Группа дополнительных занятий

– Она тоже не колдовала, – сказала Элин. – Я была с нею почти все время. Она была многоречива, очень похоже, что чары влияли на нее.

– А может быть так, что никто не врет? – спросил Кенан.

– Каким же это образом? – хмыкнула Элин. – Либо госпожа библиотекарь выходила с головой профессора Коппенса из подвала, либо нет. Следовательно, либо она соврала, что ничего не знает о его местоположении и участи, либо ее самозваный защитник что-то сочиняет.

– И что же нам делать? – задумалась Орифия. – Кого-то из них нужно допрашивать совсем не нашими методами.

– Ферика разбудить, – сказал Конла. – А то эта ушлая мамашка и его обнесет.

Ферик пускал на стол слюну. Конла приподняла его за плечо, усадила прямо. Голова Ферика безвольно мотнулась, он всхрапнул и разлепил глаза.

– Ты тоже чучело, – сказал ему Кенан. – Пошли, опоздаем опять.

– “Пойдемте”, – поправила Элин.

– Если такая грамотная – кто убивец? – спросила Конла.

При чем тут моя грамотность, подумала Элин и вздохнула про себя. Почему каждая подвижка у них оборачивается очередным тупиком? Она побила себя перчаткой по бедру, поискала глазами госпожу библиотекаря. Она вскрывала пачки методических книжек ножом для корреспонденции, сминала и отбрасывала в сторону клоки серой бумаги.

Нож маленький, но зарезать человека хватит. Элин достала маятник, повернулась к ней спиной, чтобы не давать рукам подсказок, закрыла глаза. Заметила движение, обернулась. Маятник раскачивался явно мимо госпожи библиотекаря, снова – в сторону университета. Да, где-то там сейчас преподает или сидит над бумагами носительница крови профессора Коппенса: на шее и под сердцем.

– Потеряла что-то? – спросила Конла.

– Нет. Точнее, да, но ничего нового. Все то же самое, что мы и так ищем, – сказала Элин.

– И чего?

– Все по-прежнему.

Они потянулись к раздевалкам по шумным уже коридорам. Элин подумала, что, дабы закрепить свое паденье, сейчас повяжет гимнастическую юбку прямо поверх всех брюк. Тогда есть надежда, что она не покроется инеем.

Орифия осталась вводить Ферика в курс дела, а Элин прошла к дамским шкафчикам, сбросила ранец, обняла его, села на лавку и задумалась.

На госпоже библиотекаре нет крови профессора. Возможно, она тщательно моется, а орудие убийства выбросила. Также возможно, браслет дал сбой, и она сказала неправду.

С другой стороны, думала Элин, теребя перчатку. Есть вероятность, что ее юный любовник ее зачем-то оговаривает. При этом тоже – заставив заклятье правды дать сбой. Какие все талантливые, буркнула Элин мысленно. Даже я не знаю наверняка, как сделать это незаметно. Она растянула перчатку за большой палец и мизинец, покрутила. Погладила шов, забралась в него ногтями. Какая-то странная получается ложь: зачем говорить про покровные чары? Ну, допустим, он имел в виду: госпожа библиотекарь отводит глаза, как и положено воровке. Как он ее тогда увидел? На эту нестыковку его можно будет насадить, как на крючок, когда станем спрашивать снова. А, видимо, будем. Он напридумывал лишнего.

С третьей стороны, сверток подходит по размеру, и время – то самое, когда, по разумению Элин, и должна была пропасть голова.

С четвертой – остается только крепкое зелье в чай, и даже после данного под ним признания непонятно, куда дальше: стража и паладины рады не будут. Точнее, как раз обрадуются, что преступники, опаивающие горожан, пусть и не совсем честных, сами явились и признались. Остается, конечно, анонимное сообщение. А только послушают ли его?

– Прекрасная работа, верно?

Элин подняла голову. Примостившаяся рядом Орифия доканчивала плести косу. Кивнула на перчатку, которую Элин все еще мучила, сворачивая то один палец, то другой.

– Резель постаралась.

– Жаль, что такая тонкая работа не пригодилась, – сказала Орифия. Ловко обмотала кончик косы ленточкой.

В-пятых, профессор Моленар, подумала Элин. Вскочила, заходила по раздевалке, мешая девицам в неглиже. Они зло оглядывались. Элин спохватилась, выдернула из ранца юбку, сбросила пиджак. В кармане звякнуло. Элин тихо охнула, заозиралась.

– Давайте пока ко мне, – сказала Орифия вполголоса. Подала свой ранец. – Зачем же вы принесли... это с собою?

– Надеялась отдать, – сказала Элин. – До сих пор надеюсь.

Орифия раскрыла ранец, потрясла. Элин быстро бросила туда мешочек.

– Я заговорила застежку, – сказала Орифия, – никто ничего не тронет.

– Вы в который раз меня спасаете.

Орифия ухмыльнулась и поправила натянутую на груди гимнастическую блузу.

Профессор Моленар, напомнила себе Элин.

Прибежала Конла, стянула на ходу куртку и сказала: готова! Элин хотела поделиться соображениями с дамами, раз уж собрались, но их позвали вон, и Элин придержала дыхание.

Господин Борбей наказал бегать, и первый круг Элин держала ритм, притопывая по замерзшей грязи. На втором, когда не увидала господина Борбея на привычном месте и вообще где-либо, сцапала Конлу за рубаху, сказала:

– Мне нужно с вами кое-что обсудить.

Они завернули за угол и перешли на шаг, Конла дернула к себе брата, Орифия, тяжко дыша и потряхивая руками, приблизилась сама. Ферик отбился от впереди идущих и прибился к ним.

Элин торжественно объявила:

– Есть вероятность, что мы на ложном пути, и минейр Грун, и госпожа библиотекарь говорили правду одновременно. Вы удивитесь, как это возможно, но...

– Моленар, – сказала Конла. – Ясное дело.

Элин сникла. Спросила:

– Как вы это поняли?

– То есть, как мы это поняли вперед тебя? – хохотнул Кенан.

Элин насупилась и подумала: вряд ли прежде меня, не льстите себе. Самое большее – одновременно.

– Если и пацан, и его горячая любодейка говорят правду, то он видел не ее, а кого-то другого, а она ни сном ни духом, – сказала Конла.

– А Моленар и так выходит самый гад, – сказал Кенан. – Уж мы до него доберемся!

– Как-то подозрительно он отсутствует, – сказала Орифия.

– Сомневаюсь, что он испугался нашего расследования и из-за этого пренебрег своими обязанностями, – сказала Элин.

Они добрались до конца здания, и пришлось перейти на бег.

– Как бы не из-за этой, с дитем, подрались, – сказал Ферик на бегу.

– Из-за госпожи Сметс?

– Ну. У нас были подружницы, одна самогон гнала, другая наливки ягодные делала... не поделили мужика. Дрались, аж по полу катались, если встречались, волосы друг другу драли. А потом вдруг успокоились. А мужик тот пропал.

– Неужели его убила кто-то из барышень? – спросила Орифия.

– Не, – сказал Ферик, – парень, который к одной из них ходил, наливкой угощался. Не поделил ее с сердечным интересом, убил серпом и закопал в леске. А девчонки чего, успокоились.

– Я ничего не поняла, – призналась Элин. – Кроме того, что ни за что не стану даже проездом останавливаться в сельской местности.

– Это я к тому, – сказал Ферик, – что кто-то кого-то приревновал – и опа. Может, у Моленара у самого были на госпожу эту виды.

– Но ребенок ведь явно от профессора Коппенса.

– Тем более, – сказал Ферик.

Что значит “более”, думала Элин, держась за бок, ребенок ребенком, он нисколько не подтверждает эту глупую теорию.

Глупую потому, что здесь должно, обязано быть что-то менее прозаичное, чем “не поделили женщину”. Что за глупость. Такая шикарная тайна – и такая банальная разгадка.

– Профессор Моленар, кажется, женат, – сказала Орифия.

– Когда кому это мешало? – удивился Ферик.

Сейчас он доложит похождения своих бабушек по молодости, подумала Элин, и сомневаюсь, что там было место супружеской верности.

– Нейла б сюда с его бабулей, – сказал Кенан, – вот у нее было б что сказать про изменщиков, ревность и всякое такое.

– Кто кому, по-вашему, изменял? – спросила Элин.

Они снова перешли на шаг, Элин плелась нога за ногу. В боку покалывало, она массировала над поясом юбки.

– Кто-то кому-то, – сказал Кенан. – Может, Моленар думал, что это его дите, дамочка ему наплела, а потом возьми и окажись, что нет, он и голову дружку с плеч.

– А госпожу Сметс не тронул из благородства? – усомнилась Орифия.

– Он до нее еще не добрался, – сказала Конла.– А может, подождет, пока дите родится, и истребит его. Может, у него кровавая месть к нашему профессору. Хочет извести его род.

– Помилуйте, – сказала Элин, – это-то вы откуда взяли?

– Просто так голову не отрезают, – сказала Конла.

Как трудно спорить с бесполезными утверждениями, которые при этом констатируют очевидное (в чем и заключается добрая половина их бесполезности), подумала Элин.

Господин Борбей криками созвал их к себе, подопнул суковатую колоду и сказал встать в круг и передавать ее друг другу – это будут упражнения для силы.

Как славно, думала Элин, чувствуя, как кора обдирает ладони, когда учебное заведение оправдывает свое название. У них замечательно много игр и занятий связано с дровами. “Лесопилка” подтверждает свое прозвище. Только зачем тут еще и магия? Совершенно непонятно. Лишняя нагрузка на будущих лесорубов.

В раздевалку она возвратилась с ноющей спиною – и руками, как ей казалось, вытянутыми до земли.

Орифия передала ей сохранный мешочек, Элин устыдилась, что взяла, да так быстро, не отнекиваясь.

Золото... может быть, дело в деньгах? Профессор Коппенс претендовал на ту же должность, что и профессор Моленар, и тот убрал его с дороги?

Все догадки в равном положении: каждая может быть верной, но, скорее всего, совершенно мимо. Они не знают ни профессора Моленара, ни его жизни, как не знали профессора Коппенса. Хотя он быстрее всех выучил их имена, и разбирался в печалях каждого. И госпожа Сметс слыхала об Элин, он успел поговорить с нею, хотя, наверняка, был загружен иными делами. А они ничего не знали о нем, даже того, что у него будет ребенок.

С другой стороны, он и сам, возможно, не знал. Сколько на свете таких историй.

С третьей стороны, если с госпожой Сметс что-то случится – никто более не замолвит за нее словечка перед комиссией, подумала Элин и встала посреди коридора от неожиданного свинцового веса этой мысли. Никому более не будет до нее дела, все связи, ломкие, как гнилые нитки, порвутся, а, как профессор Коппенс справедливо сказал однажды, все делается по знакомству.

– Мы должны что-то предпринять, – сказала Элин.

– Прям счас? – спросила Конла. – Мы б сначала покурили.

– Если профессор Моленар замыслил ужасное, наш моральный долг – предупредить госпожу Сметс. Она каждый день общается с убийцей отца своего ребенка! Это, в конце концов, нездорово.

– Мы окончательно постановили, что убийца именно он? – спросила Орифия.

Они вышли на крыльцо, брат с сестрою запалили папироску, а Элин привычно встала с наветренной стороны и сказала:

– Он очень подозрительно себя ведет. Угрожал мне, настаивал на молчании. Он явно что-то знает. В добавок – он вполне мог под видом госпожи библиотекаря взять ключ от подвала и выносить профессора по частям. Что и наблюдал минейр Грун.

– А Резель так умеет, интересно? – проговорил Ферик, передав папироску Конле. – Чтоб прикинуться другим человеком. Вот это был бы номер. Мы б тебя, – он хлопнул Элин по локтю, – наряжали как нас и отправляли б на все экзамены.