Кровь и туман

Я знаю, что это значит. Точнее, только это я и знаю из языка жестов.

— Она говорит «спасибо», — поясняю я Власу.

Но он не выглядит озадаченным. Наверняка и без меня это прекрасно знает.

Одолеваемая неловкостью, я в очередной раз оглядываюсь. Нужно идти дальше, но куда? Помещение церкви не содержит дверей. Единственный выход отсюда — тот, откуда появилась я, но там может быть водный поток. Больше ничего… Ничего, кроме дыры в стене, которую мы проделали.

— Кажется, нам нужно обратно, — произношу я то, чего от меня явно не ожидают услышать.

— Обратно? — переспрашивает Влас.

Косится на Гло. Он знает, она не сможет.

— Ага, — киваю на дыру в стене. — Туда. Выход там.

— Уверена?

— Нет. Но попробовать стоит.

Уговорить Гло вернуться за стену оказывается невероятно сложным делом. Она глухонемая, а я, как и всё-таки Влас, оказываемся полными профанами, когда дело касается языка жестов. Приходится показать Гло на собственном примере, что это — необходимая мера.

Лезу первая. Хорошо, что у меня нет клаустрофобии. Места за стеной не больше площади кладовки у нас в квартире, и как только я думаю об этом, ступая обеими ногами на покрытый пылью и кусками штукатурки и камня пол, появляется свет, которого раньше не было. Я запрокидываю голову и вижу лампочку. Свет мерцает. Я протягиваю руку, достаю до лампочки и легко стучу ногтем по стеклу.

— Слав, поможешь?

Влас передаёт мне дрожащую Гло. Мне неловко от того, что из-за меня ей снова приходится испытывать страх, поэтому я держу её даже тогда, когда она встаёт рядом и больше в этом не нуждается.

Последним лезет Влас. Я удивляюсь, что мы вообще помещаемся здесь, и нам даже нет необходимости забираться друг другу на плечи. В какой-то момент кажется, что место за стеной увеличилось в размерах.

— Что теперь? — спрашивает Влас.

Они с Гло глядят на меня, а у меня нет ответов — только предположения. Молча, я хватаюсь за висящую металлическую цепочку, служащую переключателем света лампочки, и дёргаю вниз.

Свет выключается.

Причём везде. Даже тот, что должен был поступать сквозь дыру в стене — и его нет. Мы в абсолютной темноте, такой, что я не вижу ни свои ноги, хоть и опускаю голову, ни Гло, ни Власа. Не удивлюсь, если я включу сейчас свет, а они пропадут.

Всё же рискую. Снова дёргаю за цепочку, снова раздаётся короткий щелчок. Гло и Влас на месте; я выдыхаю. А вот всё остальное меняется. Мы больше не в стене, а на открытом воздухе. Я опускаю руку, ведь больше нечего переключать — теперь над нашими головами светит солнце.

— Кто-нибудь знает, где мы? — спрашиваю я, вертясь на месте.

Вокруг не горы, но явные возвышенности, только они; из них, цветных, в основном фиолетовых, оранжевых и жёлтых, состоит весь ландшафт, который виден на горизонте.

— Я знаю, — подаёт голос Влас. — И Гло тоже.

Гляжу на сирену. Её глаза широко распахнуты, на губах играет странная улыбка, а рука, лежащая на груди, легко дрожит.

— Имитация Проклятых земель, — объясняет Влас. — Это родина сирен и нимф, поэтому, полагаю, именно здесь мы и найдём Филиру.

— Отлично. Интересно, сколько идти придётся?

— В Волшебных землях время имеет другой ход, — говорит Влас. Вся его манера, тон голоса и то, как он выпячивает челюсть, говорят: «Предательница!». — Самого понятия времени здесь не существует в принципе. Иллюзии здесь создаются внутри разума и за его пределами, и всё происходящее может тянуться одновременно и лишь мгновение, и целые десятки лет.

Страшновато. И странновато, конечно, но больше это наводит именно ужас.

Идём недолго, на моё счастье. Филиру находим у ручья. Абсолютно голая, она сидит на его берегу и вплетает в волосы влажные водоросли причудливых цветов. Завидев нас, подскакивает на ноги, радостно хлопает в ладоши. Не переставая трещит о том, что невероятно соскучилась по дому, и о том, как её душа сейчас отдыхает.

Влас отдаёт Филире свой плащ, а ещё напоминает о настоящей географии нашего местоположения. И Филира всё понимает, хотя и выглядит теперь не такой безмятежной.

Ещё одна с нами. Куда идти дальше? Проходом в следующую локацию, где скрыт наш товарищ, может быть что угодно…

— Что-нибудь странное видите? — спрашиваю я.

— Всё, — отвечает Влас.

— Нет. Что-то особенно странное. Ты поймёшь, о чём я, если увидишь.

— Как это, например? — спрашивает Филира.

Она указывает вперёд. Я не успеваю посмотреть на что, потому что едва не падаю от толчка. Земля под ногами слоится и крошится.

— Землетрясение? — я отпрыгивая в сторону на островок земли, оставшийся целым.

— Лучше бы это было землетрясение, — сообщает Влас.

На горизонте маячит огромное облако пыли. Это явно не стихия; кто-то находится внутри поднявшихся осадков. До нас доносится громкий вой и звонкий стук лап, копыт или чего бы то ни было.

— Бежим? — предлагаю я.

Влас кивает. Мы разворачиваемся, но вместо того, чтобы бежать по возвышенностям, врезаемся в стену, которой здесь раньше не было. Резкая боль разрывает лицо. Переносица горит, я боюсь коснуться носа даже пальцем. Вкус солёной крови на губах вызывает тошноту.

— Чёрт, — ругается Влас.

Я оборачиваюсь. Мы уже не в имитации Проклятых земель, но лучше бы продолжали быть там, потому что место, где мы теперь, мне слишком хорошо знакомо.

Штаб.

— Слав, у тебя нос разбит, — сообщает Филира.

Никто больше не оказался достаточно неуклюжим, чтобы влететь в стену лицом.

— Классика, — хмыкая, сообщаю я. — Все шишки — мои.

Боль отступает, но делает это слишком медленно, словно скомкавшийся песок в песочных часах. Влас смотрит на меня обеспокоенно, но ничего не говорит и помощи не предлагает. Я вытираю кровь натянутым на ладонь рукавом куртки.

Больно. Чтобы не показывать этого, я опускаю голову.

— Если мы в штабе, значит, следующий — Ваня, — говорит Влас. Когда я выпрямляюсь, замечаю, что он продолжает смотреть только на меня. — Вряд ли Северу это место могло быть близко.

— Ага, — подтверждаю я.

Боль пульсирует в носу, переходит на лоб. Голова раскалывается и не позволяет понять, в какой именно части штаба мы находимся. Я просто узнаю пол и стены, общую атмосферу.

— Кровь, — говорит Влас.

— Да знаю я! — недовольно ворчу в ответ. — Что поделать, если мне всё время катастрофически не везёт?

— Нет, я не об этом, — Влас кивает куда-то в сторону. — Вон. Кровь.

И правда. Дорожка следов на полу, как в лучших компьютерных хоррор-играх. Наморщила бы нос от отвращения, если бы он так сильно не болел. Поэтому могу лишь нахмуриться.

— Так себе дорожка из хлебных крошек, — сообщаю я.

— Чур я Гретель! — возбуждённо восклицает Филира, аж подпрыгивая на месте.

Не могу удержаться — гляжу на Власа. К счастью, он удивлён не меньше моего.

— Что? — это замечает и Филира. — Не надо делать такие лица. Я правда читала!

— Молодец, — успокаивающе произносит Влас.

Филира гордо вздёргивает подбородок. А мне почему-то кажется, что в этом во всём замешан Кирилл. Я хорошо помню, что в детстве он читал много сказок, а потом пересказывал их мне — той, кто взять книжку в руки могла только под дулом пистолета.

Мы следуем по кровавому пути, и он ведёт нас к лестнице. Дальше — коридор. Я не узнаю этого этажа. Скорее всего, его и вовсе не существует в реальном штабе.

Путь заканчивается дверью. Обычной, ничем не примечательной, только исцарапанной ровными полосами. Влас проводит ладонью по некоторым из них, размещая пальцы на каждой в отдельности.

— Когти, — говорит он.

Я больше не жду, хватаюсь за ручку и толкаю дверь от себя.

Передо мной комната «Дельты», но из мебели здесь нет ничего, кроме одиноко стоящей кровати. На ней-то Ваня и сидит. Спрятал лицо в ладонях. Кажется, плачет.

Я делаю шаг в комнату и вляпываюсь ботинком во что-то липкое. Гляжу себе под ноги. Кровь. Очень м ного. Её поверхность возвышается над полом как минимум сантиметра на три.

— В-ваня? — зову я дрожащим голосом.

— Нет, — слышу в ответ. — Только не снова, пожалуйста! Хватит… Я больше не могу!

Ваня резко вскакивает на ноги. Глаза горят оранжевым огнём, губы приоткрыты, и я вижу клыки. Выставляю руки перед собой для случая, если Ваня решит напасть, это действительно хоть как-то сможет его отвлечь.

— Ваня, это я, — тихо говорю. — Мы пришли за тобой.

Ваня оглядывает всех нас. Трясёт головой так сильно, что наверняка перед глазами теперь пляшут звёзды.

— Настоящие? — переспрашивает неуверенно.

Я медленно подхожу ближе. Ваня следит за мной, но не атакует. Осторожно щиплю его за плечо.

— Более чем.

Ваня выдыхает. Расслабляется, как мне кажется, всем организмом, каждой его клеточкой, и бросается на меня с объятьями.

— Это было ужасно, — шепчет Ваня. Задыхается. Шмыгает носом. Я вожу ладонями по его спине. — Ужасно. Я нападал на вас, не мог остановиться. На тебя, Слав, — Ваня отстраняется. Наши лица рядом, но в глаза он мне не смотрит. — На Даню, на маму, на Лену. На Андрея и Нину. На Дмитрия, на… — Ваня кусает губы до крови. — … на папу. — Продолжает лишь тогда, когда я легко касаюсь ладонью его груди. — Вы все были мертвы, ваша кровь была на моих руках, она въелась в кожу, осела под когтями. Я пытался стереть её, но всё было бесполезно. А потом… потом всё повторялось. Прямо на моих глазах вы исцелялись, приходили в себя. Мой животный инстинкт вместе с этим возвращался, обретал ещё большую силу. И только последняя ваша рана заживала, я набрасывался снова.

Ваня разбит. Я даже представить не могу, что он сейчас чувствует. Выдыхает. Пытается собраться. Окончательно выпускает меня из объятий. Трёт глаза, легко шлёпает себя по щеке.

— Вы королеву видели? — спрашивает спокойно, будто ничего до этого не говорил.

— Да, — отвечает Влас.

— Королева — это Клео, жена Григория, первого стража, — присоединяюсь я. — Мы с ней знакомы с… ну, ты понимаешь. С того времени.

— Ох. И что ей нужно было от тебя?

— Она знала обо всём, включая путешествие во времени. И жаждала проучить меня, показать, во что превратилась её жизнь после того, как я в неё вмешалась, — я хмыкаю. — Будто сама не знаю, что лучше после этого не стало никому.

Взгляд сам скользит к Власу.

— Погодите, — Ваня переводит моё внимание на себя. — Насколько я знаю, Клео была выходцем из Летнего двора. Как она тогда оказалась в Зимнем?

Я жму плечами.

— Понятия не имею. Знаю только, что после Кровавого пира она вернулась сюда, в Волшебные земли. Что было дальше — не представляю, но мне известно, у кого можно спросить.

— У кого?

— Ты мне не поверишь…

Я качаю головой. Как так выходит, что краеугольным камнем всегда становится Эдзе? Что со мной не так? Или с ним? Почему мы всё время сталкиваемся, если при этом оба так сильно этого не желаем?

— Нашли почти всех, — констатирует Влас. — Остался Север.

— И именно он знает, где искать Вету, — добавляю я. — Какая ирония.

— Или злой рок, — задумчиво тянет Влас.

— Или просто коварный умысел королевы, — скептически подмечает Ваня. — Злой рок. Тоже мне, святой отец, блин.

Ваня так быстро приходит в себя, что я не знаю, бояться или восхищаться этой способностью.