В темноте зазеркалья

— Эксперимент был не слишком удачен с точки зрения результатов, — продолжала Адриана. — Ни один из вживлённых эмбрионов не прижился. Здесь стоит сделать оговорку. Не прижился у испытуемых женщин… Но моя сестра посчитала, что это её последний шанс оставить после себя потомство. Она была тяжело больна и решила рискнуть… — Адриана впервые за разговор отвела взгляд от Коннора и посмотрела в окно. — Крайне безрассудный и глупый поступок. Беременность лишила её последних сил и существенно сократила то отпущенное время, которое у неё оставалось. Но, думаю, теперь вам понятно, как и от кого на свет появилась Николь.

Адам громко кашлянул, словно обозначив: теперь ему хотелось бы вставить пару слов в монолог гостьи.

— Коннор, всё, что сказала мисс Де Марко, на самом деле правда. Но я хочу добавить кое-какие детали об увиденном собственными глазами. Мы проработали с Амандой вместе полгода. Она была поглощена своим делом — по её мнению, эти эксперименты могли дать шанс бесплодным женщинам на счастливое продолжение рода. Аманда не сильно вникала в особенности проекта «Саламандра», её доступ был ограничен лишь короткими разрешениями руководства на взятие нужного мужского биологического материала. — Он говорил собранно, но едва слышимые нотки волнения всё же проскакивали, выдавая его эмоциональное, а не отстранённое профессиональное отношение к случившемуся. — Я видел её увлечённость и погружённость, замечал, как Аманду печалили неудачи, которые случались с её пациентками раз за разом. И ты даже не представляешь, как меня удивила та записка, которую я однажды нашёл в твоей медицинской карте. Я сохранил её, понимая, что однажды эта правда должна открыться не только на словах, но и подкрепиться чем-то ещё.

Адам протянул маленький кусочек бумаги Коннору. Взяв его в руки, Коннор всмотрелся в написанное аккуратным почерком.

«Доктор Дженнерс, нам срочно нужно бежать из лаборатории. Я не могу поговорить с вами об этом в палате, потому что знаю: за любым нашим действием следят через камеры наблюдения. Я узнала, что проект «Саламандра» находится на финальной стадии испытаний. Всем пациентам вколют немыслимое количество экспериментальных образцов, но даже от тех, которые переживут опыт, в скором времени избавятся. Вас переведут на другой уровень, и вы даже знать не будете, когда их всех выведут как более ненужный материал для проекта… Поэтому, пожалуйста, доверьтесь мне. Завтра около десяти утра необходимо ввести Коннору препарат в штативе №22, который вы найдёте в лекарственном шкафу. То, что с Коннором произойдёт примерно через полчаса, будет похоже на клиническую смерть. Практически полностью исчезнут все внешние признаки жизнедеятельности. Вам нужно констатировать смерть пациента. Никто не станет перепроверять заключение — будет отдан приказ вывезти тело из лаборатории. Когда за ним приедут, действуйте так, как скажут. Эти люди помогут вам обоим покинуть «Улей».

— Я уже говорил тебе, — видя, что Коннор оторвал глаза от записки, Адам тихо продолжил, — в «Улье» обнаружились люди, которые делали всё, чтобы обличить его деятельность и добиться справедливости. Очевидно, их было даже больше, чем я предполагал. Но твоя смерть позволила впустить на территорию людей, которые вывозили из стен лаборатории трупы пациентов и избавлялись от них. Только в случае с тобой с их документами и допусками приехали другие… Они забрали двух живых людей в одной запечатанной камере для вывоза мертвецов.

— Это я помню, — бесцветным голосом обронил Коннор, — ты рассказывал. Выходит, всё же у одного из этих не известных тебе людей было конкретное имя, которое ты ни разу не упоминал… Почему?

— Аманда попросила. — Адам с вызовом посмотрел на Адриану, и будто бы поясняя именно ей, почему Коннор до сих пор не слышал имя Аманды Райз, добавил: — Она сказала, что сама тебе всё расскажет, когда наступит время… Оно так и не наступило. — Он тяжело вздохнул. — Но ты также пока не знаешь, что в тот день, после твоей сфальсифицированной смерти, нас отвезли в дом, вдали от людских глаз, где нас ждала Аманда. Она вколола тебе препарат, и через пару часов все показатели жизнедеятельности вернулись в норму. Несколько дней Аманда ухаживала за тобой, пока ты пребывал в беспамятстве, но стоило тебе только открыть глаза, она спешно куда-то уехала. Оставила мне в помощь Одри, первоклассную медсестру, и адрес этого дома, купленного на моё имя, куда я должен был перевезти тебя после того, как встанешь на ноги.

Коннор поднял на него ошарашенные глаза и приоткрыл рот.

— А я даже никогда не спрашивал тебя, как так вышло, что у доктора из Невады по счастливой случайности оказался домик в пригороде Галифакса. Оказывается, ты даже не сам его купил.

Адам внимательно посмотрел на Адриану, но она слушала с непроницаемым выражением лица. И казалось, тоже впервые не без интереса узнавала подробности о поступках сестры.

— Я хотел получить объяснения, — продолжил Адам, — кому обязан за покупку дома, но Аманда так ничего и не сказала… Только, что так нужно. Да и Одри не была слишком общительной, как ты помнишь. Она никогда не отвечала на вопросы об Аманде, но здорово помогала изо дня в день тебя выхаживать. Спустя пару месяцев, когда тебе стало лучше и мы начали обсуждать переезд в этот домик из Невады, Одри, решив, что её миссия здесь исполнена, молча собрала вещи и уехала. Обещала вернуться через некоторое время. И вернулась… Неделю назад. С ребёнком на руках. Она сказала, что Аманды больше нет, и её последней волей было передать дочь отцу. То есть тебе. Дальше ты знаешь…

В комнате на минуту воцарилась гнетущая тишина. Адам с тревогой ждал реакцию Коннора, нервно сжимая и разжимая пальцы в кулаки. У Коннора был особый пунктик на доверии и правде. И если бы не Адриана Де Марко, нагрянувшая к Адаму сразу же после появления в доме Николь, он бы сразу рассказал Коннору хотя бы те крохи информации, которые удалось выудить из Одри. Про то, что Николь — дочь Аманды. Пусть Аманда и просила его когда-то ничего не говорить Коннору о ней. И эстафету тайн тут же переняла вторая сестра — Адриана, настоявшая, что только она вправе рассказать Коннору правду.

В первую встречу с ней Адаму показалось — Адриана безумно хотела забрать ребёнка, но только по ведомым ей причинам не решилась. Она выглядела растерянной, взволнованной, с застывшими слезами на глазах. Казалась совсем другой, не такой, какой он видел её сегодня. Она прижимала Николь к груди, целовала её в макушку и походила на женщину, которая на эмоциях способна на отчаянные шаги. И Адам так и не понял, из-за чего она решила выждать время, а не сразу познакомилась с Коннором. Почему она запретила даже упоминать её имя, сказав, что в ближайшее время приедет и всё расскажет сама? Думала, через неделю Коннор сам с радостью отдаст ей орущего младенца? Или не хотела, чтобы отец ребёнка видел её настолько разбитой? Зато сейчас все осколки будто бы срослись в единый доспех, и Адама коробило от вида Адрианы, которая во время их знакомства произвела совсем другое впечатление. Чего же она теперь добивается? Почему ведёт себя так с Коннором, явно демонстрируя своё пренебрежение? И даже ненависть, плещущуюся во взгляде.

Всё так же неотрывно смотря на застывшего и глядящего в угол комнаты Коннора, Адриана наконец нарушила молчание и продолжила говорить всё тем же ледяным тоном.

— Когда доктор Дженнерс дал согласие на спасение вас из лаборатории, он был в смятении и не понимал, почему Аманда, погруженная в свой проект, вдруг решила сбежать, прихватив напоследок с собой ещё двоих. Тогда он действительно не знал, что моя сестра попала на базу не просто для проведения экспериментов. Она собирала компромат на руководство «Улья» и способствовала получению доказательств о противоправной деятельности лаборатории. Проект, над которым она работала, мог дать надежду бесплодным женщинам, которые её давно потеряли. Однако другие разработки «Улья» уничтожали чужие жизни, и Аманда не хотела подпитывать чью-то веру страданиями других людей. Поэтому она без тени сомнения согласилась передавать все собранные сведения агентам Федерального бюро расследований.

— Полагаю, вы одна из этих агентов ФБР, мисс Де Марко? — наконец громко и внятно спросил Коннор.

Адриана проигнорировала вопрос, словно уже привыкла к молчанию Коннора, и до этого оно её полностью устраивало. Лишь мимолётно посмотрела в окно, а затем снова перевела пронизывающий до костей взгляд на Коннора.

— Знаю, вы официально воскресли ровно в тот момент, когда «Улей» уже начало потрошить ФБР, а к подельникам канадской лаборатории устремились полицейские. — Адриана всверлила острый взгляд в Адама. — Полагаю, моя сердобольная сестра всё же оставила контакты своих коллег, кто подпольно продолжал выуживать информацию из «Улья» для органов правопорядка? — В ответ на её слова Адам лишь опустил голову. — Тех, кто точно знал, когда ожидать начала операции по захвату и когда возвращение к жизни «беглого» пациента больше не будет волновать администрацию лаборатории. — Голос Адрианы зазвучал тише и спокойнее. —Понимаю и не осуждаю её. Аманда хотела, чтобы вы оба получили шанс на спокойную жизнь, без преследования. — И вдруг она снова заговорила громко и надменно, посмотрев в сторону Коннора. — Но вы использовали эту возможность по-своему. Да, мистер Дойл? Вы не слишком предусмотрительно решили наведаться к своему бывшему начальнику Фрэнку Элсингеру. Собрали на него компромат по старым источникам… — Адриана прищурилась. — Вы ведь и до истории в Архангельске уже подозревали его в тёмных делах? Так хотели отомстить самостоятельно, припереть правдой к стене, что не утерпели до приезда полиции?

Коннор прочистил горло и мотнул головой. Она думает, что он ей сейчас, как на духу, вывалит всю подноготную? Он действительно начал собирать компромат на Фрэнка задолго до поездки в Архангельск. Даже подозревал, что Элсингер пронюхал про попытки уличить его в махинациях. Наверное, именно поэтому Коннор стал одновременно неугодным и полезным. Ведь от него можно было не только избавиться, но ещё и продать в лабораторию в качестве подопытного кролика, получив явную выгоду для себя.

Но, как бы там ни было, агрессивный тон Де Марко начинал люто раздражать. Коннор никогда не срывался и не грубил женщинам, но эта заставляла балансировать на краю острого лезвия, режущего нити терпения. Не ей судить его за попытки отомстить человеку, который играл жизнями подчинённых и обратившихся в Управление за помощью людей. Пусть Коннор и сам сейчас считал свой поступок крайне глупым. Он беспечно поддался обострившимся желаниям, будоражившим его в «Улье», и эмоциям, подталкивающим сразу же после возвращения выпалить, что он выжил и не сошёл с ума только благодаря Линдсей. А ещё вернулся, чтобы стать воскресшим кошмаром для Фрэнка. Теперь Коннору приходилось расплачиваться за собственную поспешность. Хотя тогда ему казалось, что план не провалится. Ведь он не рискнул бы действовать в одиночестве — Коннор нашёл себе надёжного союзника.