Наше единственное лето: второй шанс

Глава 25

В кофейне в это время было пусто. Войдя, я сразу увидела Даню, сидевшего за столиком у окна и читающего что-то на айпэде.

Я подошла и положила пальто на соседнее кресло.

— Привет! — он оторвался от экрана, сразу же отложив гаджет в сторону.

— Уже виделись, но… день добрый, — отозвалась, усаживаясь, я.

— Я виделся с чертовски деловой и сексуальной руководительницей маркетингового департамента, — с улыбкой наблюдая за моей реакцией на подобную характеристику сказал Даня. — А сейчас я поздоровался с девушкой, которую хорошо знаю.

— Ой, как оригинально, — с язвительной улыбкой ответила я. — Но кажется вы, Даниил Сергеевич, ошибаетесь: мы с вами почти не знакомы… — я закончила фразу прямо-таки ледяным тоном.

Он молчал, изучая меня медленным взглядом. На короткое мгновение его лицо исказилось от боли, но довольно быстро он смог взять себя в руки.

— Ты до сих пор обижена на меня… — не спрашивая, а констатируя факт сказал он. — Хотя о чем я? Было бы странно, если ты вела себя иначе.

К нам подошел официант, и я заказала кофе.

— О чем вы хотели поговорить со мной? — задала я тот вопрос, ради которого проделала весь этот путь из офиса в соседнее здание.

— Я хотел прояснить наши отношения. Довольно сложно делать вид, что мы только что познакомились. Ребячество. Не вижу в этом смысла.

— А он есть, — почти перебила его я. — И заключается в том, что, во-первых, для плодотворной и объективной работы никому из моих коллег не стоит знать о том, что было между нами сто лет назад, а, во-вторых, за время, пока мы не виделись, мы оба сильно изменились и, поверьте, сейчас вы меня не знаете, именно поэтому доказывать обратное не имеет смысла.

Даня долго молчал, глядя мне в глаза:

— Ты так и будешь обращаться ко мне на «вы»?

— Да. Согласно заведенному в нашей компании этикету.

— Но сейчас здесь никого кроме нас нет…

— В чем на самом деле смысл нашего разговора? — я все-таки не выдержала и перебила его.

— Я хотел тебя увидеть.

— И?

— Ты отлично выглядишь.

— Это не имеет никакого смысла.

— Я был не прав двенадцать лет назад…

За эти годы я миллион раз мечтала услышать от него подобные слова: что он сожалеет, что страдал все это время, что хочет все изменить…

Но сейчас, в утренней тишине московского кафе, эти слова прозвучали пусто и нелепо.

— Не надо этих киношных штампов, — тихо сказала я.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал?

— Ничего. Я предпочла бы, чтобы мы никогда больше не встретились.

— Это из-за того парня, вчера, в ресторане? — мне показалось или в его голосе промелькнула ревность?

— Это из-за тебя! — я наконец-то решилась поднять на него глаза. — Тем летом мы были молоды, влюблены и наивно счастливы. И ты преподал мне нелегкий урок — никогда и никого не подпускать к себе настолько близко, что после его ухода невозможно дышать… Я его усвоила. Ты же знаешь, я всегда была отличницей, — грустно усмехнулась я.

Даня смотрел на меня глазами, полными боли и отчаяния. Как бы это ни было странно, но мне хотелось сейчас сделать ему больно. Чтобы он хотя бы на одну сотую почувствовал то, что чувствовала я тогда.

— Я уже не сержусь на тебя и, если честно, понимаю, почему ты так поступил. Но вспоминать об этом каждый день, встречаясь с тобой в офисе у меня нет никакого желания. Поэтому, давай договоримся: мне нужно четыре с половиной месяца, чтобы поставить на рельсы продвижение вашей продукции. Проведем это время без лишних, ненужных встреч и ни к чему не приводящих разговоров?

Смотреть в глаза друг другу было непросто, но я держалась изо всех сил.

— Хорошо, — наконец ответил он, отведя взгляд.

— Я рада, что мы обо всем договорились. Хорошего дня, — я встала и, подхватив пальто, быстрым шагом пошла к выходу. Все время, пока я шла до лифтов, я чувствовала на себе его взгляд.

Я была очень довольна собой и тем, как все смогла высказать Дане. Я столько лет готовилась к этому разговору… Но отчего же мне так больно, что кричать охота? И почему вместо того, чтобы хотеть убежать, меня неимоверно тянет вернуться обратно?

Я едва дождалась лифт, и как только он закрылся, заплакала, отвернувшись к стене.

То солнечное лето двенадцать лет назад было наполнено радостью от исполнившейся мечты и моей первой любовью, от которой у меня сносило крышу. Это было цунами, которому мы с Даней не могли и не хотели противиться. И остановить это никто был не в силах.

Мы не могли надышаться друг другом. Вернувшись из Москвы, я почти не бывала дома, проводя все время вместе с ним. Когда я выбегала на улицу, реагируя на знакомый свист, папа только головой качал, а мама недовольно складывала руки на груди.

Чтобы хоть иногда видеть меня, родители приглашали Даню на ужин, и тогда мы сидели все вместе, разговаривая о разном, или смотрели кино.

Я не заметила, как сидеть с ним обнявшись, не стесняясь моих домашних, стало нормальным. И, если честно, мы с Даней злоупотребляли этим направо и налево.

А еще папе пришлось выполнить обещание и снять комендантский час, поэтому мы почти каждую ночь проводили вместе. Вскоре я поняла, что не могу уснуть без Дани. Небольшая ложбинка на его сильном плече была моим личным раем.

Он уходил от меня под утро сонный, нежный и мило взъерошенный. Я целовала на прощание его мягкие губы и переползала на подушку, еще хранящую его тепло и запах. Я понимала, что родители, скорее всего, обо всем догадываются, но по какой-то причине молчат. Задумываться об этом мне совсем не хотелось. Я не замечала дней, недель и обстоятельств. Я видела только Даню…

Закончилась пора поступления, и каждый из нас, абитуриентов, принял результат своих усилий: мы с Сашей поступили туда, куда планировали, Леша провалил основные предметы в местный политех и теперь собирался в армию, Сергей решил не тратить время и устроился в колледж. Таня так и не вернулась из Петербурга, оставшись там на все лето у тети, но дошедшие до нас слухи сообщали, что поступить в Институт культуры ей не удалось.

За один месяц мы словно повзрослели. Наше будущее уже не казалось таким уж радужным, а мы не чувствовали себя всемогущими. Видя, как рушатся надежды моих друзей, я понимала, насколько мне повезло осуществить свою мечту. И тем сильнее ценила ее.

Почти каждый вечер мы встречались на дискотеках.

Наступил разгар тусовок и крышесносных дискотек. Клуб был переполнен знакомыми и приятелями из Питера, Москвы и Новгорода, приехавшими к родственникам на каникулы.

После Лениного «апгрейда» я выглядела ничуть не хуже городских девочек, а судя по реакции знакомых и безостановочной очереди из желающих пригласить меня на медленный, — я стала местной звездой.

Глядя на себя в зеркало, теперь я видела яркую, милую до жути и абсолютно свободную девушку. Большущие зеленые глаза, изящные брови, почти постоянная улыбка в обрамлении вьющихся волос, живущих своей, совершенно беззаботной жизнью. Почему я раньше так старательно не признавала, что я хорошенькая? Это же преступление какое-то!

Особенно ярко я осознавала это, когда на меня смотрел Даня. В его взгляде было все: любовь, нежность, восхищение, радость и забота…

Зато Саша, после нашего последнего разговора, держался со мной сдержанно. Мы лишь коротко поздравили друг друга с поступлением, но длинных и доверительных разговоров уже не получалось. Сомнений не было — наши отношения были закончены.

Спустя пару недель после возвращения он стал провожать Иру Поплицкую, очень симпатичную девочку из Петербурга, и мы стали видеться совсем редко. Да и наша компания все реже и реже проводила время вместе.

Но тогда я не замечала этих изменений. Весь мой мир сузился до одного человека. Мне достаточно было того, что у меня был Даня.