Стеклянная Крепость

— Вы не говорили мне, что можете управлять талисманом, — прошептал их проводник. — Вы должны были сказать мне. Я не думал, что кто-то может...

Выражение лица Кэшела становилось все жестче. — Да, я вас слышал, — сказал гид. Он облизнул губы; язык у него был раздвоенный. — Да, вы можете перейти. Да, мы должны переправиться.

Он вышел на лед, не произнеся больше ни слова. Кэшел похлопал мальчика по плечу. — Пойдем, Протас, — сказал он. — У нас теперь есть путь.

— Да, Кэшел, — ответил мальчик. — А... это безопасно?

— Я бы сказал, безопаснее, чем оставаться здесь, — сказал Кэшел, ступая на холодную твердую поверхность. Лед представлял собой лабиринт трещин, не скользкий и даже не неприятный для ходьбы после теплой грязи.

Протас поморщился, следуя за ним. На его ногах не было мозолей Кэшела, но эта короткая прогулка не привела бы к обморожению. Они быстро перешли канал. Кэшел оглянулся через плечо, чтобы убедиться, что за ними никто не следует; грязевые равнины были такой же дымящейся пустошью, какой были раньше.

Скала была именно такой: одиночная скала, острие базальта, торчащее, как кончик пальца, из грязи по другую сторону ледяного моста. Она была Кэшелу по грудь и немного выше головы мальчика. Сверху на ней был символ, но на этот раз у нее было на один угол больше, чем пальцев на руке.

— Мы должны подняться на нее? — вежливо спросил Кэшел.

— Да, если только ты не планируешь остаться здесь, — отрезал человечек с крысиным лицом. Затем он сморщил свой короткий нос и сказал: — Поднимайтесь туда, конечно! Уходите отсюда, пока не причинили мне еще больше неприятностей.

Кэшел поднял мальчика на скалу, и потыкал землю большим пальцем ноги, чтобы найти подходящее место для опоры посохом. Здесь было тверже, чем где-либо по другую сторону канала.

Их проводник оглянулся. Лед уже превращался в слякоть, и кусочки отламывались от краев.

— Я не знаю, как я вернусь, — сказал он. — А мне все равно! Вы уйдете, это все, о чем я прошу!

— Это все, о чем мы тоже просим, Мастер Гид, — отреагировал Кэшел. Держась левой рукой за камень, а правой опираясь на посох, он приподнялся, чтобы сесть рядом с Протасом, затем поднялся на ноги.

— Вы должны были сказать мне, что повелеваете талисманом, — прошептал проводник. Он держал свою книгу обеими руками. — Метан меруитан мен! — прогремел он голосом, резонанс которого, казалось, исходил не из его узкой, изломанной груди.

Вершины фигуры засветились, как рубины, и свет быстро распространился по соединяющим их линиям. Протас крепко вцепился одной рукой в пояс Кэшела, а другой — в корону

— Вы должны были сказать мне... — голос гида звучал как призрачный шепот. Камень под ногами исчез.

***

Шарина продолжала обнимать Теноктрис правой рукой, пока колонна, дергаясь и визжа, поднималась по дороге к холмам, окружающим Залив Калф Хед. На этот раз повозкой управлял офицер Кровавых Орлов. Теноктрис сначала протестовала, но согласилась, когда Шарина указала, что ее силы лучше поберечь для ее искусства.

— Лорд Уолдрон планировал, что его солдаты улучшат дорогу, — сказала Шарина, когда двуколка подпрыгнула на особенно плохом повороте. Было бы удивительно, если бы все фургоны позади них проехали поворот, не потеряв колеса и не потеряв равновесия. — Но я полагаю, что они были ему нужны против растений.

Больше всего на свете она говорила для того, чтобы отвлечься от мыслей, которые крутились у нее в голове. Последние минуты перед рассветом могут оказаться неподходящим временем. Страхи Шарины не имели ни лиц, ни даже форм, но в сером полумраке все они были слишком реальны.

— Жаль, что я не могу сделать больше, — сказала Теноктрис. — Силы, которые собирают Черворан и Зеленая Женщина, это...

Она повернулась к Шарине. Фонарь, который держал грум, ведущий двуколку, отбрасывал ровно столько света, чтобы Шарина могла разглядеть бледную улыбку своей подруги.

— Они похожи на Внешнее Море, — сказала Теноктрис. — Каждый из них таков. Мне трудно представить, что два таких могущественных волшебника идеально сбалансированы по силе, и все же это также является их слабостью. Поскольку я могу видеть их структуры, оставаясь вне их, я могла бы подрезать любого из них и вывести его из строя.

Она улыбнулась, на этот раз с присущим ей добродушием. — Или сбить ее с толку, я полагаю, — добавила она. — Хотя я не уверена, что гендер является приемлемым понятием для Черворана и Зеленой Женщины.

— Пока они оба существуют, — сказала Шарина, дополняя то, что Теноктрис недосказала, — они контролируют друг друга. Но если один уничтожит другого, у нас не останется ничего, кроме наших собственных средств, чтобы противостоять оставшемуся волшебнику.

Они достигли вершины хребта. Новая колея вела на север и запад вдоль изгибов холмов; их колеса натыкались на пни. Несколько дней назад гребень был покрыт лесом, но во время боевых действий деревья были срублены на топливо. В темноте слева от них солдаты надевали доспехи и выстраивались в шеренги с приглушенным ворчанием и лязгом.

— Да, — сказала Теноктрис. — И хотя Черворан утверждает, что является нашей единственной защитой от уничтожения Зеленой Женщиной, я не доверяю его доброй воле настолько, чтобы стать инструментом, дающим ему необузданную власть.

На двуколке впереди Двойник указал на место на вершине последнего холма, входящего в состав хребта. Земля за ним неровно спускалась к морю, видимому теперь в виде полос пены, выделяющихся на фоне сереющего неба. Возница, Кровавый Орел, который никогда не спускал глаз со своего пассажира, послушно затормозил. Шарина с улыбкой заметила, что он сразу же выскочил из повозки, почти наверняка без приказа.

— Остановитесь рядом с ними, — сказала Шарина их собственному кучеру, повысив голос, когда колеса с шумом подбросили их по камням, из которых почва была выдавлена недавним движением. Обращаясь к Теноктрис, более спокойно, пока они раскачивались вместе с повозкой, она сказала: — Вы говорили «Черворан», Теноктрис. Вы имели в виду Двойника, не так ли?

Двуколка, покачиваясь, остановилась; женщины ждали. Их лошадь отступила на шаг, когда Двойник, пошатываясь, направился в их сторону, выбравшись из другой двуколки.

— Двойника Черворана, — сухо ответила Теноктрис вполголоса. — Это Черворан или зеркальное отражение Черворана. Я не знаю, существует ли другой Черворан или нет, но я уверена в том, что сейчас находится рядом с нами.

Шесть тяжелых фургонов, следовавших за двуколками, подъезжали один за другим, ведомые властными жестами Двойника. Пять везли длинные столбы, большинство из которых до вчерашнего дня были стропилами крыш и коньковыми пролетами домов в Моне. Многие жители города теперь жили в ошеломляющей нищете под брезентом в развалинах того, что когда-то было их жилищами. После того, как кризис закончится, им выплатят компенсацию, и, возможно, они поймут необходимость того, что с ними произошло; но, возможно, они не поймут даже тогда.

Если бы все пошло не так, как надо, армия адских растений уничтожила бы их в тех же разрушенных домах, и не имело бы значения, понимают ли они почему. Шарина и сама не понимала почему.

— Теноктрис? — обратилась она. — Растения, Зеленая Женщина… Даже Черворан, и все то, что угрожало королевству за последние два года. Наверняка за ними кто-то стоит, что-то стоит за ними. Что-то, что ненавидит Человечество. Разве не так?

— Потому что человеческие существа так уникально важны? — спросила Теноктрис. — Потому что все, что происходит в космосе, должно быть направлено людьми или на Человечество?

— Я не это имела в виду, — сказала Шарина, вспыхнув. Улыбка волшебницы несколько смягчила резкость слов, но, тем не менее, она присутствовала. — Я знаю, что это не так, но так много всего происходит...

Теноктрис указала на море внизу, на юге. Небо на востоке было оранжевым, раскинувшимся по верхушкам волн.

— Сколько, по-твоему, здесь волн? — спросила Теноктрис. — По крайней мере, слишком много, чтобы сосчитать. И они продолжают прибывать.

Бригады рабочих, гражданских лиц, подъехавших с фургонами, стали разгружать материалы. У последней повозки был эскорт из солдат. В ней лежали рулоны парусины и серебряный сервиз из королевского дворца.

— Да, — согласилась Шарина. — Но они всегда так набегали. Это не имеет никакого отношения к...

Она махнула рукой, указывая не на море, а на массу адских растений, которые начали шевелиться по мере того, как светлело небо. Вокруг них по болотистой почве шла рябь. Скорпионы возвращались в полости в стволах растений, из мест, где они укрывались до восхода солнца.

— ... этим штукам. Волшебники. Монстры!

— Нет, дорогая, — сказала Теноктрис. — Но если бы на это побережье обрушился ужасный шторм, волны были бы в тысячу раз сильнее. Они уничтожили бы береговую линию, затопили бы поля. Корабли были бы затоплены, люди утонули бы, и все было бы нормально. Никто бы не подумал, что что-то не так, за исключением того, что это был сильный шторм; возможно, такой шторм, который случается только раз в жизни.

Она кивнула вниз, на поля и ряды адских растений, которые снова начали продвигаться вперед. — То, что мы видим здесь, то, что мы видели за последние два года, и будем видеть еще год, случается только раз в тысячелетие. Но это так, же естественно, как волны и штормы. Только гораздо хуже.

Шарина обхватила себя руками и крепко прижала их к себе. Ей хотелось, чтобы Кэшел был здесь. Ей хотелось, чтобы Теноктрис положила свою руку на руку Шарины. Ни одна из женщин не произнесла ни слова. Но это прикосновение было бы напоминанием о том, что у Шарины есть друзья, и что у королевства есть защитники.

Подали сигналы рожки и трубы. Войска находились на своих местах за земляными валами и траншеями; накануне некоторые подразделения построили частоколы, но вся древесина была сожжена в ходе боевых действий.

Уолдрон разместил катапульты и баллисты чуть ниже гребня холма. Шарина предположила, что всего их было сорок или пятьдесят. Они находились достаточно высоко на склоне, чтобы вести обстрел через позиции пехоты, но их не было на гребне, где они могли бы перекрыть дорогу. Армейская артиллерия стояла на колесных лафетах, но морское вооружение устанавливалось на основаниях, которые, очевидно, были быстро сколочены, как правило, из балок домов. Расчеты более крупных орудий откидывали назад рычаги, взводя пружины, сделанные из шейных сухожилий быков.

Капитан Аскор командовал ротой, охранявшей Шарину этим утром. Он переходил от одного солдата к другому, проверяя снаряжение и тихо разговаривая со своими солдатами. Если бы все шло так, как должно, Кровавые Орлы были бы вне битвы, и им ничего не оставалось бы делать, кроме как наблюдать. Если дела пойдут совсем плохо, они, возможно, не смогут спасти жизнь Принцессе — но они наверняка умрут раньше, чем это сделает она. У них был свой долг.

Шарина улыбнулась: у Принцессы Шарины тоже был свой долг — стоять на поле боя как символ того, за что королевская армия сражается. Королевство не могло наблюдать за самопожертвованием армии, но регент мог.