В темноте зазеркалья

Учёные направились к выходу, и Миранда, попросив дочь дождаться её возвращения на диване, пошла их провожать, но на пороге комнаты зацепилась за край ковра.

Антон краем глаза заметил, как миссис Спрингз попыталась сохранить равновесие, чтобы не упасть. И спустя мгновение, как бы повиснув на невидимом тросе, застыла в причудливой позе с раскинутыми руками.

Питер моментально выхватил из кармана плаща один из датчиков. Не отрывая взгляда от показаний приборов, Питер подошёл к Миранде, жестом показав ей, чтобы она замерла. Миранда выглядела испуганной, но безмолвную просьбу выполнила. Пока она будто бы висела на невидимых канатах, Питер провёл рукой перед и за ней.

— Ребята, — нажав на кнопку радиопередатчика, быстро проговорил Питер, — мы это записали?

И только получив короткий утвердительный ответ от наблюдавшего за мониторами техника, он, взяв Миранду за плечи, аккуратно помог ей встать на ноги.

— Думаю, нам всё же стоит задержаться здесь, Питер… — уверенно проговорил Антон, молча до этого наблюдавший за происходящим.

Перекресток Авеню Роуз и Беркли Рид. Галифакс, Канада

20 апреля 2000, 10.23

Коннор, остановившись на светофоре, нервно перевёл взгляд с одного зеркала на другое и сжал руль до побелевших костяшек пальцев. Он раз за разом громко выдыхал через рот, пытаясь выпустить изнутри нарастающее напряжение. За прошедшую неделю привык, что его мысли кружились только вокруг дочери, но сегодня эта карусель в равной степени завертелась вокруг Линдсей. К волнению подсели неловкость и вина за резкость, начавшуюся в их общении с расследования пропажи мальчика-подростка. Коннор и раньше понимал — его столь категоричное очерчивание границ будет вызывать недоумение у коллег. А Линдсей и вовсе ранит. Понимал, но всё равно никак не смягчил реплики, словно отрезаемые ножом. Только теперь хотя бы попытался посмотреть на ситуацию глазами Линдсей не как коллеги, а как женщины, которой он неосторожно дал надежду на нечто большее между ними. Как она смотрела на его отлучки с расследований, бесконечные телефонные разговоры, блуждание в мыслях во время совещаний? Это вызывало вопросы даже у Питера. Он озвучивал их по вечерам, и бесцеремонные допросы порядком поднадоели Коннору. Может, Адриана Де Марко права, и Николь ничего не грозит? Коннор, сам того от себя не ожидая, вдруг поверил наглой дамочке, которая, несмотря на надменный вид, всё же выглядела обеспокоенной за судьбу племянницы. Так может, настал момент поставить команду в известность, что он стал отцом?

Прочистив горло, Коннор дёрнул узел галстука. Спохватился, вспомнив про прошедший день рождения Линдсей, и почувствовал необходимость купить подарок, даже чисто символический. Если он встретит Линдсей в квартире, запоздалое поздравление, возможно, поможет снизить градус напряжения между ними и как-то сгладит острые углы, подбери он к подарку ещё и тёплые слова. Пара минут, потраченных на выбор незатейливой мелочи, роли в конечном итоге не сыграют. Хоть всё сильнее разраставшаяся тревога заставляла действовать быстрее.

Идея о подарке пришла в голову быстро, но теперь оставалось самое сложное: придумать, что же именно вручить. Блуждающий взгляд Коннора остановился на винтажной вывеске магазина «Колокольчик, книга и свеча», витрина которого пестрила сувенирами.

— Кажется, как раз то, что мне нужно! — вслух произнёс Коннор и свернул на стоянку.

В помещении не было посетителей — только милая брюнетка с обворожительной и естественной улыбкой — продавец или хозяйка магазина.

— Добрый день! Позволите помочь вам с выбором? — Она подошла к Коннору и, располагающе улыбаясь, пристально посмотрела ему в глаза. Он, после небольшой паузы, неуверенно кивнул. — Меня зовут Кэсси Найтингейл(7), а вас?

— Коннор… Коннор Дойл. Я… — он запнулся, как будто растерял все знакомые слова, — ищу подарок для коллеги. У неё вчера был день рождения.

Кэсси не отводила от Коннора пронизывающий насквозь взгляд, словно пытаясь прочитать его мысли. Но её улыбка, жесты и вопросы располагали к себе, не выглядели навязчивыми. И искренность, мерцающая в глазах, не позволяла Коннору привычно махнуть рукой и сказать: «Я сам!»

Тем более что сегодняшний поход в магазин ничуть не отличался от десятков тех, когда он раньше приходил выбирать подарок для женщины. Чувствуя себя нелепым идиотом, Коннор всегда мялся перед прилавками, бесконечно уничтожая выложенные на них вещи обстрелами скептических взглядов и мысленных вопросов. Пригодится… нет, понравится ли выбранный им презент? Не слишком ли он дёшево выглядит? А, главное, отражает ли тот посыл, который Коннор хотел в него вложить? И который зачастую шёл вразрез с представлениями женщин о достойном подарке от мужчины. Когда-то это всегда сбивало его с толку. Дарить ли то, что считалось стандартно хорошим подарком, в котором Коннор не улавливал индивидуальности и соответствия образу той, кому он предназначался, или всё же положиться на собственную фантазию и вкус?

Сам Коннор любил не дорогие подарки, а ощущение вложенной души в их выбор. Пусть даже вручали обычный сувенир, но со смыслом. А самой памятной и ценной вещью для него до сих пор являлся полученный на день рождения в студенчестве кожаный блокнот в обложке, сшитой руками дарителя, — девушки Эбби, с которой Коннора связывали только дружеские чувства. На лицевой стороне она выбила компас и надпись «A great ship asks deep water»(8). И этим подарком Коннор невероятно дорожил, узнав, сколько времени Эбби просидела над ним, чтобы сделать блокнот идеальным «для зануды, который перед покупкой рубашки или джинсов проверит каждый шов». Коннор усмехнулся, вспомнив, с какой гримасой она проговорила эту фразу, завершающую поздравление. А после обняла и поцеловала в щёку.

В сердце вдруг кольнуло. Он больше не думал, где оказались его вещи из прежней квартиры, но исписанный от первого до последнего листа блокнот явно постигла незавидная участь. Вряд ли кто-то догадался снять с него обложку. Да и зачем, она ведь много стоила только для Коннора… Но воспоминание о подарке заставило впервые за долгие годы вспомнить об Эбби. Вряд ли она, уехавшая в Англию в начале девяностых, узнала о его гибели и воскрешении… Может, перестав получать традиционные письма с поздравлениями на праздники и ответы на её открытки, подумала, что он её забыл. Это только тогда казалось, что студенческая дружба — на всю жизнь. А после их развело по разным сторонам мира, изменились интересы, работа, общих тем для общения по телефону стало ничтожно мало… Хорошо, если Эбби сейчас счастлива в выбранной профессии или в браке. И, словив первое желание отыскать старую подругу, Коннор вдруг захотел узнать, как у неё дела. Вот только быстро осёкся: перспектива рассказа милой хохотушке с веснушками и копной рыжих кучерявых волос о своём жизненном пути после университета остудила желание искать способ связи с ней.

Вернувшись к мыслям о подарке для Линдсей, Коннор снова озадаченно окинул взглядом витрины. Не раз выбор, сделанный по велению сердца, оценили разве что недовольным фырканьем, и Коннор стал всё же чаще руководствоваться списком лучших подарков для женщин. Но он знал: с Линдсей всё иначе, и ей хотелось подарить что-то такое, что западёт в душу самому.

— Как зовут вашу коллегу? — Громкий вопрос Кэсси вернул Коннора из размышлений.

— Линдсей. У нас вышла небольшая размолвка. — Когда фраза сорвалась с губ, Коннор оторопел. Он даже со знакомыми никогда на такие темы не откровенничал, не говоря уж о людях, которых видел в первый раз. Но, подумав, уверенно попросил: — Может, вы поможете выбрать что-то особенное для неё?

— Что-то, что может послужить символом честности, правдивости и искренности ваших помыслов? — Кэсси приподняла бровь.

Округлив глаза и чуть приоткрыв рот, Коннор ошарашенно посмотрел на Кэсси. Она действительно будто бы прочитала его мысли, которые никак не складывались в слова. Но именно такой посыл он и хотел вложить в подарок Линдсей.

С лёгкой улыбкой отойдя от него, Кэсси вернулась за прилавок и достала из-под него бархатную коробочку. Та со щелчком открылась, и Коннор увидел на атласной подложке небольшую брошь в виде бабочки из фиолетового камня.

Коннор почесал затылок и провёл пальцами по волосам. Безумной догадкой пронеслось интуитивное предчувствие — его любимая женщина будет обожать и фиолетовый, и минералы, к изучению свойств которых он и сам испытывал интерес как геофизик. Но Коннор понятия не имел, какой цвет любит Линдсей и нравятся ли ей украшения из камней. Однако предложенный для неё подарок моментально запал в сердце.

— Украшение из аметиста, — мягко проговорила Кэсси, вкладывая крохотную шкатулку в ладонь Коннора. — Камень, символизирующий искренность и чистосердечие. Когда будете дарить брошь, обязательно скажите Линдсей, как она вам дорога.

— Непременно, — рассеянно согласился Коннор и, улыбнувшись уголками губ, потянулся в карман за бумажником.

Именно так он и скажет Линдсей. Может, даже будет более многословен, чем обычно. То есть сможет подобрать и другие слова. А после них обязательно расскажет про дочь. Решение окончательно вызрело внутри и словно выстрелило пружиной, накручивавшей до этого нервы.

Лишь бы только Линдсей оказалась дома. Проспала, заболела, что угодно…

Но только не бесследно исчезла.

Виндзор стрит, 458/30. Галифакс, Канада

20 апреля 2000, 11.13

Ключ лежал там, где Коннор и ожидал его найти: в горшке с цветком.

— Линдсей! — приоткрыв дверь, сразу же позвал Коннор.

Ответом ему была тишина. Войдя в квартиру, Коннор быстро прошёл пустую гостиную, заглянул на кухню, затем зашёл в спальню и аккуратно приоткрыл дверь в ванную. Вернулся в коридор и застыл с открытым ртом. Взгляд пригвоздился к огромной картине, стоявшей в углу прихожей у двери. И поражённый Коннор, не моргая, рассматривал удивительно похожую на себя Линдсей, стоявшую рядом со статным мужчиной. Весь мир как бы растворился и строго очертился увесистой винтажной рамой, за пределами которой больше ничего не существовало.

Отмерев, Коннор нашёл в себе силы сделать несколько шагов. Подошёл вплотную к картине, ни на секунду не переставая на неё смотреть. Со свистом выдохнул, рассматривая чётко детализированное изображение лица Линдсей, её фигуры, рук, старинного платья и малахитовой накидки. Перед ним словно находилась фотография, а не рисунок. Если бы не весьма чёткие и характерные мазки красок.

Скользя взглядом по Линдсей, Коннор с трудом перевёл внимание на того, кто держал её за руку. И чьё лицо полностью размылось. Коннор провёл пальцем от груди мужчины по шее вверх, но не почувствовал физических повреждений холста. Да и краски причудливо смешались, будто голову стоявшего рядом с Линдсей скрыл туман, затянувший верхушки деревьев. Неужели художник, рисовавший картину и вложивший столько души в изображение Линдсей, мог намеренно сотворить такое с её спутником?

Коннор мазнул взглядом по упаковочной бумаге, неаккуратно оборванными краями прикрывавшую часть рамы и заднюю сторону картины. На жёлтой ленте прочитал название курьерской службы. Снова задумался. Означало ли, что необычное полотно, явно в спешке развёрнутое из обёртки в прихожей, Линдсей получила вчера в подарок на день рождения? От кого? Или сама его заказала? Коннор удивлённо приподнял бровь. Линдсей вроде интересовалась живописью. Но крайне странным и несуразным казалось отсутствие внешности у мужчины. Вряд ли столь внимательная к деталям Линдсей захотела бы видеть в своей квартире реалистичное изображение себя и стоящего рядом с ней спутника без лица.