Очерки из будущего

С закрытыми глазами

Эдвард Беллами

Поездки по железной дороге, естественно, утомительны для людей, которые не могут читать в вагонах, и, будучи одним из таких несчастных, я, заняв свое место в поезде, смирился с несколькими часами утомительного путешествия, облегчаемого только легкой дремотой, которую я мог себе позволить. Отчасти из-за моей немощи, но в большей степени из-за пристрастия к сельской тишине и отдыху, мои поездки по железной дороге редки. Каким бы странным ни показалось это утверждение в такие дни, как эти, на самом деле прошло пять лет с тех пор, как я в последний раз ездил на экспрессе магистральной линии. Как всем известно, за последнее время улучшения в комфорте самых хорошо оборудованных поездов стали очень велики, и в течение значительного времени я развлекался тем, что обращал внимание сначала на одно, потом на другое хитроумное приспособление и гадал, что же будет дальше. В конце первого часа поездки, однако, я с удовольствием обнаружил, что меня начинает клонить в сон, и решил немного вздремнуть, чтобы, как я надеялся, продержаться до места назначения.

Вскоре меня тронули за плечо, и юноша-разносчик спросил меня, не хочу ли я почитать что-нибудь. Я ответил, довольно раздраженно, что не могу читать в вагоне и хочу, чтобы меня оставили в покое.

– Прошу прощения, сэр, – ответил разносчик, – но я предложу вам книгу, которую вы сможете читать с закрытыми глазами. Полагаю, вы не ездили по этой линии в последнее время, – добавил он, когда я поднял голову, обиженный тем, что мне показалось дерзостью. – Вот уже полгода в этом поезде мы даем новомодные книги и журналы с фонографией, и пассажирам так это понравилось, что они больше ничего и не хотят.

Наверное, эта информация должна была бы удивить меня больше, чем удивила на самом деле, но я достаточно читал о чудесах фонографа, чтобы быть готовым почти ко всему, что может быть связано с ним, а в остальном, после воздушных тормозов, парового отопления, электрического освещения и оповещения, тамбуров и других восхитительных новинок, которыми я только что любовался, почти все казалось вероятным в плане железнодорожных удобств. Поэтому, когда юноша начал перечислять последние романы, я остановил его, назвав название одного, о котором я слышал благоприятное упоминание, и сказал, что попробую почитать его.

Он был достаточно добр, чтобы похвалить мой выбор.

– Это хороший роман, – сказал он. – Она сейчас нарасхват. Половина поезда едет с ним. С чего вы начнете?

– С чего? С самого начала. С чего же еще? – ответил я.

– Хорошо. Просто я не знаю, вдруг вы уже частично прочитали ее. Поставьте на любую главу или страницу – как вы захотите. Включу вам первую главу с переходом на следующую через пять минут, как только закончится та, что сейчас.

Он открыл маленькую коробочку сбоку от моего сиденья, взял деньги за три часа чтения по пять центов в час и пошел дальше по проходу. Вскоре я услышал звон колокольчика из ящика, который он отпер. Следуя примеру окружающих, я достал из него нечто вроде вилки с двумя зубцами, раздвинутыми наподобие куриных косточек. Это приспособление, прикрепленное шнуром к боку машины, я стал прикладывать к ушам, как это делали другие.

В течение следующих трех часов я почти не менял своего положения, настолько я был захвачен своим новым ощущением. Мало кто мог не заметить, что если бы интонации человеческого голоса не обладали для нас очарованием сами по себе, помимо идей, которые они передают, разговор в значительной степени вскоре прекратился бы, настолько мал реальный интеллектуальный интерес к темам, которых он главным образом касается. Таким образом, когда сочувственное влияние голоса используется для улучшения материала, представляющего большой внутренний интерес, нет ничего странного в том, что внимание невероятно приковано. Хорошая история в высшей степени занимательна, даже если нам приходится добираться до нее окольными путями, выписывая знаки, обозначающие слова, и представляя, как они произносятся, а затем представляя, что бы они значили, если бы были произнесены. Что же тогда можно сказать об удовольствии спокойно сидеть с закрытыми глазами, слушая одну и ту же историю, льющуюся в уши сильными, сладкими, музыкальными интонациями совершенной мастерицы искусства рассказывания историй, а также о выражении и возбуждении посредством голос каждой эмоции?

Когда в конце повествования юноша-разносчик пришел закрыть ящик, я не смог удержаться от выражения своего восторга в бурных выражениях. В ответ он сообщил, что в следующем месяце вагоны для дневных поездок по этой линии будут дополнительно оснащены фонографическими путеводителями по местности, через которую проходит поезд, соединенными часовым механизмом с ходовой частью вагонов так, что путеводитель будет обращать внимание на каждый объект в пейзаже и предоставлять соответствующую информацию – статистическую, топографическую, биографическую, историческую, романтическую или легендарную, в зависимости от обстоятельств – как раз в тот момент, когда поезд достигнет наиболее благоприятной точки обзора. Считалось, что эта система (за которую не будет взиматься плата, поскольку она будет работать автоматически и не потребует особого обслуживания, а будет она использоваться или нет, зависит целиком от решения пассажира) сделает многое для привлечения путешественников к железной дороге. Его объяснения были прерваны громким, четким и нарочитым объявлением, понятое абсолютно всеми, что поезд приближается к городу моего назначения. Когда я в изумлении огляделся вокруг, пытаясь понять, что это за голос, который я без труда разобрал, юноша с улыбкой сказал: "Это наш новый фонографический диктор".

Холедж написал мне, что будет на вокзале, но что-то, очевидно, помешало ему выполнить обещание, и так как было уже поздно, я сразу же отправился в гостиницу и лег спать. Я устал и крепко спал, один или два раза я просыпался, после того как мне снилось, что в моей комнате есть люди, которые разговаривают со мной, но быстро засыпал снова. Наконец я проснулся и не сразу заснул. Вскоре я обнаружил, что сижу в постели, а полдюжины необычных ощущений борются за право прохода по моему позвоночнику. Что меня испугало, так это голос молодой женщины, которая стояла не более чем в десяти футах от моей кровати. Если судить по тону ее голоса, она была не только молодой, но и очень очаровательной женщиной.

– Мой дорогой сэр, – сказала она, – возможно, вам будет интересно узнать, что сейчас без четверти три.

На несколько мгновений я задумался – что ж, не буду брать на себя непосильную задачу рассказать, какие необычные предположения пришли мне в голову, чтобы объяснить присутствие этой молодой женщины в моей комнате, прежде чем мне пришло в голову истинное объяснение этого вопроса. Ибо, конечно же, когда в моей голове промелькнул полуденный опыт в поезде, я сразу догадался, что разгадка тайны, по всей вероятности, заключалась лишь в фонографическом устройстве для объявления времени. Тем не менее, интонации голоса, который я услышал, были настолько захватывающими и реалистичными, что, признаюсь, у меня не хватило духу зажечь газ, чтобы проверить, пока я не переоденусь в более необходимую одежду. Разумеется, в комнате не было никакой дамы, а только часы. Ложась спать, я не обратил на них особого внимания, потому что они выглядели как любые другие часы, так и сейчас они вели себя, пока стрелки не указали на три. Тогда, вместо того чтобы оставить меня вычислять время по произвольному символизму трех ударов колокола, тот же голос, который до этого наэлектризовал меня, сообщил мне, тоном, который придал бы очарование самым сухим статистическим данным, который был час. Я никогда раньше не испытывал особого интереса к хронометрам в три часа ночи, но когда я услышал, как время было оглашено этим низким, богатым, волнующим тоном контральто, то, казалось, что в них зазвучали скрытые ранее романтические и поэтические нотки, которые, хотя и были несколько расплывчатыми, оказались очень приятными. Выключив газ, чтобы легче было представить себе завораживающее присутствие голоса, я вернулся в постель и пролежал там до утра, наслаждаясь обществом моей бесплотной спутницы и восхитительным изумлением от ее ежечасных замечаний. Для того чтобы иллюзия была более полной и не вызывала сомнений в механистическом объяснении, которое, как я знал, было истинным, фраза, которой объявлялся час, никогда не повторялась дважды.

Прав был Соломон, когда говорил, что нет ничего нового под солнцем. Сарданапал или сама Семирамида ничуть не удивились бы, услышав человеческий голос, провозгласивший время. Фонографические часы лишь заменили раба, который, стоя у бесшумных водяных часов, должен был следить за тем, как вода убывает, за века до того, как их научили тикать.

Утром, спустившись вниз, я первым делом отправился в контору клерка, чтобы узнать, нет ли писем, думая, что Холедж, который знал, что я пойду в эту гостиницу, если понадобиться, мог адресовать из сюда. Клерк протянул мне небольшую продолговатую коробку. Наверное, я уставился на нее с довольно беспомощным видом, потому что вскоре он сказал: "Прошу прощения, но я вижу, что вы с подобным не сталкивались. Если позволите, я покажу вам, как прочитать ваше письмо".

Я передал ему коробку, из которой он достал устройство из веретен и цилиндров и ловко поместил его в другую маленькую коробку, стоявшую на столе. К нему была прикреплена одна из двойных ушных трубок, которыми я уже знал как пользоваться. Когда я поставил ее на место, клерк коснулся пружины в коробке, которая привела в действие какой-то моторчик, и тут же раздался знакомый голос Дика Холеджа, который выразил сожаление, что из-за несчастного случая не смог встретиться со мной накануне вечером, и сообщил, что будет в отеле к тому времени, как я позавтракаю.

Письмо закончилось, услужливый клерк вынул цилиндры из коробки на столе, заменил их на те, в которых они пришли, и вернул их мне.

– Не правда ли, – сказал я, – довольно неудобно получать такие письма, когда под рукой нет такой маленькой машинки, чтобы заставить его говорить?

– Не часто случается, – ответил клерк, – что кто-то оказывается без своей незаменимой вещи, или, по крайней мере, там, где он не сможет ее одолжить.

– Своей незаменимой! – воскликнул я. – Как такое может быть?

В ответ клерк обратил мое внимание на маленькую коробочку, слегка похожую на футляр для бинокля, которую, теперь, когда он заговорил о ней, я увидел, что каждый человек в поле зрения носит с собой прикрепленной на боку.

– Мы называем его незаменимым, потому что он незаменим, в чем, несомненно, вы скоро убедитесь сами.

В зале для завтраков несколько дам и джентльменов, сидевших за столом, были заняты чтением или, скорее, прослушиванием утренней корреспонденции. Рядом с их тарелками лежала большая или меньшая куча маленьких коробочек, и один за другим они брали из каждой по цилиндру, клали их в свои незаменимые вещи и прижимали к уху. Выражение лица при чтении так сильно зависит от необходимой фиксации глаз, что информация поглощается с печатной или письменной страницы почти без изменения лица, которое при передаче голосом отзывается ответной игрой мимики. Я никогда не бывал так сильно поражен этим очевидным фактом, как во время наблюдения за выражением лиц этих людей, когда они слушали свою корреспонденцию. Разочарование, приятное удивление, досада, отвращение, возмущение и веселье попеременно были настолько читаемы на их лицах, что в большинстве случаев можно было с уверенностью сказать, каков, по крайней мере, тон письма. Мне пришло в голову, что если в прежние времена удовольствие от получения писем было настолько уравновешено тяжким трудом их написания, что позволяло держать переписку в определенных рамках, то в наши дни, когда писать – значит говорить, а слушать – значит читать, для почтовой службы не хватит ничего, кроме товарных поездов.