Все — не то

Она повернулась лицом к зданию, и ее запястье запорхало, выплетая заклинания одно за другим.

— Где ты этому научилась? — изумленно пробормотал Джеймс.

— Оглохни, — шикнула Гермиона одновременно и накладывая заклинание, и обращаясь к Поттеру.

Она проигнорировала резко проткнувшую виски боль, продолжая накладывать чары. Закончив, она повернулась к Джеймсу, натянуто улыбнулась и сделала приглашающий жест рукой.

— Вас никто не увидит и не услышит. Но если с Северусом что-то случится, тебе не поздоровится, Джеймс Поттер, — строго проговорила она.

Тот лукаво улыбнулся и взъерошил волосы, отчего боль в висках стала практически невыносимой, а и без того натянутая улыбка превратилась в оскал.

— Все в порядке, Гермиона, — подмигнул он. — И пусть мне чертовски интересно, что за фигня с этим портключом, я слишком счастлив, чтобы расспрашивать тебя об этом сегодня. До встречи!

Он махнул рукой на прощание, а Грейнджер медленно осела вниз, на ступени, запуская пальцы в волосы. Острая боль понемногу начала отпускать, а прыгающие точки перед глазами — бледнеть. Гермиона посидела некоторое время, прислонившись к холодной стене, а потом все же приложила усилие и трансгрессировала в поместье.

Риддл уже находился в спальне, словно ждал ее.

На его коленях лежал бумажный пакет. Точно такой же, как был у Джеймса Поттера. Брови ее взлетели вверх.

— Как вижу, тебе этот предмет знаком, — протянул Марволо без каких-либо эмоций и в голосе, и на лице.

Гермиона, все еще чувствуя слабость, села на кровать. Перед глазами мелькали макушки Уизли, а Джеймс Поттер взъерошивал волосы и поправлял очки, только за линзами почему-то были не карие радужки, а зеленые. Синие глаза Дамблдора пронизывали ее насквозь, а Минерва сдержанно улыбалась. Мадам Пинс отчитывала кого-то за беготню в библиотеке и за испорченные корешки. А Уизли, кажется, было больше, чем она знала.

Марволо, очевидно сообразивший, что с ней что-то не так, подскочил к Гермионе. Кожу защипало от диагностических чар. По удаляющимся шагам и хлопающей двери, Грейнджер догадалась, что он направился в ванную. И верно. Не прошло и тридцати секунд, как в ее ладонь легли склянки.

— Это восстанавливающее зелье, — зачем-то проговорил он. — И успокоительное. Ты, судя по всему, перенервничала.

Гермиона послушно выпила зелья из обоих флаконов.

Мысли ее постепенно приходили в норму, а боль медленно отпускала. И, как только она ушла окончательно, Гермиона подняла виноватый взгляд на Марволо. Он смотрел на нее со смесью снисхождения, недовольства и — что самое странное — беспокойства.

— Мне так жаль, — пробормотала Гермиона, обнимая его за талию и притягивая к себе. — Прости меня, Марволо. Я просто…

Он запустил пальцы в ее волосы, мягко надавливая на основание шеи. По телу тут же пронесся табун мурашек.

Марволо сел рядом и перенес Гермиону, усаживая сверху лицом к себе. Он втянул ее в долгий поцелуй, прикусывая нижнюю губу. Его ладони скользнули под футболку, уверенными жестами приближаясь к груди.

Гермиона отстранилась.

— Мы же не поговорили, — прошептала она ему в губы. — Ты не понимаешь, я хотела сбежать, это не шутки…

— Никто не сбежит от Волдеморта, — отрезал он.

Все ее тело внезапно напряглось, а потом голову зацарапало изнутри, будто вместо мозга у нее была тысяча стеклянных осколков, которые резко попытались вырваться наружу.

— Мерлин, Гермиона, — такой интонации от Марволо она еще не слышала. — Блядь.

Он буквально скинул ее со своих колен, а потом ей в лицо плеснула какая-то жидкость.

Гермиона открыла рот, собираясь что-то спросить, но новая порция боли, пронизавшая не только голову, но все ее существо, заставила ее отключиться.