В темноте зазеркалья

Но как бы он сейчас ни реагировал на те былые стремления и изменившиеся ощущения, его расстраивал другой факт. Он напрочь забыл дату рождения Линдсей. А ведь как раз Линдсей была в его маленьком круге тех людей, кем Коннор невероятно сильно дорожил. И единственной, к кому он больше не мог относиться так профессионально, как прежде. Но в водовороте событий, закружившемся вокруг Николь, пока не мог разобраться в нахлынувших переживаниях. Его несуществующими клещами, вонзающимися в грудь, прямо сейчас тянуло к себе другое место. То, которое условно называлось домом. И именно туда Коннор так боялся нечаянно привести по своему следу изуверов, чудившихся ему на каждом шагу. Теперь страх угодить снова в «Улей» померк перед ужасом, что его дочерью могут заинтересоваться пытливые умы учёных, ставивших над ним эксперименты. И Коннор хотел бы рассказать всю правду Линдсей, доверяя ей так же, как и себе, но не чувствовал себя пока готовым говорить о Николь. Пусть и видел — Линдсей задевает его отношение и недомолвки, проложившие пропасть в их начавшемся сближении. Но для начала он во всем должен разобраться сам. Узнать, как ребёнок появился на свет и кто его мать. И убедиться, наконец, что никакой опасности для Николь нет. Чтобы своими откровениями не поставить под удар и Линдсей. Ведь ему, как никому другому, хорошо было известно, насколько изворотливыми и беспринципиальными в добыче информации могут быть охотники за живым материалом для опытов.

— Спасибо, мне очень приятно. — Линдсей улыбнулась и опустила глаза, услышав невнятное поздравление Коннора.

— Что ж, на этом всё. — Блевинс снова добродушно улыбнулся и кивнул на дверь.

Быстро покинув кабинет начальника, Коннор и Линдсей вернулись в конференц-зал. Коннор разложил перед собой бумаги и начал делать первые записи по делу, а Линдсей включила компьютер и стала искать информацию о мутизме и способах общения с детьми, страдающими таким расстройством. Так — молча — они занимались каждый своим делом, но Линдсей то и дело замечала, как Коннор доставал из кармана мобильный. И либо сразу же возвращал его обратно, либо всматривался в экран и затем писал сообщение. Пару раз нахмурился и озадаченно потёр переносицу. И в момент, когда Линдсей наконец набралась смелости спросить, что его беспокоит, даже боясь в очередной раз получить резкий ответ, Коннор вдруг глянул на телефон и широко улыбнулся. Линдсей опешила от такой реакции, и отчётливо услышала, как Коннор с облегчением тихо выдохнул. А затем прикрыл глаза и снова растянул губы в более скромной усмешке. Её желание поговорить с ним смыло ледяной испариной. Линдсей отвернулась, теряясь в разрывающих изнутри догадках и чувствуя, как сердце стучит где-то в горле, а перед глазами плывут круги.

После пяти часов Коннор мягко попросил её дождаться Антона и Питера, чтобы провести короткое совещание. Она без проблем согласилась: график работы в Управлении всегда был ненормированным. И во время расследований редко удавалось поехать домой раньше восьми часов вечера. В этот раз Линдсей и сама не рассчитывала уйти вовремя, зная, что нужно подвести командные итоги дня, когда все соберутся. К тому же задержка на работе позволяла подольше побыть рядом с Коннором и продолжить незаметно следить за ним. Но после просьбы Коннор вёл себя обычно — больше не смотрел в мобильный, зато полностью сконцентрировался на написании предварительной справки по делу.

Антон и Питер переступили порог конференц-зала в половине седьмого. И стоило им только сесть на свои места, Коннор тут же начал совещание.

— Никаких электромагнитных полей и источников психокинетической энергии в доме Спрингз не выявлено, — первым проговорил Питер, просмотрев распечатки с показаниями приборов. — Больше мне сказать нечего.

— Да и у меня тоже пока нет информации, которой я мог бы поделиться. — Антон развёл руки в стороны и пожал плечами. — Миранда показала себя на тестировании как здравомыслящая женщина с ясным сознанием и отсутствием психических нарушений. С Самантой поговорить не получилось, так что, являясь единственным свидетелем произошедшего, она не смогла ни подтвердить, ни опровергнуть слова матери. И пока никаких доказательств существования феномена в доме Спрингз не обнаружено.

— Предлагаю всё же установить видеонаблюдение завтра утром, — предложил Питер. — Вы же знаете, я всегда за перестраховку. Не лишним будет убедиться, что феномен липовый, чтоб потом не кусать себя за локти, если во время очередного проявления психокинетической силы кто-то пострадает.

— Абсолютно согласен, — кивнул Коннор. — А на сегодня предлагаю закончить. Завтра утром в девять встречаемся здесь. Мне нужно ознакомить вас с черновиком новой редакции правил проведения выездных расследований. Может быть, у кого-то будут предложения. Блевинс просил не затягивать, ведь наша команда считается одной из самых перспективных и инициативных, поэтому надо набросать хотя бы несколько идей. Затем вместе с техническим персоналом поедем в дом Спрингз для установки камер слежения.

Коннор глянул на часы. Невольно сморщился, увидев стрелки, показывающие начало восьмого. Побольше времени с Николь сегодня провести уже не выйдет, учитывая дорогу туда и обратно, а ещё в аптеку нужно заехать. Разумнее тогда будет остаться на ночь у Адама. Но в любом случае настал момент заканчивать совещание и отправляться в путь. Хоть Адам и успокоил его следующими сообщениями, в которых расписал, что Николь в норме и даже улыбается, Коннор всё равно не мог не чувствовать зудящую тревогу и абсолютно безудержное желание поскорее оказаться рядом с дочерью.

— На этом всё, — громко заключил он. — Всем хорошего вечера.

Быстро встал, схватил со спинки стула пиджак и стремительной походкой пошёл к двери. Уже одной ногой ступил за порог, когда его окрикнул Питер.

— Коннор, стой! — Он стукнул себя по лбу. — Вот мы болваны, сегодня же девятнадцатое апреля! День рождения Линдсей! Как мы могли забыть?

Лицо Антона на секунду прояснилось. Он коснулся пальцами лба и потёр переносицу, следом расстроенно покачав головой.

— Линдсей, извини, — затараторил Питер, — что мы так поздно вспомнили, но ещё целый вечер впереди. А давайте поедем в бар и посидим всей командой? Помните, как отлично мы отметили день рождения Коннора в девяносто шестом? И с тех пор ни разу не собирались вместе на праздники! Позвоним Клэр?

Линдсей неловко улыбнулась и охотно кивнула. Как раз Клэр Дэвисон — патологоанатом ОНИР — оказалась той единственной из команды, кто не забыл о дне рождения. Свои поздравления Клэр озвучила утром по телефону. И весьма непрозрачно намекнула, что её планы на одинокий вечер «грандиозные»: свидание с пиццей и телевизором. Но она не прочь их изменить, если будут другие интересные предложения.

— Отличная идея, — воодушевлённо поддержал Питера Антон.

И три пары глаз внимательно посмотрели на ещё одного человека в кабинете, пока никак не отреагировавшего на предложение.

Застывший в дверях Коннор пронзил внимательным взглядом Линдсей, которая смотрела на него с надеждой, и сухо отчеканил привычным рабочим тоном:

— Простите, но у меня безотлагательные планы на вечер, уже нужно ехать. Ещё раз с днём рождения, Линдсей. — И захлопнул дверь за собой.

В кабинете повисло долгое неловкое молчание, прерываемое только тиканьем часов. Спустя полминуты тишину нарушила ошарашенная Линдсей:

— Знаете, предлагаю перенести нашу встречу на другой, более удобный для всех день. До завтра.

Схватив сумочку, Линдсей с залитым пунцовой краской лицом выскочила из конференц-зала, не желая пересекаться взглядами с коллегами.

Виндзор стрит, 458/30. Галифакс, Канада

19 апреля 2000, 20.51

По дороге домой, словно мантру, Линдсей бесконечно повторяла про себя: «Не плакать!» И как только за ней закрылась дверь квартиры, слёзы, которые она из всех сил сдерживала, хлынули рекой. Линдсей сползла вниз по стене, села на пол и безудержно зарыдала.

Мысли, переживания и воспоминания раскрутились такой бешеной каруселью, что от мельтешения закружилась голова. К горлу подступала тошнота, будто Линдсей укачивало. Но грудную клетку сжимало нечто другое.

Обида. Она душила не только из-за планов на празднование дня рождения, в одночасье замерцавших на горизонте и тут же стремительно угасших. И даже не только из-за поведения Коннора. Линдсей захлестнуло неприятно скребущим изнутри чувством ещё и из-за себя самой.

Все вокруг относились к ней как к профессионалу. И это незыблемо означало, что она, выбирая между эмоциями и логикой, всегда отдаст предпочтение последней. Дабы не сплоховать, не подставить под удар других членов команды. Любой сотрудник Управления, поставленный в ситуацию сложного выбора, обязан подходить к решению, не беря в расчёт личные предпочтения и симпатии. Коннор как раз всегда выделялся среди других кейс-менеджеров своей стальной волей и феноменальным умением во время расследований распределять обязанности членов команды с учётом возможных рисков. В его поведении постоянно невероятным образом пересекались две параллельные черты: близость и дистанция. Он относился к каждому, как к родственнику или другу, при этом чётко очерчивая границы общения. Никому не давал ответного шанса узнать, что он за человек за пределами Управления, чем живёт, чем дышит. Охотно слушал чужие проблемы, учитывал любую мелочь при расстановке кадров, будь то внезапно разболевшийся зуб во время дежурства или мелкая ссора с домочадцами. Но никогда и ни с кем профессор Дойл не делился событиями, терзавшими его самого. Здраво оценивая ресурсы своих людей и не скупясь на похвалу за хорошо выполненные задания, Коннор ни взглядом, ни намёком не давал личного одобрения, позволяющего понять, кто из членов команды для него более значим. Все они были одинаково ценны и важны для него…

Линдсей порой восхищала эта черта, а иногда — ужасно раздражала… У неё самой не всегда выходило отделить профессиональное от личного, ведь речь шла о преодолении рабочих границ. Сегодня она так желала видеть на празднике своего руководителя в другой роли… Просто Коннора, а не профессора Дойла. И отчаянно хотела почувствовать его иное отношение к ней, не как к главному аналитику его команды. Изо дня в день напоминая себе, что в Управлении отношения между сотрудниками, тем более между руководителями и членами команд, порицались, Линдсей всё больше понимала: вряд ли от взглядов коллег ускользают её непрофессиональные чувства к Коннору. И сегодня она, в присутствии Питера и Антона, отреагировала как девчонка, полыхнувшая краской и еле сдерживавшая слёзы из-за отказа любимого мальчика…

Сейчас, сидя на холодном полу в неудобном положении, Линдсей сжималась всё больше и тёрла ладонями плечи. Но уткнувшись носом в колени и на миг забывшись во сне, она резко вынырнула из забытья и выпрямилась. Вытерла дорожки слёз, понимая, что совершенно затерялась во времени и не заметила, как прошло больше часа. Разрывающие изнутри эмоции начали угасать. И укачивающая карусель вдруг приостановилась, дав подняться на ноги. Пошатываясь и машинально отряхивая юбку, Линдсей перебралась на диван в гостиной, обняла подушку и легла.