Невольница императора

* * *

Приняв решение сбежать, я больше не медлила: начала расшатывать веревки на руках. Кожа за несколько дней в путах и так была красная от постоянного соприкосновения с жестким и колючим материалом, а когда я целенаправленно принялась теребить узлы, очень скоро показалась кровь. Трудно было преодолевать боль и не обращать на нее внимания, но у меня получалось. Перед глазами все время стоял умирающий отец. Скольких любимых мужчин мы потеряли в тот день? Втайне я радовалась, что не успела как следует узнать Дринкриса, иначе рана в сердце оказалась бы гораздо глубже. Но он был достойным мужем. И достойным человеком. Достойным горцем. Я с честью собиралась нести вдовство, сколько бы еще нити жизни мне не отмерила Благая Матерь.

Проведя в бесполезных попытках несколько страж, я поняла, что расшатать веревки не получится. Только кожу окончательно стерла. И это доставляло сильные неудобства. Старалась не шипеть, когда бечевка касалась раны. В беспомощной злобе я откинулась на бортик повозки, в которой проводила все время, пока меня сопровождали в столицу, и несколько раз приложилась затылком. Боль в голове привела меня в чувство. Сделала несколько глубоких вдохов и выдохов. Как же поступить?

— Ты что там делаешь? — услышала голос одного из конвоиров. Зевая, он залез ко мне в телегу. — Что за шум?

Все это время я притворялась, что вовсе не понимаю охсайский язык. Но план созрел внезапно. Вот он, мой шанс! Единственный! Другого уже не представится, мы слишком близко подобрались к Бургхаму, чтобы медлить.

Я лениво улыбнулась, глядя на воина, и отстранилась от стены, выпрямив спину. В предрассветных сумерках видела, что он напрягся, и его рука тут же дернулась к мечу, который висел на поясе. Мой взгляд метнулся к его оружию и обратно к глазам.

— Что, женщины испугался? — усмехнулась я.

— Ты говоришь по-нашему? — неподдельно удивился охранник.

— Научилась, пока с вами ехала, — оскалилась я, ожидая, что он поймет шутку, но, судя по глазам этого молодого еще мужчины, юмор он не оценил.

Я тихо рассмеялась, но получилось чересчур хрипло, как будто тело больше не могло воспроизводить такие звуки. Они остались в той прошлой счастливой жизни. А теперь настали темные времена. Но я не собиралась сложить кровоточащие руки и ждать, пока меня продадут.

— Что смешного? — нервно сглотнул тот.

— Ничего, — решила сменить я тактику, видя, что такое поведение его только пугает. А мне нужно было приманить его к себе как можно ближе. — Просто очень пить хочу. Можно мне воды?

— Получишь вместе с завтраком, — кинул он и собирался уже спуститься.

— Ублюдок, — тихо выругалась я, но так, чтобы он обязательно это услышал.

— Что ты сказала? — повернулся воин.

— Что ты ублюдок, — спокойно сообщила я и посмотрела прямо ему в лицо.

Только что он находился в четырех локтях от меня, и вот уже его рука полетела к моему лицу. Яркая боль на миг ослепила меня. Не кулак, и на том спасибо.

— Останешься без завтрака! — он сплюнул на дно повозки рядом со мной и спрыгнул на землю. — И без воды.

Ничего не ответила. Больше и не нужно было. Все, что хотела, я сделала. В лодочках зажатых между собой ладоней я сжимала то, ради чего устроила весь этот балаган: небольшой кинжал, который входил в снаряжение каждого имперского солдата, как я уже успела заметить. Не теряя времени, принялась пилить веревку. Хотя она была толстой, лезвие оказалось острым, и нужно было двигаться осторожно, чтобы не разрезать ее полностью. Я не собиралась сбегать прямо сейчас, здесь совершенно негде спрятаться. Кругом — голая степь. Нужно попасть в город, а уж там, улучив момент, скрыться.

Когда путы стали держаться лишь на нескольких тонких нитях, которые я без труда могла разорвать, если разведу ладони, остановилась.

Наш небольшой лагерь начинал просыпаться. Нужно было скорее избавиться от оружия, пока его у меня не обнаружили. Конечно, я могла бы его спрятать под юбку, но если хозяин ножа поймет, что он лишился его по моей милости, весь план полетит к нечистому в зад. За эти дни еще никто ни разу не проверял, хорошо ли я связана, но всегда бывает первый раз. И мне очень не хотелось, чтобы он наступил именно сейчас.

Каждое утро и каждый вечер меня отводили в кусты, которые то и дело встречались по дороге, где я могла справить нужду. Сейчас я как никогда ждала этого момента, но вовсе не потому, что того требовало тело. Казалось, оно вообще перестало чувствовать необходимость в чем-либо. Я хотела скорее избавиться от ножа.

И очень скоро ко мне действительно подошел воин. Только не тот, который охранял меня на рассвете, а его товарищ. Я не знала, к добру это или к худу. В кустах, куда меня привели, пахло чрезвычайно неприятно. А другой растительности в округе не наблюдалось, из чего я сделала вывод, что это единственное отхожее место в нашем лагере, и с чистой совестью оставила кинжал там на самом видном месте.

— Давай быстрее! — недовольно пробурчал конвоир.

Я снова сделала вид, что не понимаю ни слова, и гордо выплыла из кустов, ни капли не ускорившись. Может, это ребячество, но мне доставляло удовольствие наблюдать их раздраженные рожи. А что он мне сделает? Ударит? Так это мы уже проходили.

Завтрак все же принесли. Как благородно. Конечно, тот мужлан, с которым у нас вышла стычка на рассвете, здесь ничего не решает. Поэтому я накинулась на еду, понимая, что в следующий раз смогу поесть, скорее всего, очень не скоро.

— Кто, мать вашу, кинжал потерял?! — раздался громогласный голос.

Уплетая кашу за обе щеки, я опустила глаза, чтобы никто из проходивших мимо имперцев случайно не увидел довольную усмешку.

Кричал кто-то из старших. Такой командирский тон обычным воинам не присущ. Пользуясь общим замешательством, я вытянула шею, выглянув за стенки телеги. Имперцы судорожно осматривали оружие. Мой знакомец побледнел, нащупав в ножнах пустоту. Я чуть противно не захихикала и поскорее спряталась обратно в телегу.

Не слышала, что он говорил командиру, который обнаружил кинжал, но тон голоса звучал очень виновато.

— Иктум! — заорал на него старший. — Голову в следующий раз потеряешь!

— Твои слова да Великому Отцу в уши, — прошептала я сама себе, чувствуя, как телега трогается с места.

Нет, я вовсе не забыла пощечину, и, несмотря на то, что сама спровоцировала его, очень хотела отомстить. Только пока, кроме этой небольшой полумести с кинжалом, ничего не могла сделать.