В темноте зазеркалья

Регенерация.

Иначе и не объяснить, почему паразит, достигший около полутора футов в длину(5) на момент извлечения и питавшийся от желудка и кишечника, не оставил серьёзных видимых повреждений. Внутренние органы Дойла выглядели так, будто их владелец — восемнадцатилетний юноша, никогда не пробовавший алкоголь и сигареты. Операции по восстановлению тканей ни за что бы не дали такой результат. Удивляли и внешние признаки: последнее хирургическое вмешательство в брюшную полость Дойла проводилось две недели назад, а швы выглядели так, словно им минимум полгода.

Митрохин не нафантазировал, а Адам не ошибся в своих предположениях. Уже через месяц ему открыли правду о некоторых препаратах, которыми обкалывали Дойла. И их основным эффектом действительно являлась ускоренная регенерация тканей, в десятки раз повышающая скорость заживления порезов и ран. Порой даже несовместимых с жизнью. Швы на теле Коннора после недели последующего применения препаратов рассосались полностью, но близилась серия следующих испытаний и новая череда операций. Когда Адам попытался возмутиться и поставить под сомнение такие частые вмешательства, ему показали серию снимков, сделанных после того, как русские учёные вытащили Дойла из-под плит подорванного завода. Во время первого оперирования у Коннора практически полностью отсутствовал желудок, а следы перитонита были настолько обширными, что вряд ли пациент с такой клинической картиной смог бы заполучить хоть однопроцентный шанс на жизнь. И дабы окончательно убедиться в пользе препаратов и начать их массовое изготовление, необходимо было завершить испытание первых удачных образцов.

Но Адам не желал больше мыслить в масштабах нации. Его мысли бесконечно кружились вокруг Коннора, хотя у него хватало и других пациентов. Он раз за разом вспоминал негласное правило хирургов: никогда не оперировать близких и родных людей. Скальпель дрожал в руках, стоило коснуться им кожи Дойла, а ассоциации с сыном крепли с каждым днём. Адам понимал — он действует уже не на благо Коннору. Всё необходимое для его восстановления сделали препараты, которые на нём испытывали. Теперь же вопрос стоял в количестве и качестве доказательств, насколько хороши лекарственные средства для заживления ран, поэтому ткани приходилось рассекать снова и снова… И понимая, что Коннора используют лишь как расходный живой материал, Адам хотел хоть что-нибудь предпринять ради его спасения, но, словно запертый лев, постоянно бился о стальные прутья клетки.

После исчезновения Митрохина Адам больше ни с кем не делился подозрениями и тем более острым желанием покинуть стены лаборатории, захватив с собой пациента. И, рассматривая вооружённых охранников на выходах, понимал: его плану побега никак не суждено сбыться. Но внезапно его союзником стала маленькая, хрупкая девушка. И два её главных орудия — цепкий ум и доброе сердце — были сильнее автоматов и накаченных бицепсов.

Слишком рано для обхода, но Адам ищет любой повод прийти в палату Коннора и побыть с ним подольше. В надежде, что молодой человек, теперь фигурирующий в мыслях исключительно как «сынок», а не как «пациент», придёт в себя хотя бы на пару минут… Кислородная трубка не даёт ему возможности говорить, но слышать не мешает. Слышать и понимать сказанное.

Адам входит в палату и замирает на пороге. Наклонившись близко к лицу Коннора, у его кровати стоит миловидная брюнетка с собранными в хвост волнистыми волосами. В руке она держит медицинскую карту, но её взгляд медленно скользит по лицу Коннора, а с губ слетает мягкий шёпот.

По медицинской форме Адам моментально понимает: перед ним не медсестра, а одна из врачей. Щекочущие сомнения и подозрения всё больше охватывают разум. И Адам решает обнаружить своё присутствие, ведь незнакомый доктор абсолютно не обращает на него внимания и почти невесомо гладит спящего Коннора по щеке.

— Прошу прощения? — произносит Адам, и девушка вздрагивает, резко одёргивая руку.

В её глазах в одно мгновение проносятся испуг, сожаление и тревога, но уголки губ тут же приподнимаются в любезной улыбке.

— Меня зовут Аманда Райз, — представляется она, вешая медицинскую карту на место. — Я ведущий врач акушер-гинеколог проекта «Ева».

— Гинеколог? — Глаза Адама в удивлении распахиваются. — В палате моего пациента?

— Видимо, руководство пока не предупредило вас, что очень странно, — говорит доктор Райз, сделав шаг навстречу Адаму и оглянувшись на Коннора. — Хотя мне выдали разрешение при необходимости ввести вас в курс дела самой. Ваш пациент косвенно участвует и в моём проекте. С вами, как с его хирургом, мы будем согласовывать графики забора биологического материала. Вынужденная необходимость для повышения эффективности моей работы, в которой очень важны чёткие сроки. — Её миловидная улыбка становится ещё шире. — Предлагаю выпить по чашке кофе, и я расскажу вам подробно, над чем работаю.

— Адам? Кажется, ты снова совсем потерялся в мыслях. О чём задумался?

От звука голоса Коннора Адам тут же вынырнул из лавины воспоминаний. Его взгляд, прикованный к круглому личику Николь, в очередной раз подметил, что цвет радужек у малышки отцовский, а вот миндалевидная форма глаз — материнская. И улыбка, будто копиркой сейчас наложившаяся на образ из прошлого… Наверное, и редкие тёмные завитки на голове Николь через пару лет превратятся в такую же копну кудряшек.

— Да так, вспомнил кое-что, — отмахнулся Адам и тут же поспешил выйти из комнаты, видя, как Коннор пронизывающе смотрит на него.

Коннор всегда верил ему и никогда не ставил слова Адама под сомнение. Но сейчас недомолвки оправданно вызывали подозрения. И с каждым днём лишь повышали градус напряжения в общении. Коннора терзали десятки вопросов о внезапном отцовстве. И Адам действительно многое мог ему объяснить и рассказать, однако его связывало обещание: правда откроется Коннору, но прозвучит из уст другого человека. И тогда, когда придёт время…

Однако Адам больше не собирался ждать. Он хотел развеять застывшую неопределённость и поторопить того, кто диктовал свои условия. Пока ситуация окончательно не пошатнула не только доверие Коннора, но и те зыбкие границы его с трудом восстановленного спокойствия.

Войдя на кухню, Адам взял телефон, быстро набрал номер, пропечатанный на визитной карточке, и тихо, но уверенно сказал всего одну фразу, когда ему ответили:

— Приезжайте сегодня, я позабочусь, чтобы Коннор был здесь вечером.