе на выбор два мужика, девочка! — передразнила чародейка саму себя голосом воображаемой судьбы. — До одного, как ни плачь, не достучишься, твердолобый баран и евнух! А другой не нужен даром, да только вот на — на ладони! Хочет расслабиться между попытками выдернуть тебе сердце!».

Она сделала движение руками безотчетно: будто перекинула в левую несуществующий посох, оттянула правую чуть в сторону — амниритовые жилы в перчатке блеснули коротко, лишь раз — сплела перед собой печать Покрывала страха. Выбросила вверх, надеясь на уже знакомый отгоняющий купол. Жал спрятал снисходительную усмешку — ему, мягко сказать, не впервой спать на полу, с него не убудет, а вот она теряет отличный шанс. В кой-то раз её бесконечная свита занята полезным делом — не путается под ногами!

— Если ты думаешь, что насильника остановит страх обмочиться, то знай, — он улыбнулся обворожительно и остро, с этим своим клятым выточенным в клык зубом, от чего у Данан поджались пальцы ног, — нет. Ну так? — снова обратился в серьезном тоне. Оборотень. Меняется мгновенно, как море в ветреную погоду.

— Нет, — выдавила она кое-как, прокашлявшись.

Жал хмыкнул:

— Тебе нужно чаще общаться с мадам Тифини, — заключил убийца. — Она бы точно сказала, что в период нервного напряжения и усталости… О, кстати, как её на самом деле зовут?

Данан широко распахнула изумрудные глаза: зачем это ему? Как понял? Ах, ну да, он ведь говорил, что тысячи раз по кабакам…

— А тебя?

Маски опали с лица Жала. Только темные глаза блеснули в ответ голодом — честным, неистовым.

Эльф вцепился взглядом в лицо чародейки, сделал к ней шаг, но Данан, опомнившись, отступила, уперлась коленными впадинами в ложе, почувствовала, как затряслись ноги. Купол от зависшей под потолком печати разливался вниз мягкими, едва заметными багряными клочьями. Эльф сдержал рефлексы, чтобы не поежится от Покрывала страха, и не дать, тем самым, Данан прекратить разговор. Потому он не закончен! Губы эльфа изогнулись, словно Жал хотел сказать еще что-то очень убедительное — он знает толк в отдыхе или…

Чары Данан стремительно набирали силу, и эльф, ощущая, как тошнота подкрадывается вместе с тремором, был вынужден отступить.

Сегодня был длинный день, простите за задержку.