Прекрасный дикарь

Глава 18

Николи

Я лежал в своей кровати с Уинтер в объятиях, наша обнаженная плоть жарко прижималась друг к другу, несмотря на то, что на улице было холодно. Ее голова лежала на моей груди, а ее пальцы скользили по моей коже, отыскивая мои шрамы и лаская их с таким пылким вниманием, словно они значили для нее что-то важное.

После того, как мы вышли из ванны и высохли, мы так и остались здесь, тихо отдыхая в объятиях друг друга и борясь с необходимостью двигаться, даже когда за окнами взошло солнце. Мы не спали. Просто лежали здесь вместе, умиротворенные своим обществом, и я все время слышал, как она стонала мое имя, и это воспоминание вызывало улыбку на моих губах каждый раз, когда я думал об этом.

— Что такое? — пробормотал я, чувствуя, что у нее что-то на уме.

Я боролся с желанием остаться здесь вот так, немного продлить момент, чтобы я мог просто купаться в этом чертовски идеальном ощущении.

Я знал, что нам нужно уходить. Дюк мог быть все еще там, и его боссы не собирались просто забыть тот факт, что я убил половину их людей и разрушил всю их деятельность. Мы не могли остаться. На самом деле, мы уже должны были уехать. Но уезжать было тяжело. Тяжело прощаться с этим местом и людьми, которыми мы здесь были. За этими стенами меня ждали личности. Имена, которые я не был уверен, что хочу. Николи Витоли… Анджело Ромеро… Я был обоими этими людьми и ни одним из них. И кто знал, кем была Уинтер, кроме моей дикарки. Кто-то должен был скучать по ней, кто-то должен был любить ее до того, как она попала в этот конкретный кусочек ада. Мы были просто двумя погаными существами со слишком большим количеством имен и личностей между нами, и я чувствовал, что единственное место, где мы оба точно знали, кто мы, было прямо здесь. Вместе. То, чем мы были друг для друга, было чистым и простым, незапятнанным никем и ничем другим. Только мы. Одни. И я хотел, чтобы так было и впредь.

Она начала выводить слова на моей коже, и мой член уперся в ее бедро, которым она обхватила меня. Я ничего не мог с собой поделать. Я хотел эту девушку больше, чем кислород, я не мог насытиться, я не думал, что когда-нибудь буду удовлетворен. И секс между нами был не просто сексом. Это было похоже на соединение наших душ, место, где невысказанные слова стали явью, и были даны обещания, которые не нуждались в озвучивании. Мне было все равно, что это безумие или бессмыслица для кого-то, кроме нас. Мы принадлежали друг другу. Я чувствовал это каждой частицей своего существа. Дело было не в мгновенной любви или неоспоримом жаре, который пылал между нами. Дело было в том, что все разбитые части нас чувствовали себя немного менее зазубренными, когда мы были вместе. В некоторые дни я чувствовал себя как пазл с недостающими кусочками, которые мешали мне чувствовать себя полным, но с ней эти дыры не имели значения. Она создавала новые кусочки, которые не подходили друг другу так же, как старые, но они горели красотой и цветом и заставляли все казаться ярче и достойнее.

Я заставил себя сосредоточиться на словах, которые она писала на моей плоти, но она остановилась прежде, чем я успел понять больше нескольких букв.

— Мы одинаковые, ты и я, — вздохнула она, и от звука ее голоса по моему телу пробежала дрожь, член затвердел еще больше, и я отчаянно захотел ее.

— Да, — согласился я, потому что отрицать это было невозможно. — Но ты заслуживаешь лучшего.

Раздраженный рык пронесся по ее телу, и ее рука сместилась вниз по моей груди, заставляя мою кожу покрыться мурашками, прежде чем она схватила мой член своей рукой. Я застонал от желания, проводя пальцами по ее позвоночнику, мне нравилось, как она выгибалась навстречу мне, продолжая дразнить меня мягкими и уверенными движениями своих пальцев.

— Из-за тебя мне очень трудно встать с этой кровати, куколка, — простонал я, и ее смех прозвучал для меня как дождь в жаркий летний день.

Я перевернулся на бок и захватил ее губы своими, целуя ее медленно, дразня ее губы своим языком и воздействуя на ее губы так чувственно, что она стонала мне в рот.

Я медленно перевернул ее на спину, своим весом вдавливая ее в свежие простыни, продолжая целовать ее, ожидая, не напряжется ли она и не испугается ли от ощущения, что я беру все в свои руки. Я не хотел делать ничего такого, что могло бы вызвать травму от того, через что она прошла, но мне было так трудно сдерживаться с ней теперь, когда я начал действовать.

Уинтер надрачивала мой член чуть сильнее, а я провел руками по ее телу, снова застонав, играя с ее грудью, перекатывая ее соски между пальцами и наслаждаясь тем, как она выгибается, словно хочет большего. Как будто она не могла насытиться.

— Ты уверена, что не помнишь, как делала это раньше, куколка? — спросил я, отрываясь от ее губ и начиная спускаться вниз по шее, целуя, облизывая, слегка покусывая, пока не вспомнил, что нужно быть с ней помягче.

Но она не вздрогнула от прикосновения моих зубов к ее плоти, она задыхалась, ее большой палец скользил по головке моего члена, заставляя меня отчаянно стонать.

Я опустил свой рот ниже, пробуя ее плоть, целуя ее шрамы, синяки, ее душу и отмечая все это как свое. Я хотел поклоняться каждому пятнышку на ее плоти и дать ей понять, как сильно я их обожаю. Они не были напоминанием о боли и страданиях или отметинами, оставленными мужчинами, которые пытались уничтожить ее. Это были знаки чести. Знаки выжившей женщины, символы ее силы, упорства и бесконечного желания и решимости пережить все самое худшее, что могла подкинуть ей жизнь.

Я двинулся ниже, и она испустила разочарованный вздох, когда мой член вырвался из ее руки, заставив меня улыбнуться на ее коже, как раз перед тем, как я взял ее сосок в рот. Уинтер громко застонала, ее руки стали ласкать мои плечи, прежде чем она поймала мою свободную руку в свою и переплела наши пальцы.

Я держал наши пальцы переплетенными в левой руке, пока отпускал ее сосок, последний раз втягивая его между губами, наслаждаясь звуками, которые она издавала в ответ на мои прикосновения. Даже без соблазнительного мурлыканья ее голоса, эта девушка могла общаться со мной на достаточно глубоком уровне, чтобы достучаться до меня без слов. Она извивалась подо мной, когда я двигался ниже, и с ее губ срывалось бормотание, почти протест, как будто она не привыкла к такому удовольствию, как будто это было слишком много для ее тела, и она не знала, как с этим справиться. Но я собирался научить ее этому, я собирался приучить ее плоть жаждать мягкости и ласки, которые избавят ее от воспоминаний о боли и страхе. Я собирался посвятить себя тому, чтобы дать ей только лучшее, что есть в этом мире, позволяя ей прикасаться, пробовать, видеть и чувствовать все на внутреннем уровне, пока отголоски ее пыток не исчезнут.

Я знал, что они всегда будут с ней на каком-то уровне, не было способа уничтожить то, через что она прошла. Но она могла превратить всю эту боль в силу. Я видел это сам. И я хотел лишь разжечь в ней это пламя.

Мой рот прошелся по ее бедрам, когда я раздвинул ее ноги так, что они оказались на уровне моих плеч, и она вдруг запустила свободную руку в мои волосы, остановив мое продвижение вздохом, когда поняла, куда я направляюсь.

Ее зеленые глаза были расширены от нерешительности, возможно, немного страха, как будто она не знала, хочет ли она, чтобы я сделал это или нет.

— Это всего лишь поцелуй, куколка, — промурлыкал я, крепче сжимая ее руку и вдавливая ее в простыни. — Разве тебе не нравится, когда я тебя целую?

Ее губы разошлись, как будто они были на грани между поощрением и возражением, и я ухмыльнулся ей, когда мой взгляд опустился к ее киске, и я медленно облизал свои губы, наслаждаясь ощущением ее взгляда на мне.

— Может, ты так и будешь держать меня за волосы? — спросил я ее. — Если тебе это не понравится, ты можешь отстранить меня. А если понравится, ты можешь прижать меня сильнее и трахать мой рот, пока не кончишь от моего языка.

Мой взгляд вернулся к ее взгляду, и мой член затвердел при виде ее расширенных зрачков и неровного дыхания. Все это было так ново для нее, но ее тело жаждало этого, и я мог это понять. Она слишком долго была в темноте, ей причиталась тысяча лет наслаждения, и я хотел подарить ей каждую секунду.

Медленно, не говоря ни слова, она схватила меня за волосы и прижала мою голову к своим бедрам.

— Блядь, куколка, я заставлю тебя кричать во всех смыслах.

Тихий стон побудил меня продолжить, и через мгновение я опустил свой рот на ее внутреннюю часть бедра, наслаждаясь тем, как одновременно напряглась ее хватка на моих руках и волосах. Я прокладывал себе путь вверх к ее ядру так медленно, как только мог, заставляя ее задыхаться от желания, и вместо этого скрадывая ее нерешительность желанием, несмотря на то, что я изголодался по ее вкусу.

Когда мой рот, наконец, добрался до ее центра, я застонал, проводя языком по влаге, которая ждала меня там. Моя бедная, дикая девочка изголодалась по этому, по заботе, обожанию и желанию наполнить ее плоть.

Уинтер задыхалась, когда я проводил языком по ее отверстию, медленно пожирая ее, пробуя, исследуя, нежно облизывая, прежде чем приступить к своему пиршеству.

Я сделал еще один медленный круг по ее киске, наслаждаясь ее вкусом на моем языке и тем, как ее бедра двигались в такт движениям, требуя большего.

Я засмеялся в ее плоть, позволяя вибрации моего смеха танцевать через мои губы по ее телу, прежде чем облизывать ее снова и снова. Когда я наконец провел языком по ее клитору, она вскрикнула, вцепившись рукой в мои волосы так сильно, что стало больно.

Моя хватка на ее второй руке усилилась, и я перекинул ее ногу через плечо, делая свои движения глубже, сильнее, наслаждаясь моментом, когда она обвила другой ногой мою спину и обхватила бедрами мою голову.

Она опустила мою голову вниз, запустив руку в мои волосы, и прижалась бедрами к моему рту, трахая мой язык, как я и обещал. Она стонала так громко, что я не мог удержаться и обхватил свободной рукой свой член, снимая отчаянную боль в нем, поглаживая себя.

Уинтер стонала и задыхалась, ее движения были неотложными, а ее хватка на мне все крепче и крепче, пока я толкал ее к обрыву. Казалось, что она сопротивляется, работает против собственного оргазма, словно удовольствие от него пугало ее, но я никак не мог остановиться, пока она не упадет в него.

Я обвел языком ее клитор в форме восьмерки, ослабил хватку на члене и просунул два пальца в ее влажное тепло.

Я несколько раз ввел и вывел их, и вдруг она кончила, выгибаясь на мне, оседлав мои пальцы, вырывая мои волосы с корнем, вбивая пятки в мой позвоночник.

Это было так чертовски горячо, что я почти кончил сам, пока слизывал ее влагу, продлевая удовольствие, пока ее мышцы снова не ослабли, и она не упала, задыхаясь, пытаясь прийти в себя после того, что я сделал.

Я мрачно усмехнулся, приподнялся на кровати, проводя поцелуями по ее плоти и наслаждаясь тем, как мурашки пробегает по дорожке моего рта.

Я склонился над ней, снова медленно целуя ее, желая, чтобы она почувствовала вкус себя на моем языке, давая ей понять, как хорошо ощущается ее желание.