Невольница императора

* * *

Лежала, глядя в одну точку. Не двигалась, пока не продрогла до того, что зубы начали стучать друг о друга. Тогда я, преодолевая какую-то заторможенность и ломоту в теле, завернулась в покрывало, накрывшись с головой. Хотела спрятаться от этого мира. На душе — так погано, как не было даже после смерти отца и Дринкриса. Тогда я горела безумной идеей мести. И она никуда не делась, но теперь ее как будто заглушило другое чувство: желание жить, надежда на будущее. На то, что оно у меня все же может быть. Зачем Кас сказал об этом? Когда я не имела выбора, было проще мириться с тем, что в скором времени предстоит принести жертву.

Благая Матерь! Смогу ли? Дай мне сил не оступиться! Помоги не свернуть с намеченного пути! Ибо я слаба.

Мне так хотелось сорваться с места и бежать за Касием! Догнать его, пускай даже выбежав за ним в одном покрывале. Сказать, что я на все согласна, что хочу убежать с ним! В какой-то момент это желание стало настолько всепоглощающим, что пришлось впиться зубами и ногтями в ткань, в которую я обернулась. Совершенно очевидно, что мне предстояло бороться не только с внешними обстоятельствами, но и с самой собой. А эта битва куда труднее. Победить себя. Переступить через возможное счастье, которое мелькало в черных глазах Касия, которое так манило меня!

Я позорно разревелась, мыча в перину, чтобы никто не услышал эти стенания. Била кулаками постель, брыкалась, пытаясь усмирить собственное разбушевавшееся воображение, которое подсовывало сцены из будущей возможной жизни. Мы убегаем с Касом из этого негостеприимного города. Покупаем дом где-то на земле восточных народов, которые не подчиняются императору. Заводим огород и скотину. Я остаюсь на хозяйстве, благо, каждая горянка с детства учится, как им управлять, поэтому, несмотря на высокий статус, я умела и за растениями ухаживать, и за животными. Касий мог бы помогать мне по хозяйству или выучиться какому-то ремеслу. А через некоторое время у нас родились бы дети. Сердце непривычно нежно сжалось.

Я уже почти унеслась мыслями в далекие дали, полные счастья, но вдруг вспомнила, в каком месте нахожусь и зачем я здесь. И реальность ударила по голове, будто обухом топора.

Я не смогу. Даже если сделаю это, если сбегу от предназначения, не смогу преодолеть стыд, не смогу оставить в стороне совесть. Казалось, когда я думаю о том, что могу сбежать, на меня с высоты строго взирает мертвый отец и разочарованно качает головой. Я не могу попрать его жертву! Она не будет напрасной! Горцы покажут, что нами нельзя просто взять и воспользоваться, как хочется. С нами будут считаться! И своим воодушевляющим примером я покажу путь своему народу!

Все время, пока думала, по лицу текли слезы, сразу впитываясь в покрывало. Я кусала то его, то губы, то кулаки, в некоторых местах прокусила кожу, но не обращала на это внимания, пока совсем не выбилась из сил. За окном уже стало светать, когда я наконец погрузилась в сон.

Проснулась от того, что услышала, как открылась дверь. Сердце забилось очень быстро, когда я поняла, что так и заснула в публичном доме. Высунула голову из-под покрывала.

Передо мной стояла женщина, держа в руках поднос. Она выглядела совершенно обычным образом: в длинной серой юбке и темной рубахе, сверху плотно застегнута в безрукавку. Такую прохожую можно встретить на рынке, к примеру. Да и внешне она выглядела самой обычной: средних лет, русые волосы, серые глаза — не чета тем красавицам как на подбор, которых я встретила внизу вчера. И у каждой — какая-то изюминка, которая, очевидно, и привлекала в это место гостей.

— Госпожа, — пришедшая чуть склонила голову в полупоклоне. — Меня просили передать, что комната остается за тобой еще на два дня. Все оплачено, включая еду, — при этих словах она поставила поднос на столик у кровати. — Это обед, ужин принесу сразу после начала третьей дневной стражи, позже не могу, я работаю здесь только днем.

Когда она пробормотала это как бы извиняющимся тоном, ее щеки порозовели. Видно, стеснялась того, в каком месте ей приходилось трудиться, пускай даже она здесь, как я поняла, просто прислуживала.

Я кивнула и осипшим со сна голосом сказала:

— Спасибо.

— Я могу сделать что-то еще?