В темноте зазеркалья

— Вероятнее всего, она родилась с необычными способностями. Может, страх стал мощным толчком для их пробуждения. Саманта не раз становилась свидетелем разных неприятных событий, происходивших с вами. Некоторые из них угрожали вашей жизни. Любой ребёнок больше всего боится потерять родителей. Сейчас Саманта воспитывается без отца, и вы — её центр мира.

— И что же мне теперь делать? — Миранда прижала ладони к щекам. — К этому определённо не готовили на курсах для будущих родителей, да и в литературе о том, как правильно воспитывать детей с телепатией, ни слова!

— Не волнуйтесь, мисс Спрингз, мы не оставим вас без помощи, — спокойно проговорил Коннор. — Наша команда постарается собрать как можно больше информации о способностях вашей дочери. В конце концов, есть специализированные школы, занимающиеся обучением детей со сверхспособностями. У нашего Управления уже имеется опыт работы с такими учреждениями.

В ответ Миранда лишь разрыдалась и уткнулась носом в любезно врученный платок. А Коннор прижал пальцы ко рту, напряжённо задумавшись о другом. Видеозапись его разговора с Самантой — доказательство дара девочки — существенная улика расследования. Потребуется дальнейшее изучение, и Коннору нужно будет аргументировать, почему он предположил наличие телепатии у ребёнка. Плёнку придётся детально запротоколировать, в том числе вложив в материалы дела и его личные показания. Мысли, как правильно поступить, хлынули в голову, но стоило выйти из детской, проклятый туман снова начал окутывать сознание. И как бы Коннор ни пытался прогнать наваждение, нарисованная Линдсей опять продолжила изо всех сил тянуть его к себе.

Оставшись без платка, Коннор наспех вытер рукавом испарину со лба. Заставил себя вернуться из чарующих иллюзий в действительность, подумал про совещание, на котором будет пока в общих чертах рассказывать о даре Саманты. Плёнку Коннор решил отдать в руки Антона с осторожным комментарием, что на ней озвучена личная информация. Хотя даже без предупреждений, Антон, прослушав запись, не будет срывать телефон, требуя пояснений, как мог бы поступить Питер. Скорее всего, Антон даже вопросы задавать не станет, будет ждать разъяснительные комментарии от самого Коннора. Да и в разговоре с Самантой ни разу не прозвучало слово «дочь», понять сходу, кто эта девочка в мыслях Коннора, будет сложно. Вот только случившееся стало последней песчинкой, положенной на чашу весов выбора, и Коннор окончательно решил поставить команду в известность о своём новом статусе в самое ближайшее время. Но для начала…

Для начала он позволил себе поддаться невыносимо сильному желанию, снова утопившему волю и разум, вернуться в квартиру Линдсей.

Виндзор стрит, 458/30. Галифакс, Канада

20 апреля 2000, 22.58

Но планам Коннора поехать к Линдсей домой сразу же после беседы с Мирандой и Антоном не суждено было сбыться. С одной стороны, Коннор мимолётно обрадовался, когда ему позвонил Блевинс и, услышав, что природа феномена с вероятностью в девяносто девять процентов установлена, сразу же потребовал вернуть всю команду в стены Управления для проведения срочного инструктажа. Значит, анализ видеоплёнки пока откладывался. С другой стороны, Коннор даже предположить не мог, что инструктаж выльется в полноценную конференцию с привлечением разных государственных структур, с которыми приходилось работать Управлению, и растянется на весь день. Он попытался втолковать Блевинсу о более важных делах, не только о феномене в доме Спрингз. Но директор лишь сочувственно пожал плечами. Он и сам не пребывал в восторге от изменений в правилах работы их частной организации. Однако власти срочно требовали исполнения директив, поэтому присутствие на конференции для каждого сотрудника Управления, находящегося в Галифаксе, являлось обязательным. Пусть Блевинса и самого сильно озадачила пропажа Линдсей. Всё, что он мог сделать в этой ситуации, — разрешить Коннору ненадолго отозвать с мероприятия начальника службы безопасности Рэя Донахью, чьей прямой обязанностью являлось взаимодействие с органами правопорядка. Уж точно на удачу Коннора полицейские из департамента Галифакса как раз закончили выступления перед учёными, и Рэй болтал со своими бывшими коллегами в коридоре. Коннор даже порадовался, что в поиски Линдсей будет незамедлительно включена полиция, ведь Рэй всегда крайне добросовестно подходил к выполнению обязанностей и отлично умел организовать работу не только своих подчинённых в стенах Управления, но и по старым связям быстро мог инициировать расследование.

Кейс-менеджеров Блевинс распустил после десяти вечера, и Коннор пулей отправился к дому Линдсей. Притормозил у подъезда и глянул на окно квартиры. Надежда, что исчезновение коллеги всего лишь досадная ошибка, всё ещё наивно теплилась внутри. Но свет в комнатах не горел…

Поднявшись на четвёртый этаж, Коннор достал из горшка с фикусом ключ и открыл дверь, ненадолго замерев на пороге. Не услышав ни звука, включил торшер в прихожей и сразу же подошёл к полотну. Будто испытывая силу воли, первым делом заставил себя посмотреть не на Линдсей, а на отсутствующее лицо мужчины. Как и утром, провёл пальцем по смазанному участку и приблизился к холсту, всматриваясь. Взгляд упорно срывался на изображение Линдсей, но Коннор продолжал смотреть на мужчину. В ушах снова зазвенело и застучало, рисунок стал размываться перед глазами. И Коннор похолодел. Он словно ощущал, как переставшие подчиняться мышцы пытаются повернуть его голову в сторону, заставляют глянуть на Линдсей. И тяга к картине окончательно перестала напоминать исследовательский интерес, часто целиком охватывающий Коннора во время расследований. А притяжение к Линдсей ни разу не походило больше на ранее владевшее им в «Улье». Сейчас его тащили неизвестные тяги, перекручивающие каждую клетку в теле.

— Что же ты такое? — яростно проговорил Коннор, всё так же глядя в точку перед собой и мысленно приказывая телу слушаться его, а не вестись на неизвестные импульсы со стороны.

Он прикрыл веки, несколько раз глубоко вдохнул, а затем осторожно посмотрел на Линдсей. Пытаясь контролировать себя, всё равно не заметил, как коснулся двумя ладонями холста. Звуки, доносящиеся с улицы, в одночасье исчезли. Коннор чётко услышал шелест листвы, а в нос ударил запах хвои. Плоский мир картины обрёл объём, как если бы Коннор смотрел на стереограмму, которая при первом взгляде на неё казалась лишь набором цветастых мазков, но при правильном рассмотрении в ней можно было увидеть трёхмерное изображение. Когда-то Коннор любил разглядывать стереокартинки. Ему нравилось обычной фокусировкой зрения превращать плоскость в 3Д изображения, получая тем самым расслабление для уставшего зрения. Но сейчас облегчение испытывали не только глаза, увидевшие объёмный оживший лес. Нега всё сильнее растекалась внутри, и нарисованное теперь виделось как спасительный оазис, способный дать долгожданный отдых утомлённому путешественнику.

— Иди… ко мне, — прозвучало возле уха Коннора.

Холст, в который упирались ладони, перестал выступать границей между реальным и нарисованным миром, и Коннор, едва не потеряв равновесие, с трудом устоял на ногах. Рывком отшатнулся назад и отошёл подальше от картины, восстанавливая сбившееся дыхание. Слух снова уловил гудение машин за окном, а лесной запах растворился без следа, но Коннор продолжал смотреть на вновь ставшее плоским изображение с опаской. Туман с прежней силой принялся окутывать разум и быстро размыл секундную ясность. Обессиленно рыкнув, Коннор отвернулся от полотна и пошёл на кухню — сварить кофе и взбодриться. Ему безумно хотелось спать, но перспективу прилечь здесь подремать Коннор рассматривал как непристойную, а от «свидания» с собственной постелью его отделял приличный кусок дороги к Питеру.

Пока варился кофе, Коннор невольно осмотрелся на кухне. Последний раз он заходил сюда года четыре назад, но с тех пор мало что изменилось в обстановке. Линдсей всегда являлась приверженкой минимализма и идеальной чистоты, в этом они с Коннором совпадали. Никаких лишних вещей на виду, только самое необходимое. Но Коннор вдруг заметил различие и усмехнулся, глянув на чистую дверь холодильника. У него дома когда-то такой необходимый для комфортного проживания предмет техники раньше вечно пустовал внутри, зато на нём периодически пополнялось количество магнитов. Когда Коннор устроился в Управление, он попытался дома сделать своеобразную доску путешествий, чтобы не забыть, в какие страны его заносило по работе. Однако некоторые расследования оставляли после себя настолько горький осадок на душе, что вспоминать о местах их проведения не хотелось, а уж тем более не возникало желания смотреть на своей кухне на сувениры, привезённые оттуда.

Налив себе большую кружку бодрящего напитка, Коннор вернулся в комнату и сел на диван. Включать свет не стал, вполне хватало освещения в коридоре. В квартире Линдсей отсутствовали стены между гостиной и коридором — их заменили перегородки с нишами. Поэтому ничто не мешало ему смотреть на огромное полотно в углу прихожей издалека. Коннор не спеша пил кофе, снова стараясь не разглядывать изображение Линдсей, так как собирался основательно обдумать прочитанные материалы дела, найденного сегодня в архиве Управления, и не отвлекаться.

Днём, когда сотрудников Управления распустили на обед, у Коннора появился свободный час, и он хотел провести его не в столовой. Кусок не лез в горло, Коннор обливался потом, чувствуя небывалое напряжение в мышцах, и тёр до красноты уши в попытке заглушить женский голос, зовущий его прийти. Противные ощущения заставляли активнее и быстрее искать объяснение тому, что с ним творилось, а интуиция сигналила: и Линдсей, и он сам попали под чары некого мистического феномена. Поэтому Коннор при первой возможности отправился в архив ОНИР. Там хранились материалы о многих зарегистрированных паранормальных случаях, даже если учёные Управления не имели никакого отношения к их расследованию. Условно они называли такой архив «теоретическим» или «информационным». Папки оттуда редко перекочёвывали в «практический» архив, зато иногда отлично помогали наработать базу данных и понять особенности феноменов. В «практической» части архива находилось не так много дел, связанных с живописью. И в нём Коннор не нашёл упоминаний о картине, похожей на стоявшую в квартире Линдсей. Зато нашлись они в папке в другой части склада с информационным подспорьем. Бегло пробегаясь по пожелтевшим материалам взглядом, Коннор наконец достал одну из папок и вслух сказал: «Оно!»

Находившееся сейчас перед ним полотно называлось «Дарящие любовь». И написано оно было в середине XIX века в Мюнхене разнополой парой художников, которых объединило лишь творчество и острое желание найти своих половинок в огромном мире. Сохранились данные, что холст обнаружили в творческой мастерской художников, а сами они бесследно растворились. И, казалось бы, в факте пропажи творческого дуэта, запечатлевшего себя на холсте, могло и не быть никакого налёта паранормального, если бы не цепочка продолжившихся следом исчезновений…