На поверхности

— Что? — прошептала я.

— Я люблю тебя. — Он снова произнес эти слова, но на этот раз с вызовом, который я поняла.

— Я тоже тебя люблю, — повторила я, желая, чтобы он это знал.

Внезапно я занервничала, потому что несмотря на то, что была готова к этому моменту, как я и сказала Винни, я никогда не делала этого раньше. Я не сомневалась, что Адам не был девственником. Он практически признался мне в этом, когда мы болтали с ним в «Хоквейле» обо всем на свете.

От мысли о том, что он спит с Марией, меня тошнило, но я старалась не думать об этом, старалась не думать о нем с ней…

— Ты ни разу с ней…

На секунду я задумалась, не произнесла ли я эти слова вслух, но он прижался ко мне лбом.

— Я… я хотел сделать это, — признался он. — Не потому, что хочу ее, а потому, что она навязывает себя мне, и что, черт возьми, я еще могу получить из этой дерьмовой ситуации кроме секса? — Он сглотнул. — Но потом, когда доходит до этого, я ненавижу ее так сильно, так яростно, что мне противно даже прикасаться к ней. — Адам стиснул зубы до такой степени, что его следующие слова было трудно понять. — Я не знал, что способен на такую ненависть, Тея. И из-за того, что я так сильно ненавижу ее, я могу… — Поколебавшись, он хрипло закончил, закрыв глаза — Я могу навредить ей.

— Ты не можешь ей навредить, — сказала я укоризненно, обхватив его лицо руками. — Ты забываешь о том, что я знаю тебя, Адам. Я знаю тебя лучше, чем ты сам. Ты хороший человек.

— Не с ней. У меня бегут мурашки по коже, зная, что мне придется растить еще одного ее ублюдка, как своего собственного. — Его передернуло. — Я люблю Фредди, но…

— Ты должен оставаться с ней?

— Она пойдет к копам.

Я нахмурилась.

— А что насчет закона о давности срока уголовного преследования? (Прим. перев.: срок исковой давности — период, со дня совершения преступления и до дня вступления приговора в законную силу, по истечению которого лицо освобождается от уголовной ответственности.)

— Пятнадцать лет. Или если Каин получит условно-досрочное освобождение, но лишь одному богу известно, когда это произойдет — я не знаю, как он будет себя там вести. — Адам издал горький смешок, от которого у меня заболело сердце. — Поверь мне, я все разузнал, желая точно знать, когда смогу стать свободным. — Он закрыл глаза. — Я не хочу сейчас об этом говорить.

Я знала, чего он хочет, и, если честно, тоже этого хотела.

Я знала, что стою на распутье, переживая момент в моей жизни, который поведет меня в том или ином направлении, который определит меня в дальнейшем.

Но все, о чем я могла думать — это Адам. И он любил меня. Он хотел меня.

В течение многих лет, когда меня терзало его отсутствие, он мучился тоже. Не знаю, почему это заставило меня почувствовать себя лучше, наверное, я была сукой, но мне действительно было хорошо.

Как может наша любовь быть ошибкой?

И это было тем оправданием, которое я использовала, когда прижалась к его губам и решила нашу судьбу.