Все — не то

— Да, — резковато ответил он. — Что все это значит? — спросил, понимая, что Альбус, кажется, обошел его на шаг. Возможно, на два.

— Что мисс Грейнджер оказалась очень-очень дорогой совой, — пробормотал тот.

Медленно поднялся, прошел к дальним стеллажам, заглянул в какие-то ящики из массивного темного дерева. Судя по всему, раньше на них стояли чары отвлечения внимания, потому что до этого Риддл упорно избегал смотреть в ту сторону.

Взгляд его невольно зацепился за палочку — Бузинную палочку — Дамблдора, оставленную на зеленом суконном участке на столе. Искушение воспользоваться случаем было размером с дом. Но он пересилил себя, понимая, что это — не последняя возможность. А просто так истратить шанс помочь Гермионе он не мог. Во-первых, ее знания могли стоить больше той палочки. Во-вторых, даже будь палочка в его руках, он мог не справиться один. В конце концов, сам волшебник тоже играл большую роль.

— Полагаю, там в будущем меня не стало, раз я доверил ей нечто… настолько важное. Для меня, — добавил он. Впервые в жизни Том наблюдал — не без интереса — за растерянным и разбитым Дамблдором. Гермиона была привязана к этой записке, как к амулету, и Альбус теперь держал ее как нечто самое ценное на планете. И в этот момент Риддл действительно оценил силу любви и привязанности — в плохом смысле этих слов. Это было жалко и отвратительно. Он даже порадовался, что им самим руководят ответственность и магия. Последнее и вовсе было тем, чему он доверял беспрекословно и безоговорочно. Ведомым магией быть не стыдно. И он решил, что не станет требовать эту записку назад.

— Мисс Грейнджер значила или будет значить для меня очень — очень! — многое, — сказал Альбус таким тоном, что не приходилось сомневаться в искренности его слов.

— Тогда, наверное, пришло время выяснить насколько ты доверяешь самому себе? — спросил Том.

Ладно, ему не особенно хотелось расставаться с запиской. Но отстаивать сейчас свое право владеть ей — значит, размениваться на мелочах. Потому что в случае, если все пройдет, как надо, у Риддла будет Гермиона из будущего, а еще Мантия, Палочка и Камень — то есть бессмертие. Все это стоило куда больше дурацкого зачарованного пергамента.

— Я помогу тебе с заклинанием для мисс Грейнджер, — ответил Альбус, убирая книгу, в которую до этого вложил записку, в один из ящиков в стеллаже.

Он прошаркал к столу так, словно на его плечах лежит тяжесть всего мира, взял палочку и направился к выходу. Риддл пошел следом.

Несмотря на то, что Альбус выглядел достаточно сиятельно — даже брюки, как и жилет, были расшиты серебристым узором, — аура, окружающая его, была мрачной, а проворные липкие тени обступали его фигуру, словно он сам притягивал мрак. Это настолько не походило на Альбуса Дамблдора, что Том углубился в содержание записки снова.

«В свету естественно налет едкой тьмы осязать».

И это записка Гриндевальда, попавшая от Дамблдора к Гермионе в будущем. Но для начала она попала от Гриндевальда к Дамблдору. И, если рассматривать историю с этой стороны, то открывался бо́льший смысл.

— Не очень-то романтичное послание, — заметил Том вслух, не сомневаясь, что Дамблдор поймет, о чем речь.

Некоторое время Альбус молчал, неспешно шагая по коридорам школы. И Том уже было подумал, что тот либо погрузился в свою печаль настолько, что не услышал его замечания, либо решил его проигнорировать, но Дамблдор ответил:

— Эта записка не несет никакого любовного посыла. Она, скорее, является напоминанием.

Том не сомневался, что так и есть. Вообще-то такая записка, на его взгляд, выглядела одновременно и мелочно, и нет. Несмотря на то, что Гриндевальду вряд ли пришлось потратить много времени, чтобы зачаровать ее, это все равно выдавало его заинтересованность и желание уколоть возлюбленного посильнее. Очевидно, его посыл достиг своей цели.

— Вряд ли тебя это утешит, но Гриндевальд — не единственный, кто понимал, что твой светлый образ — лишь образ, — проговорил Риддл.

— Я приложил достаточно усилий, чтобы вытравить все темное, — заявил вдруг Дамблдор.

Том опешил настолько, что даже взглянул ему в лицо. Ну не мог же он…

По лицу Альбуса невозможно было прочесть, серьезно ли он заявляет, что считает себя абсолютно светлым человеком? Да даже то, что он дал Тому казнить Абраксаса, уже оставляло разводы крови на его руках. А если вспомнить, сколько было казнено фениксовцев Пожирателями, а Пожирателей — фениксовцами за последние несколько лет, то Дамблдор и Риддл, как когда-то метко выразился Гриндевальд, стоили друг друга.

— Меня удивляет, насколько спокойно ты воспринял смерть Карадока, — сказал Том, и его слова в тон шагам эхом отразились от каменных стен.

Лестницы подстраивались под желания Дамблдора — Том это чувствовал, и испытывал нестерпимое желание продемонстрировать, что замок лоялен и к его желаниям.

— Пока ты выискиваешь пешек, ферзи делают свое дело.

Ну просто апломб чистоты и непорочности. Очевидно, Дамблдор пошутил насчет усилий, чтобы вытравить все темное. Ну либо имел в виду лишь свой общественный образ, потому что были люди, которые действительно верили в то, что он победил Гриндевальда Риктумсепрой.

Риддл ехидно ухмыльнулся в спину Альбусу, когда следующая лестница повернулась мимо, не останавливаясь. Тот проводил ее таким же удивленным взглядом, каким Риддл несколько минут назад удивленно смотрел, как от записки отделялись чернила.

— Ошибку с ферзем я учел, — ответил Том.

Дамблдор поджал губы, а потом отвернулся. Больше они не разговаривали — Дамблдор окончательно погрузился в размышления о чем-то эфемерном, судя по редким образам, проскакивающим на поверхности сознания, а Риддл размышлял о том, как легко сломить человека, если тот испытывает к кому-то чувства.

Да он ведь сам несколько недель назад почти оказался на месте Дамблдора, когда посчитал, что Гермиону похитил Абраксас. Но в его случае все было иначе, ведь за его «чувствами» стояла магия.

Уже спускаясь по главной лестнице, Риддл услышал обрывки знакомых голосов, выдернувших его из размышлений.

— …Запретном лесу?

— Никаких проблем, профессор! Дык… да, думаю, через пару ночей и пойдем тогда, да?

— Спасибо, Хагрид! — поблагодарил Слагхорн и повернулся на звук шагов. Брови его слегка приподнялись вверх. — Здравствуй, Альбус! И… — он внимательно вгляделся в лицо Риддла. Том не спешил напоминать свое имя.

— Том, — сказал Дамблдор отстраненно.

Лицо Слагхорна — заметно постаревшее — сначала просветлело, потом так же стремительно побледнело. Хагрид все еще непонимающе хмурился.

— Том! — фальшиво воскликнул Слагхорн. — Сколько лет, Мерлиновы подштанники! Как же вы изменились!

Риддл приподнял краешек рта в полуулыбке.

— Рад вас видеть, — учтиво сказал он, вспомнив, какими интонациями пользовался во времена обучения.

Хагрид издал нечленораздельный звук, а потом пробормотал что-то про гиппогрифов и не очень изящно поспешил удалиться. Проводив его взглядом, Том подумал о том, что неплохо было бы заглянуть и к Миртл. Возможно, им стоило бы устроить что-то вроде встречи выпускников? Том, Хагрид, Миртл и василиск.

Он усмехнулся своим мыслям и вернул взгляд Слагхорну.

— Какими судьбами в Хогвартсе? — поинтересовался тот.

— По личному вопросу, — улыбнувшись, ответил Риддл.

Слагхорн как-то насупился.

— А я уж было подумал на мгновение, что мой бывший ученик захотел занять мое место, — произнес он. — Впрочем, насколько я вас помню, должность преподавателя вряд ли утолила бы ваши амбиции.

Он подмигнул и по-дружески хлопнул Тома по плечу.

— Верно, — ответил Риддл. Его легкая улыбка стала натянутой и неестественной.

— Боюсь, нам пора, — наконец сказал Дамблдор. — Всего доброго, Гораций.

И, не дожидаясь ответа, зашагал дальше.