Очерки из будущего

Как я открыл Северный плюс

(Посвящается Жюлю Верну)

Джон Манро

– Это можно сделать, и Англия должна это сделать!

Так называлась картина известного художника, которая привлекла большое внимание во время нашей последней экспедиции к Северному полюсу под руководством капитана (теперь уже сэра Джорджа) Нареса. На полотне был изображен старый морской волк, который смотрит поверх карты арктических регионов и выражает свои мысли в этих решительных словах, которые исходят из самого сердца народа, сделавшего больше, чем кто-либо другой, для исследования великих ледяных шапок мира. Правда, были и такие, кто считал или пытался считать достижение полюса детской и фантастической целью по сравнению с научными исследованиями соседних берегов.

Полюс – это просто абстракция, говорили они, и какое это имеет значение, если капитан Нарес не достигнет его, если он способен расширить географию Полярного бассейна?

Возможно, они были искренни, но аргумент звучал скорее как попытка оправдать возможное поражение. Как бы то ни было, широкая публика, не столь философски настроенная, была больше заинтересована в приключении, чем в науке.

Они надеялись, что наши моряки совершат этот подвиг века и установят британский флаг на самой короне планеты. А почему бы и нет?

Почему бы не быть великодушному соперничеству между нациями, как и между отдельными людьми, заставляющему их бороться за славу? Неужели мир настолько стар, что не имеет значения, что кто-то делает то или иное? Конечно, попытка достичь полюса достойна похвалы, хотя бы потому, что она воспитывает мужественность и юношеский дух предприимчивости!

Нарес исследовал верхние протоки пролива Смита и привез домой тома научных наблюдений, но ему не удалось достичь полюса, хотя его лейтенант Маркхэм совершил смелый рывок через льды и пронес Юнион Джек дальше на север, чем кто-либо до него. Полярная экспедиция – дорогостоящая игра, и даже богатое государство не может позволить себе такую роскошь.

Поэтому Британия с тех пор довольствовалась тем, что смотрела на то, как другие страны пробуют свои силы, с позиции того, кто говорит: "Побейте этот рекорд, если сможете". И это было сделано. Из нескольких попыток достичь полюса всеми тремя путями в Арктический бассейн, попытка лейтенанта Грили через Смит-Саунд привела к тому, что звезды и полосы оказались на более высокой широте, чем "Самый дальний путь Маркхэма".

Сложность взятия полюса штурмом привела к планам приблизиться к нему тихой сапой – то есть, путем основания станций на 100 или 200 миль друг от друга. Лейтенант Пири показал, как легко сейчас зимовать в Арктике, и проект, безусловно, был осуществим, при условии, что на пути есть земля или неподвижный лед, но очевидно, что это должно было стать делом времени.

Доктор Нансен задумал дерзкую идею запустить свой корабль во льды к северу от Сибири и дрейфовать по течению через Арктическое море[23], как можно ближе к полюсу. Я присутствовал при ярком изложении им своих планов на заседании Королевского географического общества прошлой зимой и не мог не восхититься его колумбовой верой в собственную теорию и совершенной уверенностью в результате, хотя опытные арктические люди, желая ему "Божьей помощи", не скрывали своих опасений, что он питает напрасную надежду.

Следующим летом он намеревался отправиться в путь на своем маленьком судне "Фрам" и вступить во льды где-то между мысом Челюскин и Новосибирскими островами. Там он и его двенадцать компаньонов проведут арктическую зиму обычным образом, с добавлением электрического света на мачте, который будет поддерживаться ветряной мельницей, и ежедневных упражнений мужчин в своего рода велотренажере. В течение зимы продвижение будет незначительным, но в последующие весну и лето падение уровня сибирских рек, особенно Лены, и давление южных ветров на паковый лед будут продвигать судно к полюсу.

В случае крушения он мог спустить свои лодки и расположиться на льду. Если провизии не будет, он сможет продержаться с командой за счет мелких ракообразных, которые процветают в Арктическом море. Время его путешествия зависит от скорости дрейфа, и о нем можно будет услышать в Норвежском море, между Шпицбергеном и Гренландией, в любое время от следующего лета до пяти лет спустя. В заключение он попросил слушателей выразить ему и его товарищам по путешествию свои добрые пожелания, и, несомненно, многие из них будут часто представлять себе это одинокое судно и его странную электрическую звезду, сияющую над замерзшей крышей мира во время долгой арктической ночи.

– Это можно сделать, и Англия должна это сделать!

Эти слова постоянно звучали в моих ушах в тот вечер, и действительно, ведь если Англия собирается сделать это, то ей нельзя терять времени. Но как она сможет это сделать? Придя домой, я сел перед одной из карт Нансена, которую я принес с собрания, и обдумал этот вопрос. Поход к полюсу на собачьих упряжках мог бы быть более успешным теперь, когда по ледяному полю можно проложить провод, чтобы первопроходцы всегда были на связи с кораблем или другой штаб-квартирой, и снабжать их электричеством (по крайней мере, переменным током) для тепла, света и даже движущей силы.

Однако шансов на то, что правительство пошлет еще одну экспедицию, которую многие сочтут "дикой охотой на гусей", практически не было. Подводное судно "а-ля Жюль Верн" действительно может быть построено, и если предположить, что поверхность на полюсе прочно замерзла, можно было бы взорвать лед динамитом и позволить судну всплыть.

Кроме того, возможными средствами передвижения по воздуху были управляемый воздушный шар с закрытой и обогреваемой кабиной или летающая машина. Однако такие средства передвижения находились еще в зачаточном состоянии и были делом будущего. И тут меня осенило – зачем нам вообще туда лететь, ведь мы можем послать автоматического исследователя в виде небольшого воздушного шара, снабженного самодействующей фотокамерой для съемки полюса и самодействующими приборами для научных наблюдений?

В предстоящее лето, если лед будет вскрыт, корабль сможет подойти на расстояние пятисот или шестисот миль к полюсу и при благоприятном ветре пустить в полет несколько таких шаров в разных точках Арктического бассейна. На средних высотах преобладающий ветер там северный, то есть от полюса, но на больших высотах, а также на поверхности, течения чаще направлены к полюсу. На эти южные ветры я возлагал свои надежды, и если мне не удастся обнаружить сам полюс, то я смогу приблизиться к нему или, по крайней мере, добавить что-то к нашим знаниям о Полярном море.

Чем больше я размышлял над этой идеей, тем менее химерной она казалась, и я начал проводить эксперименты с целью ее практической реализации. Мне не нужно описывать эти предварительные эксперименты по выбору подходящего вида воздушного шара и разработке соответствующего аппарата для его использования. В этой краткой статье я также не буду вдаваться во все детали типичной формы, которая после множества экспериментов и испытаний была признана наилучшей. Скажу только, что оболочка состояла из трехслойной кожи, практически непроницаемой и наполненной водородом или угольным газом.

Поскольку вес, который нужно было перевезти, был сравнительно небольшим, размер был невелик, но варьировался в зависимости от обстоятельств. К сетке был подвешен каркас из бамбука и стали так, чтобы он висел под ней, как отвес, и сохранял вертикаль, насколько это возможно. На этой тележке я закрепил набор самодействующих камер для съемки моря и земли внизу и неба вверху. Это были магазинные камеры, каждая из которых была снабжена запасом пластин и длиннофокусных объективов с различным фокусным расстоянием, чтобы обеспечить различную высоту воздушного шара, и приводились в действие через регулярные интервалы времени с помощью часовых механизмов.

Фотоаппараты, предназначенные для съемки неба, располагались в конце корзины, чтобы им не мешала оболочка шара. Допуская, однако, что фотографии можно делать таким образом каждые десять или пятнадцать минут, скажем, вдоль пути следования аэростата, можно спросить – как вы определите их истинное положение или отметите, что достигли полюса? Несомненно, в этом и заключалась суть проблемы. В темноте полярной зимы можно было бы достаточно легко определить местонахождение аэростата, где была сделана та или иная фотография моря, по соответствующей фотографии ночного неба и времени, но не при дневном свете полярного лета.

Вероятная скорость воздушного шара, определяемая по ветру, и его курс, показанный магнитным компасом, могли бы дать приблизительно точные показания координат подобные тем, который можно получить по лоту и компасу корабля, что было бы полезно в качестве проверки, но само по себе не заслуживало доверия. Поэтому я вернулся к гироскопу, используемому во французском флоте, и приспособил его для использования в качестве полярного датчика. Этот вращающийся механизм, как и обычная вертушка или шотландский детский пропеллер на палочке, обладает свойством сохранять ось вращения в фиксированном положении в пространстве, как бы его ни передвигали.

Следовательно, если я поставлю гироскоп вращаться так, чтобы его ось вращения была параллельна оси вращения Земли, то есть параллельно линии, соединяющей северный и южный полюса, то, когда гироскоп достигнет полюса, его ось вращения будет находиться на одной линии с осью Земли. Другими словами, на Северном полюсе ось гироскопа будет находиться на одной линии с вертикалью, то есть с отвесом, свободно свисающим вниз. Мне оставалось только установить подходящий гироскоп и отвес на корзине воздушного шара с помощью карданов таким образом, чтобы, когда ось вращения гироскопа станет отвесной, камера или камеры привились бы в действие и сделали снимки моря и неба.

Я придумал не один способ сделать это, как механический, так и электрический, которые я не буду здесь описывать, но тот, который меня больше всего устраивал, был просто электрическим контактом, установленным между осью гироскопа, когда она была вертикальной, и специальной формой отвеса, которую я сделал. Таким образом, электрический ток от сухой батареи, которая не замерзала от сильного холода, мог работать на самодействующую камеру или камеры и фотографировать как море, так и небо. Сам гироскоп, я могу добавить, поддерживался во вращении электрическим током.

На аппарате я также установил ряд научных приборов для определения состояния атмосферы, включая максимальный и минимальный спиртовой термометр, барометр-анероид, гигрометр, пылемер, магнитометр и магнитный компас. За исключением анероида, который был самопишущим, показания приборов через определенные промежутки времени фотографировались камерами с часовым механизмом.

Для того чтобы отследить и вернуть шар, я приложил автоматический распределитель карточек или циркуляров с инструкциями на разных языках, таких как английский, французский, русский и норвежский. Выбрасываемые через равные промежутки времени из корпуса, эти карточки падали на землю, и нашедший, прочитав надпись, должен был указать в пустом месте, когда и где он их подобрал, если он видел, как шар пролетал над головой, на какой высоте он находился, а также направление и скорость его движения. Если он нашел сам шар, его просили сообщить подробности этого факта и бережно хранить его под обещание вознаграждения до тех пор, пока он не будет найден его владельцем. В любом случае он должен был переслать карточку, правильно заполненную, по моему адресу или определенным властям своей страны, которые были указаны на ней.