Прекрасный дикарь

Глава 32

Николи

Ровное «бип-бип-бип» аппарата кардиомонитора выхватило меня из кромешной тьмы моего сознания, и я застонал, медленно осмысливая окружающее меня.

Я лежал в кровати, простыни покрывали мое тело, теплый свет настойчиво давил на веки. Мой язык был утолщен, в горле пересохло, и я глубоко вздохнул, открывая глаза.

— Ты действительно знаешь, как напугать нас до смерти, не так ли, stronzo (п.п. мудак)? — прорычал Рокко, склонившись надо мной и затмевая блики от света над головой, когда он обхватил мою щеку рукой и пристально посмотрел на меня.

— Почему я в больнице? — спросил я, мой голос звучал грубо и ломко, а воспоминания пульсировали, как бассейн, потревоженный упавшим камнем.

— Вот. — Энцо тоже наклонился ко мне, протянул чашку воды с соломинкой и поднес ее к моим губам. Его обычная нахальная ухмылка сменилась озабоченным хмурым взглядом, и я не мог не смотреть на этих двух мужчин, которых я когда-то считал монстрами, разваливаясь на части при мысли о том, что со мной что-то случилось.

Я выпил воду, не обращая внимания на няньку, просто позволяя своему телу возвращаться к жизни в свой час, и Рокко все объяснил. Последнее, что я помню, это то, как я был в клубе, как шлюха тащила меня к VIP-кабинке… потом все расплылось, и наступила темнота.

— Эта шлюха накачала тебя наркотиками, fratello. Потом забралась к тебе на колени и пыталась трахнуть тебя на глазах у всего этого чертова клуба, — с усмешкой сказал Рокко.

— Почему? — прохрипел я вокруг трубочки, прежде чем вернуться к воде. Может, она и захмелела, но для девушки, которой нужно было заплатить, это выглядело чересчур. Не похоже, чтобы у нее были проблемы с поиском члена, чтобы прокатиться за деньги в том месте.

Мои братья обменялись взглядами, и я понял, что они не хотят мне рассказывать.

— Мы узнали об этом только после того, как доставили тебя в больницу, а Фрэнки вернулся, чтобы получить записи с камер видеонаблюдения в клубе, но этот кусок дерьма Эрнандес появился с твоей девушкой на буксире, — медленно объяснил Энцо. — Он дал ей увидеть тебя с проституткой на коленях, и она выбежала оттуда, рыдая от боли в сердце…

— Что? — крикнул я, вскакивая на ноги, мое сердце подпрыгнуло, когда я обнаружил, что мои руки привязаны к кровати по обе стороны от меня. — Какого хрена я привязан? — я закричал, и тут дверь распахнулась, и вошел врач с темными от беспокойства глазами и двумя медсестрами на хвосте.

— Успокойся, fratello, — приказал Рокко. — Это было просто для того, чтобы ты не повредил себя во время припадка. Они могут снять их сейчас, не так ли, док?

— Да, конечно, если вы чувствуете себя здоровым, Николи? — спросил он меня, не решаясь подойти, когда я на мгновение забился, как медведь в капкане, прежде чем заставить себя успокоиться.

— Сними их, — огрызнулся я. — И вытащи иглу, пока ты здесь, — добавил я, указывая подбородком на капельницу, воткнутую в мою руку.

— Я бы предпочел, чтобы вы оставили ее до тех пор, пока не опустошите капельницу. Затем мне нужно просмотреть вашу динамику и…

— Я здесь не останусь, — прорычал я, игнорируя его просьбу.

— При всем уважении, мистер Ромеро, я не уверен, что ваши ноги далеко вас унесут. Вы были не в себе два дня. У вас была очень плохая реакция на передозировку, я бы не рекомендовал…

— Два дня? — воскликнул я, с ужасом глядя между братьями, когда понял, что моя дикарка все еще где-то там, застряла с каким-то психопатом, который подставил меня и выставил меня так, будто я ей изменял, будто мне на нее наплевать.

— Оставьте его связанным и проверьте все, что нужно, док, — сказал Рокко, отступая назад и обмениваясь взглядом с Энцо, от которого мне захотелось его отхуярить.

— Отпустите меня! — прорычал я, но они только хмуро уставились на меня, пока я боролся с ремнями, а Рокко слегка покачал головой.

— Нет, пока они не сделают то, что им нужно, — сказал он. — Мы чуть не потеряли тебя той ночью, fratello. Мы не выпустим тебя отсюда, пока не убедимся, что ты в порядке. Наша семья не сможет оплакивать тебя во второй раз, и ты не принесешь пользы своей девочке, если умрешь, пытаясь найти ее.

Я смотрел на него, пока его слова медленно погружались под мою кожу и прокладывали путь к моему сердцу. Я видел беспокойство в их глазах, страх. Они не собирались выпускать меня отсюда, не убедившись, что со мной все в порядке, и его слова были обескураживающе разумны.

— Расскажите мне все, — прорычал я, падая обратно на подушки, а врач настороженно приблизился, чтобы осмотреть меня.

— Наш внутренний инсайдер, Черри, которая работала в баре, увидела, что ты начал шататься на ногах, — сказал Энцо низким голосом, переместившись к изножью кровати, чтобы у врача и медсестер было место для работы, пока я игнорировал то, как они тыкали и прощупывали меня, бормоча ответы на их вопросы, когда это было необходимо, но в основном делая вид, что их там нет. — Она прошла мимо тебя и увидела, что ты едва в сознании под той проституткой, — Энцо сделал паузу, взглянув на доктора, явно стараясь не сказать ничего уличающего. — Она сразу же позвонила нам, и между этим и нашим прибытием на помощь прошло не более десяти минут. Но к тому времени, как мы приехали, проститутки уже не было, а ты был не в себе, дергался, тебя рвало и… черт, Николи, мы думали, что теряем тебя снова.

Я видел, как мысли об этом преследовали его, и я прочистил горло, понимая, как близко я должен был быть к смерти, чтобы это так на них повлияло.

— Чтобы убить меня, нужно больше, чем стакан виски с шипучкой, — пошутил я, хотя то, как болело мое тело, говорило о том, что это было опасно близко ко лжи. Никто из них не ответил, и доктор пробормотал что-то похожее на «везучий сукин сын».

— Что случилось с проституткой? — спросил я, во мне поднимался гнев при мысли о том, что эта сука сделала это. Ей явно заплатили, но она также не возражала против этого.

Рокко посмотрел на доктора и медсестер, чтобы убедиться, что они не смотрят в его сторону, затем провел пальцем по горлу.

— Папа допросил ее, — медленно сказал он. — Но она ничего не знала о людях, которые заплатили ей за это. Только сказала, что они заплатили ей пять тысяч и что она никогда не видела их до той ночи. Она — тупик.

— Полиция хочет допросить вас, — сказал доктор, закончив осматривать меня. — Я могу сказать им, что вы в порядке, если вы готовы? Я бы предпочел, чтобы вы остались еще на одну ночь, но, полагаю, вы хотите, чтобы вас выписали прямо сейчас?

— Вы правильно догадались, — сказал я, пытаясь не наброситься на парня, который спас мою чертову жизнь. Но я действительно хотел убраться отсюда и снова начать охоту на Уинтер.

— Мы все еще ищем твою девушку, — сказал Энцо, похоже, догадавшись, куда ушли мои мысли. — Фрэнки сейчас идет по следу. Иначе он тоже был бы здесь. А папа спал здесь, он ушел только час назад, так как мы настояли.

У меня сжалось горло, когда он это сказал, но я просто кивнул, не находя слов, чтобы выразить, что это значит для меня. У меня действительно была семья, не так ли?

Доктор нерешительно снял фиксаторы с моих запястий, и я потряс руками, переставляя себя так, чтобы сесть на кровати. Волна головокружения и тошноты прошла через меня, и я скривился от этого движения.

— Я оформлю документы на выписку, пока вы разговариваете с полицией, — сказал доктор, и я поблагодарил его, когда он вышел из палаты. В конце концов, он не дал мне умереть, так что мне не нужно было вести себя как полный кретин.

— Мы найдем тебе завтрак, — добавил Рокко, когда двое офицеров вошли в дверь, еще не успев ее закрыть. — Не пытайся встать с кровати, пока мы не вернемся.

Я прищелкнул языком, что он суетится, но должен был признать, что мне было приятно, когда у меня был кто-то, кому было не наплевать на меня. Вообще-то, целая семья таких людей.

— Я офицер Хоскинс, а это офицер Барлоу. Как вы себя чувствуете, мистер Ромеро? — спросила первая сотрудница полиции. Она была небольшого роста, ее темные волосы были заплетены в косу, и если бы не дикий взгляд ее глаз, я бы ее совершенно не оценил. Но при ближайшем рассмотрении я бы отдал предпочтение ее шансам в драке перед огромным парнем, маячившим позади нее.

— Как будто меня трахнул в задницу динозавр, и он даже не подарил мне цветы после этого. Вам-то какая разница?

Хоскинс рассмеялась, не удержавшись, и Барлоу удивленно приподнял брови.

— И вам хорошо знакомо это чувство, да? — спросила она, прикусив губу, словно представляла это.

Я пожал плечами. — Однажды я попробую все. Но это не помогает мне понять, почему вы здесь.

— Мы слышали, что вы попали в больницу, и врачи сказали, что никто не знает, что вы приняли. У нас нет ни записей, ни даже слухов о том, что вы принимали наркотики, и ходят слухи, что кто-то пытался вас убить, — сказал Хоскинс, явно рыбача без наживки на крючке.

— Вы ошиблись. Я люблю такие вечеринки. Просто я слишком много принял, вот и все, — сказал я, пожав плечами. Этот вопрос не должен был стать делом полиции. Он и так уже был решен.

— Мы также хотели спросить, знаете ли вы Марию Пемброк? — спросил Барлоу, доставая iPad и показывая мне фотографию проститутки, которая меня наебала.

— Не могу сказать, что знаю.

— У нас есть видеозапись, на которой она была с вами в ночь передозировки, — надавил он.

— Я ни черта не помню с той ночи.

Они обменялись взглядами, затем Барлоу переключил изображение на фотографию с места преступления, на которой Мария свисала вниз головой за лодыжки с моста, совершенно очевидно мертвая. Я догадался, что мой отец не очень-то жалует людей, пытающихся убить его детей.

— Ее нашли в таком виде вчера вечером, — подсказал Барлоу, когда я ничего не сказал.

— Как я уже сказал, я не знаю эту девушку. К тому же, если вы хотите повесить это на меня, у меня довольно надежное алиби. — Я указал на больничную койку, и Хоскинс вздохнула.

— Мы больше думали о возможности того, что она имеет какое-то отношение к вашей передозировке. Если это так, я могу предположить, что у вас есть один или два члена семьи, которые могли бы немного разозлиться из-за этого. Может быть, они решили отомстить? — Хоскинс надавила.

Я рассмеялся ей прямо в лицо. — Моя семья — бизнесмены, а не преступники, — сказал я совершенно бесстрастно. — Но у нас и раньше были проблемы с преследованием со стороны полиции. Так что, возможно, вам пора отвалить, пока мне не пришлось обратиться к семейным адвокатам.

— Раньше вы были на стороне Калабрези, — наседала Хоскинс. — Как вы можете переходить от ненависти к Ромеро к беззаветной преданности им?

— Кровь побеждает, — сказал я смертельным тоном. — Вы должны убраться сейчас же.

Они сделали, как я просил, и пока я ждал, когда прийдет врач и выпишет меня, я понял, насколько верным было это заявление. Теперь я был дома со своей семьей, и неважно, сколько лет прошло вдали друг от друга, моя кровь пела в их присутствии. Было что-то такое правильное в том, чтобы быть одним из них. Моя семья значила для меня больше, чем я когда-либо мог себе представить. И Уинтер тоже была моей семьей. Я собирался вернуть ее. И я собирался пролить дождь смерти на любого, кто встанет на моем пути.