Установленный срок

Джек только покачал головой, из чего я понял, что он решил взбунтоваться. Я был для него самым великодушным отцом и любил его как зеницу ока, но я был полон решимости быть суровым.

– Вы слышали мой приказ, – сказал я, – и можете подумать об этом до завтра. Я советую вам не отказываться навсегда от привязанности, воспитательной заботы и всех удобств, как денежных, так и иных, которые вы до сих пор получали от снисходительного отца.

– Вы же не хотите сказать, что лишите мальчика наследства? – спросила миссис Невербенд.

Я знал, что это было совершенно не в моей власти. Я не мог лишить его наследства. Я не мог лишить его даже малейшей роскоши без того, чтобы не испытать гораздо больших страданий, чем испытал бы он сам. Разве я не думал о нем днем и ночью, устраивая свои мирские дела? В тот момент, когда он сбил калитку сэра Кеннингтона Овала, разве я не был так же горд, как и он? Когда зазвучала труба, разве я не почувствовал большей чести, чем он? Когда он совершил свой последний триумфальный забег, а я подбросил свою шляпу в воздух, разве это не было для меня приятнее, чем если бы я сделал это сам? Разве я не полюбил его еще больше за то, что он поклялся, что проведет этот бой за Красвеллера? Но все же было необходимо, чтобы я добился повиновения и, если возможно, запугал его, чтобы он подчинился. Мы говорим об отцовской власти и знаем, что древние римляне могли наказывать сыновнее неповиновение смертью, но у британульского отца в груди есть сердце, которое сильнее закона или даже обычая, и я полагаю, что римлянин был во многом таким же.

– Моя дорогая, я не буду обсуждать свои будущие намерения в присутствии мальчика. Это было бы неприлично. Я приказываю ему послезавтра отправиться в Новую Зеландию, и я посмотрю, послушается ли он меня. Я настоятельно советую ему довериться в этом вопросе своему отцу.

Джек только покачал головой и вышел из комнаты. Впоследствии я узнал, что в эту ночь он провел в Литтл-Крайстчерче.

В ту ночь миссис Невербенд прочитала мне в нашей спальне такую лекцию, которая могла бы пристыдить ту же миссис Кодл, о которой мы читали в "Истории Англии". Я ненавижу эти лекции не потому, что считаю их неприличными, а потому, что они особенно неприятны. Я всегда оказываюсь абсолютно беспомощным в это время. Я осознаю, что совершенно бесполезно произносить хоть слово, и что я могу только позволить часам идти своим чередом. В том, что миссис Невербенд говорит в такие моменты, всегда есть много здравого смысла, но она делает это совершенно напрасно, потому что я знаю все это заранее и с помощью пера и чернил мог бы записать лекцию, которую она прочтет в тот необычный момент. И я боюсь, что в будущем ее гнев не принесет ничего дурного, потому что ее поведение по отношению ко мне, я знаю по опыту, будет таким же осторожным и добрым, как всегда. Если бы кто-нибудь другой высказался в мой адрес грубо, она бы в гневе встала на мою защиту. И, по правде говоря, она не имеет в виду и десятой доли того, что говорит. Но в настоящее время я нахожусь как бы в колотушке мельницы и страстность ее слов продолжает возрастать, потому что она никогда не могла добиться от меня ни слова.

– Мистер Невербенд, вот что я вам скажу – вы выставите себя дураком. Я считаю своим долгом сказать вам об этом как ваша жена. Все остальные будут так же думать. Кто вы такой, чтобы сравнивать себя с Галилеем? – этим стариком, который жил тысячу лет назад, еще до того, как было изобретено христианство. У вас в голове мелькают отвратительные мысли об убийстве, и вы хотите убить бедного мистера Красвеллера просто из гордости, потому что вы пообещали, что сделаете это. Так вот, Джек твердо решил, что ты этого не сделаешь, и я говорю, что он прав. Нет никаких причин, по которым Джек не должен повиноваться мне так же, как и тебе. Вы никогда не сможете проводить мистера Красвеллера, даже если будете пытаться делать это в течение ста лет. Город не позволит вам сделать это, и если у вас в голове осталась хоть крупица здравого смысла, вы вообще не будете пытаться это сделать. Джек полон решимости встретиться с людьми на городских флагах послезавтра, и я говорю, что он прав. Что касается того, что вы лишаете его наследства и тратите все свои деньги на оборудование для жарки свиней, – я говорю, что вы не можете этого сделать. Будет комиссия, которая наведет о вас справки, если вы сами не возражаете, и тогда вы вспомните, что я вам сказала. Бедный мистер Красвеллер, которого вы знаете уже сорок лет! Я удивляюсь, как ты можешь заставить себя подумать об убийстве бедняги, чей хлеб ты так часто ел! И если вы думаете, что собираетесь напугать Джека, вы очень сильно ошибаетесь. Джек сделал бы для Евы Красвеллер в два раза больше, чем для вас или меня, и это естественно, что он должен это сделать. Вы можете быть уверены, что он не сдастся и в конце концов он получит Еву в свои объятья. и вообще, пора спать.

Тогда я отдал себе должное за упорство в своем молчании и за то, как мне удалось изобразить сонливость, не переигрывая роль. Миссис Невербенд действительно отправилась спать, но я всю ночь пролежал без сна, думая о предстоящих мне неприятностях.