На поверхности

Она была огнем, а не льдом.

Я потер свободной рукой губы, пытаясь понять, о чем она, черт подери, говорила.

Зная, что она верила в силу своего происхождения, я не хотел насмехаться над ее культурой. Подобные вещи… это было просто выдумкой. Не так ли? И все же это заставило ее изменить свой жизненный путь. Черт, это заставило ее изменить нашу жизнь.

— Почему ты думаешь, что проклята? — осторожно спросил я, стараясь не звучать скептически.

— Потому что я навещала свою маму в тюрьме…

— Навещала? Когда? — потребовал я ответа, чувствуя боль из-за того, что она не сказала мне, что собирается увидеть мать.

— За несколько месяцев до выпускного, — пробормотала Тея, глядя вниз. Она поковыряла тротуар носком кроссовка. — Все прошло не очень хорошо. Она попросила меня больше не навещать ее.

Все во мне напряглось от возмущения замою девочку.

— Ты издеваешься надо мной?

— Нет. Она сказала, что это ради меня.

Так ли было в действительности? Я пытался понять это. Пытался представить, как сказал бы Фредди не приходить ко мне, если я когда-нибудь окажусь в таком же ужасном положении.

Но я не мог.

Потому что я бы не стал этого делать.

Как могла ее мать убить, защищая Тею от ее отца, а затем так повернуться к ней спиной?

Как будто она хотела быть стертой из жизни Теи.

На секунду я потерял дар речи, не зная, что сказать, чтобы исправить ситуацию, когда на самом деле ничем не мог помочь.

Я всегда думал, что когда для Теи придет время встретиться со своей мамой, это будет грандиозное воссоединение. Как то, что показывают в мыльных операх. Я никогда не мог представить, что мать Теи не будет рада воссоединению со своей дочерью.

— Это отстой, — прохрипел я и, хотя это не было особенно поэтично, это была правда.

Тея поморщилась.

— У меня такое ощущение, что она сделала это ради меня.

— Интересно, смотрела ли она Олимпийские игры, — размышлял я, и скептицизм, который я чувствовал ранее, начал проскальзывать в мои слова.

— Она не из тех, кто просит денег, если ты об этом. — Тея бросила на меня взгляд. — Во всяком случае, я уже давно сказала тебе, что вытащу ее. Даже если это будет стоить мне миллионов.

— Которые ты должна потратить сейчас, — заметил я, хорошо зная из того, что сообщил отец, что при надлежащем управлении Тея может заработать десятки миллионов долларов в течение следующих нескольких лет. — Когда ты привлечешь к этому делу адвокатов?

— Как только заработаю достаточно, чтобы нанять одного. Контракты все еще обсуждаются.

— Мой отец играет жестко, — заметил я, радуясь тому, что он делает это ради Теи, потому что она, черт возьми, не стала бы этого делать. Тея не жаждала денег. Я не совсем понимал, для чего они… свобода?

Возможно.

Это соответствовало отсутствию у нее рьяной потребности в материальных вещах.

— Да, и я получу больше денег, чтобы вытащить ее из этого места.

— Что, если… — я закусил губу.

— Я уже думала об этом, — пробормотала Тея, словно могла читать мои мысли. Она расправила плечи, словно готовилась к будущим ударам, и этот жест наполнил меня гневом. — Независимо от того, хочет она общаться со мной или нет, я вытащу ее. Она не заслуживает находиться там. Яне могу этого вынести, — призналась она. — Я засыпаю, думая о маме в этом месте. Это ужасно.

Дрожь сотрясла ее маленькое тело, и я больше не мог сопротивляться своей потребности обнять ее за плечи и прижать к себе.

— Тебе не нужно ждать. У меня есть деньги, чтобы заплатить адвокату.

Тея посмотрела на меня.

— Ты много трудился, чтобы заработать эти деньги.

— И что? Ты тоже много трудилась.

Она поморщилась.

— Не знаю. Я не думаю, что заработала миллионы. Я имею в виду, что заслуживаю хорошей зарплаты, но миллионы? Это кажется чрезмерным.

— Ты собираешься отказаться от денег? — фыркнул я. — Не думаю, чтобы отец позволил это тебе.

— Нет, я тоже так не думаю, — сказала она иронично, усмехнувшись, — и я раздам немного. Зачем мне столько денег?

— Просто чтобы они были? На черный день? Когда ты станешь старой и седой?

— При аккуратных инвестициях я могу быть уверена, что буду обеспечена до конца жизни, но после этого… это не значит, что я не могу найти работу.

Я смотрел на нее секунду, и хотя был воспитан мамой, которая вытащила себя из сточной канавы, которая была политиком до мозга костей и работала больше времени, чем следовало бы, я не привык к такому типу женщин.

Моя мама была единственной в своем роде. По своему опыту я знал, что матери были похожи на богатых домохозяек из сериала. Они абсолютно ничем не занимались, за исключением того, что тратили деньги своих мужей и обедали в ресторанах, чтобы облегчить скуку.

А Мария и ее мать? Они были самыми худшими. Хосе работал почти все время, а они только придумывали способы потратить заработанные им деньги. Даже мое состояние не могло сравниться с состоянием Хосе, поэтому, как ни странно, принимая во внимание ее содержание, алименты, вероятно, буду получать я, а не она.

Тем не менее, мышление Теи, ее взгляды были словно глоток свежего воздуха в грязном мире.

Я впитал это в себя, впитал ее искреннее замешательство по поводу моего вопроса, упиваясь ее ответом и, крепче прижав ее к себе, поцеловал в висок.

— Тея?

— Да? — пробормотала она низким хриплым голосом.

— Я люблю тебя.

— Я тоже тебя люблю, — ответила она, зарывшись в меня лицом.

— Мы можем справиться с чем угодно — даже с проклятием.

— Как? — прохрипела она. — Это проклятие. И более способные женщины в моей семье не нашли способ остановить его.

Я не собирался спорить. Не здесь, возле кофейни в центре Токио. И не собирался убеждать ее, когда не знал, с чем имею дело, поэтому я просто еще раз поцеловал ее в висок.

— Мы поговорим об этом позже, — пробормотал я.

— Я… я просто хочу в отпуск, — вздохнула она.

Я все понял.

Я сделаю это.

Но если она думает, что этого отпуска — ее награды за годы тренировок, тяжелой работы и самоотверженности — будет достаточно, тогда она сошла с ума.

Нам с Теодозией Кинкейд было бы мало даже одной жизни. Я знал это, как знал то, что она моя, а я ее.

Теперь я просто должен был ей это доказать.