В темноте зазеркалья

2. Путь наверх

Пригород Галифакса, Канада

19 апреля 2000, 12.34

Коннор посмотрел на часы и озадаченно вздохнул. Выезжать нужно немедленно — иначе к двум часам в Управление ему не успеть. Но кроха так сладко уснула на руках, что Коннор боялся пошевелиться и одним неловким движением прервать её сон. Он еле коснулся губами лба девочки и, не почувствовав жара, успокоился.

— Посижу ещё буквально пару минут с моей… дочерью, — произнёс одними губами, шёпотом вслух сказав только последнее слово.

Коннор будто пробовал его на вкус, примерял и рассматривал с разных сторон, пытаясь отнести к себе. Тест ДНК на руках как доказательство, а в голове — полнейший хаос.

— Николь, — склонившись ближе, шёпотом позвал Коннор, — дочка…

В ответ она забавно сморщила носик и засопела, и Коннор призрачно улыбнулся, вернувшись из трясины размышлений. Такое непонятное, неизвестное чувство. Вот они — бесконечно скачущие мысли, больше кружившиеся пока вокруг неверия и отрицания факта отцовства. Будто не с ним, не про него, а случившееся — сон или неправда. Но стоило только прижать Николь к груди, круговорот в голове затихал и успокаивался. И на первый план выступало нечто приятно щекочущее, тёплыми импульсами доводящее до мурашек. Пусть ум всё ещё отказывался верить, ведь Коннор никогда, даже мимолётно, не рассматривал себя в роли мужа или отца и не собирался примерять эти роли. Но теперь сердце тянулось к Николь, частыми ощутимыми ударами заглушая поток рассуждений…

Коннор прикрыл на секунду веки, а когда снова открыл, увидел серо-голубые глазки, внимательно смотревшие на него. Малышка моргнула и улыбнулась. Но её взгляд казался Коннору не по-детски серьёзным. Словно не младенец смотрит, а взрослый, умудрённый богатым опытом человек.

Коннор бережно провёл ладонью по телу дочери, погладил по животику. Ещё две недели назад он практически ничего не знал о младенцах, но вот уже третий вечер, втайне от Питера, читал купленную энциклопедию молодых родителей, в которой двухмесячные малыши на фотографиях выглядели иначе. Коннор дотронулся кончиками пальцев до тёмных волосиков Николь. Слишком длинные для её возраста, даже уже с намёком на завитки. Сама же Никки по весу и росту походила скорее на пятимесячного ребёнка, и если бы не документы, которые привезла Одри, Коннор ни за что бы не поверил, что его дочь родилась в феврале.

По позвоночнику в очередной раз пробежала дрожь. Коннор «умер» семнадцатого февраля девяносто седьмого года. В этот же день, только три года спустя, на свет появилась Николь. Вот только… Как? В момент её зачатия он ведь всё ещё находился в лаборатории.

— Я ничего не понимаю. Но чувствую что-то странное, непривычное… Ты моё возрождение? — тихо спросил Коннор, поцеловав Николь в лоб. — Окончательное?

В комнату вошёл Адам с ползунками, перекинутыми через плечо. Коннор поднял на него взгляд, расплылся в улыбке и не смог сдержать шутливую реплику:

— Смотри, Никки, пришёл дедуля!

Адам усмехнулся, и его глаза радостно заблестели. Не имея никаких родственных связей с Дойлами, он уже давно мысленно обращался к Коннору как к названому сыну. А теперь у него действительно появился шанс попробовать себя в другой ранее желанной роли.

Всю жизнь посвятив работе, Адам всегда мечтал о тихой пенсии и заботах о внуках. И мог наслаждаться хлопотами с малышкой, если бы только память то и дело не проводила его по коридорам ужасающих воспоминаний. Тех, которые бесконечно будут напоминать, как он обрёл названого сына. Тех, в которых он видел искажённое болью, а не смеющееся, как сейчас, лицо Коннора. И тех, которые полностью порой растворяли реальность, заменяя её картинками из прошлого.

Иногда Адам жалел, что не изобрели таблетки, позволяющие стереть воспоминания. Жалел, что не создали машину времени, дающую возможность пойти другой дорогой во время судьбоносного выбора. Но понимал: не ступи он на тёмный путь, теперь его жизнь не освещали бы улыбки Коннора и Николь… Ведь руки хирурга, омытые кровью по самое сердце, вытащили с того света Коннора отнюдь не только при помощи скальпеля.

Память никогда не спрашивала, какие воспоминания развернуть перед глазами, а Адам всегда мог припомнить даже незначительные детали событий, произошедших много лет назад. Он с лёгкостью вспоминал погоду, запахи или даже то, во что был одет в самые знаменательные дни своей жизни.

В день, когда он женился на Джуди, крупными хлопьями с неба слетал снег, а в чарты на лидирующие позиции ворвалась песня «I Want to Hold Your Hand»(1) The Beatles. Адам хотел держать руку своей возлюбленной и идти с ней по жизни, глядя в огромные голубые глаза. Под песни ливерпульской четвёрки они счастливо прожили несколько лет. Старались посещать концерты не только в США, часто отправляясь в путешествия по разным странам. Эти годы запомнились как самые беззаботные, светившиеся в памяти ярко-жёлтыми или зелёными оттенками с привкусом ванильного мороженого и шампанского.

Но в какой-то момент веселье вдвоём сменилось другой, не менее приятной стороной жизни. В жаркий августовский день, когда вышел седьмой альбом группы под названием «Revolver»(2), Дженнерсы прижали к груди новорождённого Мартина, а спустя пару дней Джудит напевала у колыбели «I’m Only Sleeping»(3)… Она баюкала сына в голубой колыбели в комнате с такого же цвета стенами. Их Адам со всей любовью выкрасил за пару месяцев до рождения ребёнка. И запах краски с тех пор ассоциировался с безграничным счастьем, синими лентами конверта для новорождённых, сжимавшими сердце.

В тот день, когда в машину Мартина врезался пьяный водитель, сплошной стеной лил серый дождь, смывая слёзы бегущего к месту аварии Адама. Джудит и Мартин должны были забрать его из клиники, в которой он тогда работал, но не доехали меньше мили. Последний семейный ужин в алых закатных лучах солнца навечно остался во вчерашнем дне, а игла проигрывателя навсегда замерла на дорожке с песней «Yesterday»(4). Отныне тишина и одиночество в семейном доме Дженнерсов скрашивались лишь звуками зарядивших ливней. Свинцовое небо оплакивало очередное уходящее лето, а Адам тех, кто уже никогда не вернётся к нему весной.

Зато в то ноябрьское утро, когда Адам принял решение работать над проектом в секретной лаборатории «Улей», солнце светило ярко, словно прокладывая из жёлтых полос на полу ступеньки к выходу из депрессии.

Гнусавым эхом в голове до сих пор порой звучал голос известного политика, много раз награждавшего уважаемого профессора хирургии за успехи в медицине. Приторно улыбаясь, он произносил отскакивающий от зубов текст.

— Проект «Саламандра» — надежда для американцев в области генетики, трансплантации и излечения от многочисленных недугов.

Речь соблазняла и склоняла к выбору. Добавило толику уверенности и то, что в списке сотрудников лаборатории, показанном вскользь, внимательный взгляд Адама выловил знакомые имена и фамилии. Тех, кого знал лично или по громким научным публикациям. Все они уже несколько лет как пропали с горизонтов медицины и периодики. Теперь Адаму стало ясно куда. Работа над проектом предполагала полную изоляцию и жизнеустройство в подземном комплексе. На такие условия соглашались в основном учёные, одержимые наукой и не имеющие семей.

Адам стал отличным кандидатом, чтобы подписать дьявольский контракт. Сомневался он недолго. Теряя собственную жизнь в бесконечной череде одинаковых дней, он хотел спасать чужие, зависшие на волоске. И политик уверил его: это именно то, чем он будет заниматься, согласившись на новое назначение. Ведь на горизонте уже маячила пенсия, на которую Адама вот-вот должны были проводить. И перспектива остаться без занятости, полностью отдавшись тоске в пустых стенах дома, пугала больше, чем жизнь в изолированном подземном бункере.

Сквозь пелену накрывающих воспоминаний Адам услышал бархатный голос Коннора.

— Николь, мне… Твоему папе пора ехать на работу.

«На работу…» — эхом бьёт по ушам, и воспоминания вновь утаскивают Адама в свой капкан.

— Добро пожаловать на вашу новую работу! Вы не пожалеете о своём выборе, доктор Дженнерс. — Всё так же приторно улыбаясь, конгрессмен потирает руки, пока Адам подписывает контракт. — Теперь я могу подробнее рассказать, куда вам предстоит отправиться.

Перед глазами разворачивается карта на дубовом тёмно-коричневом столе. И жуткое воспоминание о громадном подземном сооружении оживает, погружая всё вокруг во мрак.

Лаборатория, или «Улей», построенная под землёй недалеко от пресловутой «Зоны 51» в Неваде — мечты всех любителей поохотиться за пришельцами — функционировала под грифом «абсолютно секретно». Такое местоположение вызвало у Адама поначалу скептичную усмешку. За шесть десятков лет территория, которую мусолили в разных книгах, фильмах и жёлтых газетах как место, где от глаз общественности утаили тела инопланетян и их корабли, стала восприниматься в качестве феномена массовой культуры. Никто всерьёз не рассматривал её, как нечто тайное, до сих пор вызывающее неподдельный интерес экспертов в области паранормального и уфологии.

Хорошо запомнил Адам и первую реакцию спасённого из «Улья» Коннора, когда рассказал ему о локации лаборатории. Тогда Коннор ещё не мог ходить, и его психическое состояние из-за бесконечных наркозов и операций, порой даже без анестезии, также оставляло желать лучшего, как и физическое. Но, просыпаясь в холодном поту и теряясь в переплетениях настоящего с прошлым, Коннор осыпал Адама бесконечной чередой вопросов. Он хотел знать, как ему вообще удалость выжить, где он потерял два с половиной года своей жизни и как выбрался из заточения под землёй.

— Вы разыгрываете меня, доктор Дженнерс. — Воспалённые глаза бледного, как мел, Коннора широко распахиваются. — «Зона 51»? Никогда в это не поверю!

Следом он, прищурив один глаз, ухмыляется, выжидая увидеть лукавую улыбку. Но Адаму не до шуток.

— Это чистая правда, ты зря сомневаешься.

Коннор приоткрывает рот и отводит задумчивый взгляд в сторону.

— Я не раз слышал и читал про «Зону 51». Считал, возможно, учёные исследуют там какие-то секретные технологии, но к большинству баек про пришельцев относился с недоверием, — вяло произносит Коннор, вытянувшись на кровати. — Какая злая ирония: застрять в месте, в которое даже не веришь.

Будучи пациентом «Улья», в сознании Коннор находился крайне редко, и всё время, что он бодрствовал, складывалось в срок не более месяца. А вот Адам хорошо запомнил каждый фут тех бесконечных подземных лабиринтов, где ему приходилось бывать. И как бы он ни хотел избавиться от доводящих до дрожи воспоминаний, память в последнее время любила возвращать его именно туда. Не было ни дня, чтобы Адам не слышал в голове голоса коллег или администрации, не видел искалеченные тела и обрывки из медицинских карт перед глазами… И сейчас, глядя в своей гостиной на Коннора, чьи волосы отросли до привычной длины, а бледность лица наконец-то сменилась ровным здоровым цветом, он снова услышал слова Раймонда Риппла, своего непосредственного начальника. И припомнил то, как начинался его путь вниз, чтобы спустя время подняться наверх, но уже не в одиночестве.