Чертополох и золотая пряжа

1.6 Королевская охота

В покоях Айлин развернулась самая настоящая битва. Уставшая, голодная, а потому злая, дева совершенно не желала выполнять несуразные требования фрейлин.

— Я не надену кожаную подушку на живот!

Дамы, не привыкшие к отказам и чувствовавшие себя выше по статусу, явно не ожидали такого отпора и в первое мгновение растерялись. Но быстро спохватились и начали подступать с двух сторон.

— Ее величество велела сделать это. Вы теперь невеста короля, а не крестьянка неведомо откуда. Следует выглядеть подобающе.

— Невеста, а не жена, потому ничего подобающего в животе, словно я на сносях, нет!

— Глупая! Беременность – это благосклонность богов!

— Ага, и они были настолько милостивы, что за ночь Самхейна я не только понесла, но и отходила весь срок. Пошли прочь! Я не надену это!

Но дамы уже не слушали ее. Одна схватила Айлин за руку, а вторая за косы, и принялись повязывать подушку. Первую удалось лягнуть, а от второй вывернуться, и прокусить руку. Теплая, солоноватая кровь наполнила рот. Айлин сплюнула ее на пол и прошипела:

— Стой, гадина!

Фрейлина с прокушенной рукой замерла как вкопанная. Что произошло, Айлин поняла почти сразу, и не успела дама открыть рот для визга, как ей прилетел следующий приказ:

— Молчи!

Вторая фрейлина, видя, что творится неладное, метнулась к двери. Однако Айлин оказалась проворней, кинулась к умывальнице, схватила полотенце и бросила его на пол. Ткань разлетелась сотней брызг, во все стороны хлынула вода. В комнате образовалось самое настоящее озеро по щиколотку. Дама не удержалась на ногах и упала. Айлин подлетела к ней, села сверху и схватила за шелковый пояс. Пальцы с ловкостью ласки стали вязать узлы.

— Первый узел обездвижит,

второй волю заберет,

третий память искорежит,

а четвертый гнев сотрет.

Когда последний наузд был сотворен, Айлин сползла с притихшей фрейлины. Пряху трясло. Камиза изрядно вымокла, а время, отпущенное королем, давно истекло. Как отреагирует Гарольд на опоздание невесты, даже думать было страшно.

«Ой, не уживусь я здесь. Со своим характером и с местными порядками... прав Темный лерд, надо наставницу искать, а то сейд на крови творить из прокушенной руки — это ж совсем за гранью».

Дева натянула охотничье платье, схватила две ленты, чтобы по пути переплести косы. Пнула подушку, повернулась к фрейлинам и произнесла:

— Уберете тут все, высушите и постелите мне теплую шкуру на пол. После будете свободны. Давать знать кому-либо о случившемся я вам запрещаю, но урок вы этот должны запомнить.

Сказав это, она отворила дверь и столкнулась нос к носу с королевой.

Гинерва окинула взглядом комнату, задержалась на фрейлинах и выгнув дугой бровь хищно улыбнулась.

«Как вовремя гроган начал следить за девицей».

Королева потеснила Айлин, подняла с пола кожаную подушку и приказала:

— Задирай платье.

Айлин молча повиновалась.

— Раз такая глупая, будешь носить мокрую.

Королева плотно затянула завязки.

— А теперь иди. Мой сын не любит ждать.

Айлин развернулась и пошла прочь. При каждом движении мокрая кожа впивалась в бока. Злые слезы жалили глаза.

Гинерва посмотрела на удаляющуюся деву и покачала головой.

«Ох и норовистая пряха, нельзя такую близко к Гарольду подпускать…»

Одна из фрейлин всхлипнула.

— Мы не можем ослушаться приказа. Руки сами требуют выполнить работу.

— Так вам и надо, идиоткам. Возомнили о себе невесть что. Свару с невестой короля учинили. Завтра же вас замуж выдам. Куда-нибудь подальше, на южную границу…

Дружный вой был лучшей музыкой для королевских ушей.

***

Стоило Айлин скрыться от сверлящего взгляда Гинервы, как ноги понесли прочь. Подгоняемая первобытным ужасом, дева мчалась, перепрыгивая через ступеньки. Вперед, вперед, лишь бы подальше от ледяных глаз, от стального голоса, от цепких пальцев. Эта женщина пугала настолько, что уже ничего не хотелось. Ни замужества, ни высокого статуса. Только бежать.

Миновав очередную лестницу и завернув за угол, Айлин споткнулась и неловко махнув руками, полетела на пол. На мгновенье стало темно, а когда возможность видеть вернулась, дева обнаружила подле себя заплаканную Мари.

— Ты что здесь делаешь? – не скрывая раздражения, спросила Айлин служанку.

— Меня ее милость выгнала. За то, что я приказ не выполнила.

— Ожидаемо, – Айлин медленно поднялась. Паника, бушевавшая внутри минуту назад, отступила.

«Тех двоих она тоже подле себя не оставит», — пришла и согрела злорадная мысль. Айлин терпеть не могла тех, кто упивается своей силой и могуществом, всем своим существом полагая, что подобных нужно не подпускать ближе, чем на полет стрелы.

— Леди! Прошу вас, возьмите меня себе.

— Нет! – Айлин торопилась и не желала тратить время на ту, в чьих мыслях вовремя сейда не прочла ничего, кроме презрения.

— Пожалуйста! — Мари схватила деву за край плаща. – Вы спешите, не желая выслушать меня. Но лошадь короля захромала, и он выбирает нового скакуна. Двор ждет, но не вас.

— И все это ты узнала, пока сидела тут и ждала меня?

Служанка потупила глаза.

— Нет, я слышала шум во дворе и ругань его величества. У него очень зычный голос.

— Ясно.

— Леди, клянусь, я буду верна вам. Стану вашими ушами и глазами. Верной собакой. Только не отказывайтесь! Мне просто некуда больше идти. У родителей еще шестеро детей. Они не примут меня домой.

Айлин покачала головой.

— Ты или очень хитра, или крайне глупа, Мари, раз просишься ко мне на службу. Тут у самой голова исключительно на завязках от плаща держится…Ладно, поедешь со мной на охоту, а там видно будет.

Служанка подпрыгнула и затараторила:

— Спасибо вам, леди, спасибо! Вы не пожалеете. Право слово, не пожалеете, я хорошо умею служить, все тайны и сплетни двора знаю лучше любого брауни.

Айлин кивнула и хотела уже продолжить путь, как Мари остановила ее, вновь схватив за край плаща.

— Госпожа, нельзя в таком виде! У вас же волосы растрепаны, подушка на бок сбилась, а руки в грязи.

***

Король был зол. Утреннее хорошее настроение осело, как пена на эле. Сначала невеста со своими страхами на счет охоты в Самхейн, потом лэрд Сомерленд при всем дворе заявил, что желает купить королевскую ищейку за меру золота, равную ее весу. Золото король любил, но собака была лучшая, отдавать ее не хотелось, даже за такую высокую цену и даже Сомерленду – другу и соратнику.

— Я дам тебе любого ее щенка в знак своей милости, — пообещал Гарольд, но лэрд никак не желал остановиться, все поднимая цену.

— Да она раньше сдохнет, чем достанется тебе! – в сердцах бросил король не унимающемуся вассалу и пошел прочь. Хоть цена и была хороша, но продавать ищейку перед охотой – дурной знак.

Потом прибежал конюший с вестью, что королевский жеребец захромал.

Не помяни Айлин поутру Короля Ноденса с Холмов да Королеву сидов нечестивого двора, плюнул бы Гарольд на все, продал бы собаку Сомерленду да пошел пировать, оставив охоту до лучших времен. А тут взыграло ретивое, закусило. Неужто он в собственных лесах гон устроить не может только потому, что жалкие нелюди, решили раз в году вылезти из своих холмов?!

Поэтому Гарольд упрямо отправился на конюшни искать себе подходящего скакуна, быстрого и выносливого.

«У брата келпи под уздой ходит, а у меня все как одна клячи обычные», — подумал он, когда ему привели темно-гнедого мерина.

— Седлайте этого, — недовольно бросил король. – И так уже задержались.

Вышел во двор, нашел глазами Айлин, гладившую спокойную низкорослую кобылу с длинными красивыми перьями на ногах. Залюбовался тем, как дева ловко проверяет подпругу.

«Зато моя невеста – прекрасней нет во всем королевстве, а он даже с пастушкой быть не может».

Оглядев свой двор: дам с ловчими птицами, лэрдов с рогатинами наперевес, псарей, лучников, загонщиков и егерей, Гарольд вдохнул полную грудь воздуха и прогудел в свой рог.

Все тут же пришло в движение. Завелось, закрутилось. Заржали лошади, залаяли собаки, раздался смех и восторженные крики. Влекомая королем, началась охота.

Улюлюкая и перекидываясь гудками рожков, всадники добрались до леса. Ворвались в его чащу, как стрела врывается в плоть. Зашелестел старый лес, зашуршал опавшей листвой. Взмыли вверх встревоженные птицы. Собаки, почувствовав зверя, натянули веревки.

— Есть след! – один из егерей ткнул древком копья во взрытую землю. Псарь подвел к рытвине персиковую ищейку, ту самую, которая не досталась лэрду Сомерленду. Король потрепал собаку по загривку и сам лично спустил ее с поводка. Ищейка сорвалась и понеслась вперед, словно легкий парусник, поймавший попутный ветер. Королевская охота устремилась за ней. Завертелась, понеслась безудержная свора. Ржут лошади, лают ищейки, дуют в рожки люди. Только успели разогнаться, как собака остановилась возле двух поваленных дубов и глухо зарычала. Внезапно из своего логова вылетел кабан и одним ударом вспорол ей брюхо. По поляне растекся тяжелый железистый запах крови. Гарольд зарычал не хуже своего пса. Метнул в кабана короткое копье и промахнулся. Зверь блеснул черными глазами и бросился в кусты.

Свора собак тут же сорвалась в погоню, лэрды во главе с королем помчались следом.

— Дамы, предлагаю черную охоту оставить мужчинам, а нам остановиться здесь и попытать счастья с ловчими птицами, — леди Сомерленд натянула поводья, придерживая гарцующего коня. Женщины оказались не против: мало кого из них интересовали неистовые скачки через лес, когда злой ветер бьет в лицо, а хищные ветки так и норовят выцарапать глаза.

В скором времени слуги нашли подходящую ровную поляну и разбили небольшой лагерь, чтобы утомленные дамы могли отдохнуть и выпить горячего эля.

Тем временем охотники преследовали добычу. Кабан несся, не скрываясь из виду и не подпуская к себе близко. Король видел его на расстоянии в пол полета стрелы. И этому видению не мешали ни сухая трава, ни голые деревья. Черная лоснящаяся шерсть зверя, словно знамя вражеского отряда, приковывала взор. Гарольд, не жалея коня, летел вперед, и только когда туман лизнул его сапоги, заметил, как остался один. Другие наездники или отстали, или сбились со следа, сманенные дичью попроще. Лишь только он, как зачарованный, продолжал преследовать кабана.

Вскоре белесая мгла поглотила наездника, и уже не было видно ни дикого зверя, ни собак, воющих неподалеку. Гарольд осадил коня, пуская его шагом. Зимний лес, голый, бесснежный, скрипел, стонал, перешептывался. Вдруг, откуда ни возьмись, возникла охота. Всадники в пестрых одеждах летели сквозь туман. Красноухие белые гончие звонко лаяли. Призывно гудел рог. Король, решив, что это его свита, ударил шпорами коня и влился в шумный поток. Огляделся, пытаясь узнать меж пестрой толпы своих подданных, но не увидел ни одного знакомого лица. Среди прекрасных дам и статных юношей не было ни одного, кого б он знал при своем дворе. Гарольда пробрала дрожь, он дернул поводья, пытаясь увести коня, но тот, притянутый неведомой силой, гнал вперед, не замечая своего наездника. Вдруг туман закончился, а вместе с ним исчезла и охота. Конь влетел на поляну и остановился. Гарольд перевел дух и огляделся. Кругом зеленела трава, в ней, сверкая голубыми шапками, ровными кругами росли грибы. Черный кабан, как ни в чем не бывало, рыл землю неподалеку. Король спешился, поудобнее перехватил рогатину и направился к зверю. Животное заметило движение и вперило в охотника маленькие глазки. Легкий хруст ветки прогремел на всю поляну. Кабан, обезумев, сорвался и понесся на короля. Гарольд сжал покрепче рогатину, но, когда она переломилась, так и не пробив шкуру животного, понял: это конец. Желтые клыки вспороли живот, и Гарольд увидел, как его красная кровь льется на зеленую траву, превращаясь в маленькие ярко-голубые грибы. Гарольд зажмурился, прощаясь с жизнью, а когда открыл глаза, то обнаружил себя вновь скачущим среди странных охотников. Взглянул на свой живот, но тот был цел и даже эскофль блестел золотыми львами. Слева раздался заливистый смех. Король повернул голову и утонул в льдистых глазах.