Прекрасный дикарь

Она облизнула губы, но у нее хватило здравого смысла не пытаться выхватить деньги, поправила свои темные волосы на плече и кивнула.

Комната освещалась только лампой, и ее черты были в тени, поэтому я протянул руку, чтобы включить верхний свет, желая увидеть правду в ее глазах. Она вздрогнула, когда свет включился, и мои глаза сузились, когда я рассмотрел синяки вокруг ее горла, которые идеально вырисовывались в виде отпечатков рук на ее коже. У нее была разбита губа и подбит глаз, и я готов был поспорить, что это не входило в условия сделки, на которую она подписалась с тем, кто это с ней сделал.

— Сегодня днем меня подобрали на Бэй-стрит, — сказала она, не комментируя синяки и переходя к сути визита. — Парень хотел меня на четыре часа и согласился на мою цену, но когда он отвез меня к себе в отель, оказалось, что я там не для него. Он высадил меня вместе с другим парнем. Высокий, жилистый, но достаточно сильный, чтобы нанести удар, когда захочет, и с дурацкими усами, которые делали его похожим на полного придурка.

Я кивнул, ее описание совпало с моим, и во мне нарастало предвкушение, пока я ждал продолжения.

— У него… было такое выражение в глазах, когда он увидел меня, такое, которое девушки, которые долго занимаются этой работой, знают, что его нужно остерегаться. Я бы отказалась от работы, если бы он был тем, кто пытался меня подцепить, но когда я уже оказалась там… — ее язык высунулся, чтобы облизать разбитую губу, и у меня вырвался рык, когда она перешла к тому, что он с ней сделал, хотя это явно оставило больше следов, чем те, которые я мог видеть на ее плоти. — В любом случае, его люди назвали его Дюком, и когда я позже пыталась привести себя в порядок, я увидела конверт с именем мистер Полински, поэтому я подумала, что он, вероятно, твой…

Звук детского плача из одной из закрытых комнат прервал ее, и она задохнулась, бросив на нас с Фрэнки испуганный взгляд, прежде чем другая дверь открылась и оттуда поспешно вышла вторая девушка. Она бросилась в комнату с плачущим ребенком, бросив на нас испуганный взгляд, и побежала успокаивать ребенка. В спешке она не успела как следует закрыть дверь, и та снова распахнулась, открыв две кроватки и малыша, спящего на матрасе на полу в углу. Девушка подняла плачущего ребенка и поспешила обратно, чтобы снова закрыть дверь между нами, пробормотав извинения и со страхом в глазах.

Я глубоко нахмурился, оглянувшись на Эльзу, которая сжимала руки в кулаки.

— У меня есть название отеля и номер его комнаты. Вокруг было достаточно его дерьма, чтобы я поняла, что он никуда не уйдет, по крайней мере, сегодня, — поспешно сказала она, протягивая листок бумаги с информацией.

Я медленно взял его, обменявшись взглядом с братом. — Он сделал это с тобой? — спросил я, указывая на ее синяки, и она медленно выдохнула, прежде чем кивнуть один раз.

— Некоторые мужчины такие, — сказала она, пожав плечами, оглядывая нас, словно решая, относимся ли мы к этому типу мужчин, но потом, похоже, решила, что нет, и немного расслабилась.

Мои мышцы напряглись от желания ударить что-нибудь, и яростный звук вырвался из моего горла.

— Я собираюсь убить его, — сказал я низким голосом, не заботясь о том, что это не лучшая идея — признаться в этом какой-то случайной девушке, но я хотел, чтобы она знала, что ему не сойдет с рук это дерьмо. — За то, что причинил боль девушке, которую я люблю, и за то, что причинил боль тебе тоже. Он будет молить о смерти, прежде чем я закончу с ним.

Ее глаза расширились, но не от страха, а от удивления и благодарности, когда она поняла, что я говорил серьезно. И что это была причина, по которой я хотел его смерти. Я просто хотел убрать с лица земли этого хищника и сделать так, чтобы он больше никогда не смог причинить вреда ни одной душе.

— Ты живешь здесь с той другой девушкой? — спросил Фрэнки, привлекая мое внимание к нему и отвлекая от ярости, пылающей внутри меня.

— Она моя сестра, — пробормотала Эльза. — Мы по очереди присматриваем за детьми и работаем на улице.

Мой взгляд скользнул к закрытой двери, где ребенок перестал плакать, и до нас донесся низкий звук пения ее сестры.

— Ты привлекательная, — прокомментировал Фрэнки, оценивая ее внешность пристальным взглядом. — Ты могла бы получить более высокую плату при более высоком уровне клиентуры. С чем ты работаешь?

Она мгновение смотрела на нас двоих, затем стянула с себя толстовку и предстала перед нами в лифчике, пожав плечами. Фрэнки указал подбородком на ее треники, и она сбросила их тоже, повернувшись, когда он покрутил пальцем, чтобы осмотреть и ее задницу. Но он не смотрел на нее так, будто хотел трахнуть. Скорее, он оценивал ее так, как оценивал бы что-то, что его заинтересовало с точки зрения бизнеса.

— Можешь снова одеться, — сказал он, взял ручку и листок бумаги с кухонной столешницы и написал на нем номер телефона. — Это номер женщины по имени Кристи. Если ты и твоя сестра хотите начать работать с клиентами, которые лучше платят и не обращаются с женщинами так, как обращались с тобой сегодня, если только они сами не хотят принять побои, то позвони ей. Она снимет для вас квартиру в центре города и будет согласовывать всех ваших клиентов. Это означает посещение ужинов, вечеринок и тому подобного с ними, но деньги на тонну лучше, чем ты получаешь здесь. Она обеспечит вам обоим подходящий уход за детьми, когда вы будете работать, а также научит вас играть роль светской львицы, чтобы вы могли обмануть всех и убедить в этом. Это все еще проституция, но это гораздо лучше, чем это.

Он протянул бумажку с номером телефона, и Эльза уставилась на него, как будто думала, что это какой-то розыгрыш.

— Если только ты не надеялась совсем уйти из секс-бизнеса? — спросил он с любопытством, как будто они обсуждали ее уход с офисной работы.

Она покачала головой, ее взгляд на мгновение метнулся ко мне, прежде чем она выхватила у него листок бумаги. — Шлюхи зарабатывают лучше, чем все остальное, что мы можем делать за деньги. Но я уже работаю на кое-кого, и я не знаю, как мне выпутаться из этого…

— Кристи все уладит за тебя, — пренебрежительно сказал Фрэнки. — Ты просто скажи ей, что предложение поступило от меня.

Эльза беззвучно кивнула, словно у нее даже не было слов, чтобы выразить, что это предложение значит для нее, и я положил всю пачку стодолларовых купюр на ее кухонный стол, после чего мы вдвоем вышли из квартиры и закрыли за собой дверь.

— Иногда я забываю, что это место — настоящий кусочек ада, — пробормотал Фрэнки, когда мы спустились вниз и вышли на улицу, чтобы найти нашу машину там, где мы ее оставили, члены шайки держались на почтительном расстоянии от нее, но при этом бросали взгляды в ее сторону, словно желая, чтобы им не пришлось расставаться с ней.

Мы сели в машину, и Фрэнки взял курс прямо на отель, где остановился Дюк, в то время как я кипел, мои мышцы напряглись и вздулись от желания закончить это дело. Я собирался уничтожить последнего из пяти мужчин, надругавшихся над моей девочкой. Я заставлю его кричать и истекать кровью ради нее, и я буду купаться в его крови, пока не утону в ней.

Вскоре мы уже въезжали в тень на парковке отеля, и Фрэнки повернулся, чтобы посмотреть на меня. — Предлагаю схватить его и отвезти куда-нибудь, где он сможет кричать так громко, как захочет, и ни одной душе не будет до этого дела, — предложил он.

— По-моему, звучит неплохо, — согласился я. Я хотел, чтобы это длилось как можно дольше. Он задолжал Уинтер восемнадцать месяцев страданий, и я был готов отплатить ему за каждую травму в течение ночи или даже дольше.

Нам не потребовалось много времени, чтобы проникнуть в отель незамеченными. Кто-то оставил заднюю дверь открытой, и мы пробрались внутрь, миновав кухню и проскользнув мимо уборщика, который выгружал из большого шкафа тележку с принадлежностями. Я стащил его мастер-карту с тележки и с торжествующей ухмылкой показал ее Фрэнки.

Мы дошли до центральной лестницы и остановились, прислушиваясь, не проснулся ли кто, но здесь было тихо. Это был достаточно хороший отель, хотя и не совсем элитный, но я готов был поспорить, что это не то место, где регулярно пропадают люди или их кровь забрызгивает стены.

Мы поднялись наверх, бесшумно продвигаясь к комнате Дюка.

Я обменялся с Фрэнки натянутой улыбкой, когда использовал ключ-карту, чтобы открыть дверь, мое сердце заколотилось в предвкушении идеи разбудить этого ублюдка и увидеть выражение его глаз, когда он поймет, что смерть пришла за ним.

Фрэнки достал из кармана свой мобильный телефон и, ухмыляясь, начал записывать, свет от него освещал тусклую комнату, когда я приблизился к кровати, где лежала моя добыча и тихо храпела.

Дюк повернулся с шорохом, как будто почувствовал, что что-то не так, и я ясно разглядел его лицо, победа пронеслась через меня, когда я убедился, что это он.

Он был без рубашки, простыни спутались вокруг его талии и были испачканы кровью, которая, я готов был поспорить, принадлежала Эльзе.

Он снова хрюкнул, сдвинувшись на кровати, и я не стал терять ни секунды. Мои руки обхватили его горло, и я придавил коленом его грудь, крепко сжимая, стараясь, чтобы ни один звук не смог вырваться из него, когда я перекрыл ему доступ кислорода, и его глаза распахнулись в тревоге.

Я улыбнулся ему, когда в его взгляде появилось узнавание и ужас, и он стал извиваться и биться подо мной, его кулаки жалобно бились о мои бока, прежде чем он схватил мои запястья и попытался оторвать меня от себя.

Но он не мог сравниться со мной даже до того, как я набросилась на него, и его глаза только расширились, когда он отчаянно боролся за вдох, который не мог сделать.

— Уинтер передает тебе привет, — промурлыкал я, когда силы покинули его конечности, а страх в его глазах был подобен чистому адреналиновому уколу в мое сердце, когда он потерял сознание.

Я крепко сжимал его шею, пока не убедился, что он потерял сознание, но отпустил его прежде, чем он смог бы вырваться и умереть у меня на руках. О нет, Дюк Полински не собирался уходить от такой быстрой, легкой, безболезненной смерти. Он отправится с нами в небольшое путешествие в хорошее, тихое, уединенное место, где я не буду торопиться и заставлю его страдать.

Я окрашу себя в красный цвет его кровью до конца ночи и заставлю его умолять и просить прощения у моей девочки. Он будет извиняться, плакать и кричать, а когда мне надоест это слушать, я сделаю так, что он больше никогда не наложит руки ни на кого. Особенно на мою дикарку.