Обман

Глава 30

Тринадцать лет назад

Орен

Это был не обычный благотворительный прием. Тридцать тысяч долларов за тарелку — это круто, независимо от того, сколько денег зарабатывала «Деметрий Энтерпрайзиз». Тем не менее, я был здесь, одетый в убийственно-стильный смокинг, сшитый на заказ. Несерьезно брать смокинг напрокат для такого мероприятия.

Конференц-зал был наполнен белыми огнями и рождественскими украшениями, создавая шикарную праздничную атмосферу. Может, потому что это было мое первое Рождество в качестве разведенного мужчины. Может, дело в том, что Леннокс останется со своей матерью на каникулы. Независимо от причины, я принял приглашение на этот благотворительный прием. Мой подарок самому себе.

Счастливого, черт побери, Рождества.

Когда получил приглашение, я решил, что участие в сборе средств — это мой шанс продемонстрировать свой успех на собственном заднем дворе, доказать, что Деметрий принадлежит к числу других присутствующих имен.

После развода я избегал большинства светских мероприятий, особенно больших. Это было не из-за отсутствия спутницы. Я легко мог взять кого-нибудь под руку. Дело в том, что у меня не было сил. Мое внимание было сосредоточено на бизнесе. Анджелина лучше разбиралась в светских манерах. Она могла загипнотизировать людей за столом своими историями и вести разговор с кем угодно о чем угодно.

Оглядываясь назад, я понял, что это, вероятно, было потому, что она изголодалась по взрослым разговорам. Хотя Леннокс заканчивал среднюю школу, а Сильвии было где-то около двадцати, беседы с ними, на мой взгляд, были не совсем стимулирующими. Возможно, именно поэтому я тоже избегал их.

Глядя на растущую толпу, я задавался вопросом, с кого бы мне начать. Возможно, я не могу держать гостей в плену разговорами о последнем фильме, но я мог бы поговорить о бизнесе с лучшими из них. Это было все, что я когда-либо обсуждал. Акции и доли. Колебания рынка и надвигающийся шторм, поскольку процентные ставки продолжали падать.

Разговор и общение были причиной, почему я не привел спутницу на это мероприятие. Я мог бы поговорить с другими мужчинами, связать лицо с именем компании и оставить след в мире законных сделок вдали от цепей, которые связывали меня в Бруклине.

У меня не было ни сил, ни желания нянчиться с женщиной, болтая о пустяках. Я устал делать это с Анджелиной, а я знал ее. Потакать незнакомке, даже с обещанием секса после этого, было тошнотворным предложением.

Терпкое шампанское перехватило мышцы горла, когда я отпил из высокого рифленого бокала. Я приехал как раз к часу коктейлей. Закусок перед едой. Время представиться и оценить множество возможностей. Я осмотрел комнату, увидев уже знакомые мне лица, а также тех, кого я никогда не встречал.

Я прекрасно понимал, кто будет присутствовать. Один только ценник делал список гостей элитным.

Именно тогда я увидел ее.

Видение в другом конце комнаты.

Хотя прошло много лет с тех пор, как я видел ее в Саванне, я сразу узнал Аделаиду Монтегю. Даже в своем подсознании я избегал имени Коллинз.

Она была сногсшибательной, стройной и миниатюрной, но, несмотря на свой маленький рост, в моих глазах она была сияющей вершиной, окруженной морем легкомыслия. То, как она стояла, держась как царственная леди, которой она, несомненно, была, — ну, это было завораживающе. Я попытался отвести взгляд, попытался сосредоточиться на толпе, на текущих делах, но не смог. Было что-то в ее присутствии, что притягивало меня ближе. Ошеломляющая и соблазнительная, она была воплощением красоты и класса, и все же вокруг нее была аура печали, которая разрывала мое сердце.

Могу ли я быть причиной?

Мне нужно узнать.

Три шага или пять? Мне было все равно, потому что, как только они были закончены, она смотрела прямо на меня. Голубые глаза наполнились блеском, который прорвался сквозь печаль. В глазах ангела был восхитительный голод. Она очаровала меня своей многогранностью, прежде чем произнесла хоть слово.

Я хотел узнать больше. Узнать ее мысли и мечты. Слышать ее печали и разделить ее радости. Почему-то эта прекрасная леди передо мной была более сложной, чем любая другая женщина, которую я когда-либо знал. Я страстно желал снять с нее все слои, зная в глубине души, что ее безупречная внешность, какой бы ошеломляющей она ни была, бледнела по сравнению с тем, что скрывалось под ней.

— Привет, — приветствие слетело с моего языка, когда я потянулся к ее маленькой, мягкой руке, слегка поклонился и поднес ее тонкие пальцы к своим губам. Едва уловимый аромат духов украсил воздух, когда ее пульс под моим прикосновением забился в такт с ее бешено бьющимся сердцем. Он был цветочным — жасмин и лаванда. Аромат проник в мое дыхание, наполнил мои легкие и навсегда запечатлелся в моей памяти.

— Я Орен, а вы?

Наши взгляды не отрывались друг от друга. Танец ненасытного голода, который раскачивался и двигался под поверхностью ее взгляда, не позволял мне отвести взгляд. Я не хотел моргать, закрывать глаза или терять хоть миллисекунду ее присутствия. Я хотел, чтобы видение, представшее передо мной, навсегда запечатлелось в моем сознании.

— Аделаида.

Ее голос пел для меня, как сирена, зовущая моряка из глубин океана.

С помощью всего лишь одного слова я понял, что, как и мифологические существа, эта женщина была опасна. Во-первых, она замужем. Если я этого еще не знал, то это было совершенно очевидно по гигантскому камню на ее левой руке. Во-вторых, я был уверен, что, несмотря на успех «Деметрий Энтерпрайзис», она была вне моей лиги. Я был никем для таких, как Монтегю.

Может ли судьба изменить восприятие?

Впервые в жизни я поверил, что это возможно.

Много лет назад, в Калифорнийском баре, я слышал описание фригидной женщины, которая сделала жизнь невыносимой. Как и другие мнения, теперь я знал, что одно из них было совершенно ошибочным. Аделаида Монтегю не была ледяной принцессой. Этого не может быть. За те несколько секунд, что я держал ее за руку, огонь, пробежавший по ее венам, породил искру, которая вернула к жизни мое холодное, темное сердце.

— Самое красивое имя для еще более потрясающей женщиной.

Я ожидал, что она отмахнется от моего комплимента, скажет мне, что она занята. Я ожидал, что ее тон будет пренебрежительным, она обратится ко мне как к человеку из низшего класса, которым я и был. Чего я не ожидал, так это того, что ее щеки покраснеют, а дыхание участится. На мгновение я застыл, недоумевая, почему эта женщина, которая даже не должна была говорить со мной, была удивлена моим признанием ее очевидной красоты.

— Почему вы так удивляетесь? — спросил я с искренним любопытством. — Неужели человек, который надел на палец это кольцо, не говорит вам об этом каждый день? Он был бы дураком, если бы не понимал, какой драгоценностью обладает.

Она не ответила, по крайней мере прямо. Аделаида Монтегю была не из тех женщин, которые купаются в лести. Вместо этого она спросила обо мне, и что привело меня на это мероприятие сегодня вечером. Она говорила серьезно, искренне интересуясь кем-то вроде меня. Не успел я опомниться, как уже говорил о вещах, о которых раньше только думал. Я объяснил, что это мое первое Рождество в качестве одинокого мужчины более чем за двадцать лет. Я говорил об одиночестве в своей нью-йоркской квартире и о том, как мне будет не хватать рождественского утра с сыном.

Я никогда не произносил эти слова вслух. И все же в присутствии женщины, которая была мне совершенно не по зубам, я болтал без умолку. Наш разговор не был односторонним. Это был обмен фразами, поскольку Аделаида тоже внесла свой вклад в обсуждение. Она говорила о своей дочери Александрии и о том, как сильно она выросла. В десять лет она стала юной леди, а не маленькой девочкой, какой была раньше.

Мы смеялись над упрямством наших детей. Это была черта, которую я никогда раньше не ценил в Ленноксе, которая вдруг показалась мне забавной, когда она рассказала историю об Александрии и ножницах. Очевидно, после того как она целый день отказывалась от стрижки, ее дочь решила создать свой собственный стиль. В результате получилось нечто настолько возмутительное, что Аделаида заявила, что сама этого не видела. Вместо этого был вызван стилист, и теперь у ее дочери была прекрасная, но короткая прическа.

Темы появлялись и исчезали, пока мы болтали. Только когда подошла женщина и прошептала что — то на ухо Аделаиде, я увидел печаль, которая была ранее. Какое-то время она была счастлива. Я знал, что это не просто выдача желаемого за действительное.

Ее мгновенная радость, смешанная с ароматом лаванды и жасмина, проникла в мои чувства. Опьяняющая смесь придала мне сил, которых я не чувствовал уже много лет.

С возвращением печали Аделаиды, пропасть внутри меня расширилась. Хоть я укрывал пустоту в течение многих лет, я никогда не осознавал ее глубину, пока на короткое время она не исчезла. Деньги и успех. Одобрение и обожание. Все, ради чего я работал всю свою жизнь, никогда не заполнит пустоту. Теперь я это знал, потому что уже целый час ее не было.

Повернувшись от женщины обратно ко мне, Аделаида превратилась в оболочку энергичной леди, с которой я только что разговаривал. Даже мелодия ее голоса изменилась, теперь та стала меланхоличной и механической.

— Приятно было познакомиться, — сказала она. — Спасибо, что поговорили со мной.

Как эта прекрасная леди могла благодарить меня, было непостижимо.

— Спасибо и вам, Аделаида. Мне было очень приятно.

— Фицджеральд, — добавила она, как будто я не знал. — Миссис Алтон Фицджеральд. Я должна вернуться к мужу.

Хотя ее настроение было захвачено словами другой женщины, ее уход оставил меня холодным и одиноким.

Весь остаток вечера, время от времени, я бросал взгляд в ее сторону. Наши глаза больше ни разу не встречались. Она была поглощена своей задачей. Никогда больше она не колебалась, изображая внимательную и послушную жену рядом со своим мужем.

Я вспомнил облегчение, которое испытал, когда услышал, что она снова вышла замуж. В конце концов, даже сам Коллинз знал, что им не суждено быть вместе. Но, наблюдая за Аделаидой и Алтоном Фицджеральдом, я искал хоть какой-нибудь признак того, что ей лучше быть с ним, чем одной.

Я ничего не нашел.

****

Не мое дело вторгаться в ее жизнь.

На протяжении всего моего брака я иногда находил утешение в объятиях других женщин, но ни одна из них не была замужем. С другой стороны, я был женат. В глазах церкви грех есть грех, и все же каким-то образом я оправдал это.

Аделаида Фицджеральд была другой.

Впервые я захотел жену другого мужчины.

Желание поглотило меня.

Я знал, что для меня ад неминуем. Мой список грехов не ограничивался прелюбодеянием. Я боролся против возможности взять Аделаиду с собой в огненные ямы… а потом я оправдал свою потребность. Вместо того, чтобы тащить ее в глубины ада, я видел в ней ангела, возможно, способного даровать мне спасение на земле до того, как начнется моя судьба.

Добиться моего освобождения было нелегко.

Она жила в крепости. Буквально.