Любовь на уме

Глава 17

От: Levi-ward@nasa.gov

To: BLINK-CORE-ENGINEERING@MAILSERV, Bee-Koenigswasser@nasa.gov

Re: BLINK-Понедельник

Я возьму личное время и сегодня (в понедельник) меня вообще не будет. Я загрузил три дизайна для вас, чтобы вы поработали над ними. Би придумала отличное решение проблемы несовместимости аппаратного и программного обеспечения, и я хочу завершить его реализацию как можно скорее. Свяжитесь со мной по СМС, если у вас есть вопросы.

LW

Я прочитала письмо в седьмой раз и в седьмой раз поразилась, что мне отдали должное за мою идею. Это показывает, насколько низка планка для парней-бисексуалов в STEM, не так ли? Спасибо вам, о пенисные владыки, за признание, которое я заслужила.

Не то чтобы я не была благодарна ему за эту идею, поскольку я не уверена, что его подчиненные восприняли бы ее всерьез, если бы она исходила от меня. Помните июнь 1903 года, когда Королевский институт пригласил доктора Кюри прочитать лекцию, а затем не разрешил ей читать лекции из-за ее неполноценного женского мозга? В итоге Пьер выступил за нее, хотя она сидела в аудитории.

В любом случае: чем больше все меняется, тем больше остается прежним. Sausage Referencing — это все еще вещь, и иногда я злюсь на себя за то, как я ее принимаю.

Иногда я злюсь на себя за другие вещи. Например, за то, что я должна работать, а не проверять телефон, не написал ли Леви. Или за то, что я расстроена, что он не написал. Или тот факт, что мне вдруг стало важно быть в курсе того, что он делает каждую секунду каждой минуты каждого дня.

В любом случае, это не мое дело. У него есть чем заняться. С его бывшей. Возможно, если бы Тим не изменял мне на протяжении нескольких лет, которые невозможно пересчитать по пальцам одной руки, я бы не задумывалась об этом. Но отсутствие объяснений со стороны Леви заставляет меня задуматься, не скрывает ли он что-то. Не поймите меня неправильно — я понимаю, что наш поцелуй ничего для него не значил. Значит, он был влюблен в меня в аспирантуре? Ну и ладно. Прошло шесть лет. За эти шесть лет многое кардинально изменилось. Сценарий «Игры престолов». Важность дезинфицирующего средства для рук. Мое мнение об утиных пенисах. Но это все равно был поцелуй. Если Леви в отношениях с кем-то еще… ой. Он Тим 2.0? Нет, он не настолько мерзок. Он бы не стал. Но разве не все мужчины одинаковы?

У меня что, голова взрывается?

— Ты представляешь, как мы с Кей занимаемся этим?

Я вздрагиваю. Росио сидит за своим столом, черные Dr. Martens стоят рядом с клавиатурой, а во рту у нее розовый леденец. — Как давно ты здесь?

— Минут пять. Ты смотрела вдаль со странным выражением оленя в свете фар, так что… — Она прекращает сосать с громким хлопком. — Так это были я и Кей? На твоем столе?

— Я уверена, что это сексуальное домогательство.

— Я не возражаю.

— Нет, ты домогаешься меня… — Я вздыхаю и качаю головой. Она невозможна. Я хочу удочерить ее и оставить в своей жизни навсегда. — Все в порядке?

Она кивает, засовывая леденец обратно в рот.

— Это… клубника?

— Бабблгам. Кей дала мне его.

— Кей, да?

— Ага.

Я прочистила горло. — Я думала о нашем недавнем разговоре, в котором ты сказала мне, что не очень любишь… Кей, и…

Ботинки Росио ударились об пол. Сильно. — Я люблю ее, — заявляет она. — Она идеальна. Я хочу, чтобы она была моей прекрасной калифорнийской невестой с розовыми лентами в волосах. Я хочу принимать с ней ванны, пахнущие сахарной ватой. Я хочу покупать ей фруктовые коктейли с маленькими зонтиками. — Она наклоняется вперед, пригвоздив меня взглядом. — Я буду носить блестки для нее, Би. Черные блестки.

Я немного запыхалась от такой интенсивности. — Алекс знает?

— Я порвала с ним. Сказала ему, что он недостаточно розовый. — Она пожимает плечами. — Его это почти не волнует.

Я ухмыляюсь. — Я так рада за тебя.

Она всхлипывает. — Не стоит. Жизнь — это боль, а потом ты умираешь.

— Ах, да. Я забыла.

— В любом случае. Сейчас как никогда важно, чтобы я поступила на нейропрограмму Джона Хопкинса, так как Кей поступает именно туда. Поэтому мы решили перенаправить время и усилия, которые мы потратили на подготовку к GRE, на уничтожение GRE.

— Уничтожение?

— Мы присоединились к #FairGraduateAdmissions. Сейчас это целое движение. Люди собирают средства, повышают осведомленность, оказывают давление на выпускные программы, чтобы те отказались от теста. Мы собираемся помочь в организации. — В ее глазах появился злобный блеск. — Я потратила сотни долларов и часов на этот тест, Би. Сотни. Я отомщу — особенно после этой дурацкой статьи в «Хронике высшего образования».

Я понятия не имею, о какой статье она говорит, но легко нахожу ее. Это статья некоего Бенджамина Грина, который, как сообщает мне быстрый поиск в Google, является вице-президентом в STC. Компания, которая продает GRE.

Против задач: что не так в #FairGraduateAdmissions

Новая тенденция — отказаться от GRE, который широко использовался приемными комиссиями на протяжении десятилетий. @WhatWouldMarieDo первой использовала свою платформу, чтобы привлечь внимание к «несправедливости», которую он увековечивает, а @Shmacademics помог ей усилить сигнал, разместив обзоры литературы, опровергающие его. Вместе у них почти два миллиона подписчиков. Но кто эти влиятельные люди? Какие крупные денежные операции стоят за ними? Имеют ли они финансовые связи с конкурентами НТЦ? Более того, эти авторитеты не предлагают полезных альтернатив GRE. Они говорят о целостных протоколах приема, но полное прочтение тысяч заявлений отнимает слишком много времени у приемных комиссий…

Мои глаза закатываются к задней стенке черепа. Комиссии должны поступать правильно по отношению к абитуриентам и должны находить время. А кто этот чувак? Эта ассоциация домовладельцев, состоящая из одного человека? Что такое «обширная денежная операция»? Я хочу вломиться к нему в дом и показать, что моя зарплата, вероятно, равна той, что он платит своему мальчику у бассейна, и ничего из этого не поступает из Твиттера. Но я не знаю, где живет мистер Грин, поэтому я просто отправила ссылку Шмаку.

Мари: Ты видел эту дурацкую статью? Бенджамин Грин официально стал Кэмел Диком 2.0.

Мой взгляд падает на сообщения, которые он отправил в последний раз, когда мы разговаривали, когда он рассказал мне о девушке. Моя грудь сжимается, и по какой-то причине я думаю о Леви. О том, что его больше нет. О его мнении о GRE. Может, я схожу с ума?

Я не жду ответа Шмака. Выхожу из приложения и заставляю себя вернуться к работе.

— ЧТО?

— Слушай…

— Что?!

— Это…

— Что?

— Я…

— Что?!

Я вздохнула. — Хорошо, Рейке. Дай мне знать, когда закончишь.

Моя сестра кричит «Что?!» еще восемь раз. — Ладно, все закончилось. Давай продолжим. Итак, вы с Уордом целовались…

— Мне кажется, что для этого должно быть более подходящее слово.

— Вы сосались. Обменялись микробами. Обменялись слюной. Пообщались. Обжимались.

— На днях ты в подробностях рассказала мне о том украинском парне, которого подцепила, и я не подняла и половины шума.

— Это другое.

— Почему?

— Потому что я опытный пеггер, но ты никогда так не делаешь. Ты такая: — Нейро теперь мой жена, застегни пояс целомудрия, выкопай ров вокруг забора, а теперь ты целуешься со своим заклятым врагом, который, очевидно, увлечен тобой…

— Был. Был увлечен мной. И это всего лишь поцелуй. — Если я буду повторять это достаточно часто, возможно, это сотрет из памяти то, как близко я подошла к тому, чтобы оказаться голой с Леви на полу моей кухни. Как я весь день одержимо думала о его местонахождении.

— К твоему сведению, я вернусь в Штаты на твою свадьбу, но я недавно обнаружила сабреддит «Невеста-зилла», и я не собираюсь красить волосы в блонд, чтобы соответствовать цветовой гамме церемонии…

— Не будет.

— Ну да, ты, наверное, попросишь тилово-зеленый — и все равно категорическое «нет».

— Рейке, это был просто… поцелуй. Ему все равно. И у меня нет намерения заботиться об этом снова. Одного возврата свадебных подарков было достаточно.

— Я так и не получила свой обратно!

— Ты никогда его не посылала. В любом случае, это был просто поцелуй. Чисто… — Физический. Жгучий. Хороший. Электрический. Непристойный. Тяжелый. Опасный. Хороший. Дикий. Хорошо, хорошо, хорошо. Самый эротичный момент в моей жизни. Но моя голова остыла, я больше не возбужденная черная дыра сексуального напряжения, и я вижу, насколько это было глупо. Глупая идея. Три из десяти, больше не буду. К тому же, у меня есть другие заботы. BLINK. Моя работа. Кто будет кормить Фелисетт, когда меня не станет. — Ничего. Чисто ничего.

— Верно. Эмоции все еще пугают. Поддержание границ — приоритетная задача. Забор на взводе. Так что когда ты увидишь его завтра на работе…

— Я буду слишком занята созданием лучшего чертова шлема, который когда-либо видел этот мир, и обеспечением себе пожизненной профессиональной стабильности. Подальше от Тревора.

— Конечно. И я полагаю, что Уорд не против притвориться, что…

В дверь постучали, и я взглянула на время — 10:28 вечера. — Мне пора. Вероятно, это Росио пришла, чтобы повторить, что я не ее настоящая мать. Или что после смерти ферменты в твоем пищеварительном тракте пожирают твое тело изнутри.

— Из всех твоих коллег эта девушка — моя абсолютная фаворитка.

— Она была поймана за свинством. На моем столе.

— Как ей удается постоянно быть на высоте?

Я закатываю глаза. — Пока, Рейке.

— Самые теплые пожелания, сучка.

Это не Росио. На месте ее головы — большая грудь. А в нескольких дюймах над ней — лицо Леви. — Ты забыла это в прокате. — Он поднимает левую руку, мой рюкзак свисает с его пальцев.

— О. Спасибо. — Я прижимаю его к себе. На мне топ без рукавов, который я ношу со средней школы, и пижамные штаны, которые могут служить нижним бельем. Я действительно думала, что в дверях будет стоять Росио. Возможно, я покраснела. — Ты, гм, хотел зайти?

Он качает головой. — Я просто хотел вернуть рюкзак.

Я киваю. Он кивает. Проходит некоторое время молчания, более неловкого кивания, а затем он говорит: — Я пойду.

— Да. Конечно. Спокойной ночи.

На нем светло-голубой хенли, который делает чудесные вещи для его спины. Которую я сейчас потрогала. В значительной степени. Вот почему я смотрю, когда он уходит: Я заворожена тем, каким широким, крепким, твердым он выглядит. И именно поэтому, когда он доходит до лестницы и оборачивается, я все еще там. Все еще смотрю.

Он улыбается. И я улыбаюсь. Улыбки затягиваются, теплые, искренние, и я слышу, как спрашиваю: — Ты точно не хочешь войти?

— Дело не в том, что я… — У него перехватывает горло. — Я пришел сюда не за этим.

— Я и не думала. — Я освобождаю для него место, и через несколько неуверенных, неуклюжих шагов он оказывается внутри. Во всей своей громадной, массивной грации. Он оглядывается, проводит рукой по волосам. Думает ли он о том, что произошло здесь двадцать четыре часа назад? Ну, скорее двадцать восемь целых, но какой маньяк считает?

— Это кормушка для колибри? — спрашивает он.

— Ага.

— Есть колибри?

— Пока нет.

— У меня тоже. В моем саду, я имею в виду.

— Я заметила мяту, которую ты выращиваешь. — Мы обмениваемся еще одной улыбкой. — Хочешь посидеть на балконе? У меня есть шикарное немецкое пиво.