Невольница императора

* * *

— Давай сядем на кровать, — просипел он.

Я кивнула и попыталась подняться, но тело плохо слушалось. Тогда император поднялся сам и помог сесть мне. Я зашипела, когда двинула коленом, резкая боль напомнила о себе.

— Что случилось?

— Все в порядке, — я стиснула челюсти. Не до таких мелочей сейчас.

Он сам увидел пятно, которое выступило на юбке. Красное на красном, оно все равно отлично выделялось.

Правитель медленно поднял юбку и сам зашипел. Рана казалась серьезнее, чем была на самом деле. Он зажег новую свечу и поднес к моей ноге.

— Держи ровно, — вложил он ее в мою руку. — Я вытащу стекло.

Старалась не дергаться, пока он не вычистил рану, а потом промыл ее, поднеся ко мне умывальный таз и полив на колено чистую воду. Потом он одним резким движением стянул с себя рубаху и, порвав ее на несколько широких лент, перевязал ногу.

Я как завороженная наблюдала за его действиями, не в силах ни пошевелиться, ни сказать что-либо. Его гибкое тело… Перекатывающиеся на спине мышцы… Он не выглядел настолько большим, как уличный силач или некоторые воины, но из-за худощавости четко проступал каждый мускул.

Не выдержала и дотронулась до него, провела по коже кончиками пальцев. От этого все волоски на его теле встали дыбом, особенно хорошо это было видно на руках.

Император забрал свечу и поставил ее в подсвечник, не отрывая взгляд от меня.

Долг, ненависть, любовь и… немое обожание. Чувства слились в какой-то безумный коктейль, который отражался в его глазах. А я смотрела в них, в эти бездонные черные ямы и понимала, что пропала.

Я попрала все, что было мне дорого, чтобы он жил. И презирала себя за это, но когда он коснулся меня снова, когда подушечки его пальцев побежали по моим бедрам вверх, все это пропало. Остался только он. Только тепло его тела, вкус его кожи, оставшийся на моих губах, ощущавшийся на языке, во рту. Только его шепот.

Я нуждалась в этом мужчине. Здесь и сейчас. Нуждалась так сильно, как ни в ком и никогда. Наверное, так только что родившийся младенец нуждается в материнской груди, как я — в его ласках.

Смотрела на него сверху вниз, сидя на кровати, а он стоял передо мной на коленях, как будто что-то для себя решая. Его руки замерли на моих бедрах, больше не двигаясь.

Робко улыбнулась, лишь самыми уголками губ, но он заметил это и, как хищник, добравшийся до жертвы, кинулся на меня, буквально сметя на кровать.

— Ильминара, — он зарылся мне в волосы, неистово вдыхая запах. От такого частого дыхания должна была закружиться голова. — Мина, моя Мина, Бог мой, как ты нужна мне!

В тот момент я не думала, не хотела размышлять, насколько его слова правдивы. Они вызывали во мне слезы, но на этот раз — радости. Лишь две капельки скатились по внешним уголкам глаз и заползли в уши, а потом стало не до слез.

Кас, не прекращая вдыхать аромат моей кожи, развязал лиф. Он упал и тут же был отброшен в неизвестном направлении.

Император зарылся лицом в холмики грудей, ладонями соединяя их вместе, целуя, но не задерживаясь надолго, он как будто что-то искал на теле.

— Все не то, — шепнул он. — Не то…

Я немного всполошилась.

— О чем ты? — также шепотом откликнулась на это.

— Твой запах… Я хочу чувствовать твой аромат, а вместо этого ощущаю только масло! — он сказал это почти в панике, и это заставило меня улыбнуться, но улыбка исчезла, когда он резким движением сорвал с меня пояс, монеты посыпались в разные стороны. Шелк юбки треснул и с мокрым звуком разошелся, правитель даже не удосужился ее с меня снять, просто разорвал, продолжая поиски.

Он развел мне бедра и потерся щекой о мягкие волосы, наконец удовлетворенно вздохнув.

— Здесь нет масла, — он прикрыл глаза, вдыхая аромат моей женской сути, а я не смогла сдержать стон от его прикосновений.

Кас зарычал, по-другому не могу назвать этот звук, и, приспустив с бедер штаны, тут же оказался надо мной. Он тяжело дышал, глядя мне в глаза, но удерживал себя на весу, не опускаясь.

— Кас, пожалуйста! — я так хотела ощутить его внутри, что тело сводило судорогами.

— Может быть снова больно, а я не хочу опять причинять тебе боль.

— Кас, нечистый тебя разорви! — теперь уже рычала я и рычала по-настоящему.

И он внял моему приказу. Припал к моим губам своими, одновременно вторгаясь в мое лоно мужским естеством. И меня снова пронзила боль, но на этот раз он не останавливался, двигался быстро и резко, и неприятные ощущения почти сразу ушли, сменяясь ожиданием чего-то большого и всепоглощающего. Я двигала бедрами вместе с ним, ему навстречу, желая приблизиться к этому ощущению, желая испытать его снова. Он шептал мне что-то в ухо, не прекращая движения, я даже не улавливала суть, слишком было хорошо, слишком высоко я улетела с этой земли, чтобы понимать сейчас неродное наречие. И когда изогнулась под Хакасаном, обвив его ноги бедрами, прижимая к себе еще теснее, когда издала протяжный полустон-полукрик, он тоже резко дернулся во мне, вошел еще глубже, до боли, и обмяк, придавив всем телом к постели.