Чертополох и золотая пряжа

1.8 Красота невесты в ее приданом

Завтрак окончился, и лэрды повалили во двор, желая размяться. Еще вечером слуги собрали ристалище и засыпали землю внутри белым песком, дабы благородные мужи могли порадовать себя пешим турниром. Появление на границах Наклави не омрачило веселого настроения знати. Многие из них не помнили о тех бедах, что принес демон десять лет назад. Другие думали, что жуткий всадник не дойдет до их земель, ведь по пути встанет королевский замок. Третьи мыслили, как бы изловчиться и известить недругов короля Гарольда о тяготах, постигших королевство.

Лесничий эрл Гарен не собирался оставаться ни на турнир, ни на свадьбу. Распоряжение короля, равно как и появление на границах страны Наклави, вынуждали его спешно отбыть в свои владения. Дел предстояло много. Мужчина привычным движением откинул на спину вьющиеся каштановые волосы, которые так и не просохли после мыльни, и привязал свою поклажу к седлу. Пробегавшая мимо по поручению хозяйки Мари остановилась, залюбовавшись красавцем, потом всплеснула руками и убежала прочь. Эрл Гарен фыркнул. Хорошая девчонка, хитрая, ловкая, как ласка. Вроде в хозяйском доме живет и при этом сама себе на уме.

Лесничий кинул последний взгляд на двор, ухватил поудобнее поводья, чтобы вскочить на коня, но был остановлен той, которая только что занимала его мысли.

— Сэр, погодите! – Мари, не замечая косые взгляды королевских подданных, ланью неслась через двор.

— Вы это мне, прекрасная леди? – Гарен недоуменно вздернул бровь.

— Да. Только я не леди, а Мари, служанка тан Киркоулл, я вчера вечером вам в мыльне помогала.

— Помню, — прервал ее мужчина, — вы за подарком пришли? – его рука привычно потянулась к украшенному жемчугом кошельку на поясе.

— Нет! – Мари зарделась.

Эрл Гарен застыл, изумленно глядя.

— Тогда, наверное, ваша госпожа просила что-то передать?

Служанка отчаянно замотала головой и протянула сверток.

— Что это?

— Шаперон, сер.

— Шаперон? – удивлению лесничего не было предела. Мари замялась, а потом, подняв на мужчину свои хитрющие глаза, произнесла:

— Вы волосы не просушили, застудитесь, чего доброго, по дороге, сляжете.

— Я застужусь? – Не выдержал мужчина, запрокинул голову назад и рассмеялся на весь двор громко, заливисто. Мари замерла на мгновенье, затем дернула плечом и развернулась идти прочь. Но тут же была схвачена за руку.

— Ну, ну, не обижайся на меня, ясноокая. Не болею я, но за заботу спасибо. Наденешь?

Мари хмуро посмотрела на лесничего. Вот зачем, спрашивается, пошла, вещь хорошую, отцу в подарок купленную, отдала? А вчера мыло на него перевела. Не иначе сиды попутали. Ну, приглянулся ей господин, и что с того. Мало ли таких при дворе ходит, кудрями трясут, что за душевные порывы?

— Вообще-то я хотела, чтоб вы меня до Прилесья подвезли, там у меня родители живут, — вздернув нос, нашлась с ответом она.

Эрл Гарен прищурился.

— Договорились. Мне по дороге. Так что, наденешь на меня шаперон?

Мари подошла ближе и со всех сил натянула капюшон на лесничего.

— Вы что на сеновале ночевали? У вас трава в волосах! – спросила она, выбирая из каштановой гривы длинные, сильно смахивающие на водоросли стебли.

— Вас хозяйка-то отпустила, Мари, которая не леди? – скаля белые ровные зубы, поинтересовался эрл.

— Да. Ей сегодня ночью сейд творить, а он, как известно, не любит посторонних глаз, вот она меня и отослала, велев с утра быть.

— Как интересно, расскажете по дороге? – лесничий посадил девушку в седло и резво вскочил сам.

***

Айлин смотрела, как слуги вносят в комнату мешки с соломой и опустошают их на пол. Вскоре вся дальняя стена скрылась под королевскими «дарами». Паломничество прекратилось лишь на закате.

«Чтоб тебе чешуей покрыться, любитель золота!» — пожелала в сердцах дева, вытягивая из-под соломенной кучи прялку. Настроение после известия о скорой свадьбе стремительно летело под гору. Все естество закручивалось в тугой узел, рождая единственное чувство – отчаяние.

«Даже если я понесу с первой ночи, жить мне позволят лишь до появления наследника. Своим требованием дать клятву я сама же себе эль на тризну и сварила. Но и иначе никак. Уж слишком настырен король в своем желании получить золото. Дальше только хуже будет. Ладно, теперь что локти кусать, думать надо, как жизнь свою спасти… А может, ну его, пусть себе женится на ком хочет, а меня отпустит на все четыре стороны. Найду себе наставницу, познаю сейд… Хотя вряд ли мне по доброй воле уйти дадут, да и отца в покое не оставят, если сбегу. Можно, конечно, попробовать вызвать тан Румпеля и попросить помочь, но мне нечего дать этому колючему чертополоху взамен, а без вознаграждения…»

— О чем задумались, леди Айлин?

Дева от неожиданности вздрогнула.

Посреди комнаты, сложив руки на груди, стоял Темный лэрд.

— Понять не могу, то ли покои с каждым разом все меньше, то ли аппетиты Гарольда все больше, — насмешливо произнес он, разглядывая горы соломы.

Айлин против воли улыбнулась. Нет, все же не прав маг, не она зовет его. Сам приходит в нужную минуту.

— Его величество решил, что мне положено подготовить себе достойное приданое, — опустив голову, произнесла она.

— А ты решила вновь призвать меня на помощь? Может, уже проще научить тебя солому в золотую кудель превращать, чем появляться по три раза на седмице? У меня дома дистиллятор на огне остался, а затушить некому.

Айлин хлопнула глазами, давя улыбку. Мгновенья, в которые Темный Лэрд становился обычным живым человеком, хотелось превращать в бусины, низать на нитку и носить на шее.

— Я взяла с короля клятву, что он больше не будет принуждать меня прясть. Поэтому постараюсь не тревожить вас более. А что, дома совсем-совсем некому потушить огонь, вы один живете?

Маг молча покачал головой, нашел глазами кресло, прохромал к нему и сел, вытянув уставшие ноги. Калдер ускакал к сидам еще в ночь Самхейна, и за домом следить некому. Стол, конечно, испещрен охранными рунами и пожар не начнется, но эксперимент придется повторять заново. Румпель вздохнул, разглядывая огромную кучу соломы и застывшую Айлин у прялки. Его раздирали противоречивые чувства: с одной стороны, маг был рад увидеть мельникову дочку вновь, но при этом досадовал, что его каждый раз выдергивают, словно редьку из грядки. Не важно, где он в этот момент находится и чем занят. Хотелось понять, как это удается пряхе. Румпель надеялся, что призывает его Айлин именно истинным именем. Тем самым, коим прокляла его мать в час рождения.

Беда в том, что на раскрытие истинного имени нельзя заключать договор о магической помощи. Только обещанный предмет…или человек. Имя же должно быть произнесено бескорыстно, и при этом нужно суметь удержать. «Кого удержать? Свалившегося от счастья в обморок мага? — Румпель хмыкнул. — Нет. Не о том думаю, нужно срочно решить, что просить у малышки Айлин в подарок. Чтобы переработать такую тьму соломы, это должен быть очень ценный дар для нее. Неужели Гарольд в магии совсем ничего не смыслит? Полную комнату тресты перепрясть за ночь! Ведь чем сложнее сейд, тем выше плата. Не понимает, чем это грозит его невесте? Хотя…может, вся суть именно в том, что история должна повториться?» — Маг украдкой взглянул на кольцо с алым рубином. Камень мягко светился в полутьме, и от этого света согревалось сердце…Понимание того, что он попросит, пришло само собой.

«Ведь проклятье, может, и вовсе не удастся снять, а так мой ребенок сядет на престол, хоть и будет считаться наследником Гарольда. Круг замкнется. А еще она единственная, кто смотрит на меня без страха, жалости и отвращения. Да еще так, словно любуется».

«Ага, уродом и горбуном, — встряла едкая часть сознания. — Лучше не начинай выдавать желаемое за явное».

«А может, в качестве платы взять ее саму? Например, приказать год прожить в моем доме».

«Неужели ты такое чудовище, что лишишь девочку мужа и короны?»

«Может, я тем самым спасу ее от ужасов двора?»

«Ага, заменишь один кошмар другим», — зло хохотнул внутренний голос.

За две ночи, что Румпель провел с Айлин, он не мог не заметить, что из светлого пытливого ребенка она превратилась в нежный цветок крокуса, прекрасный и ядовитый одновременно. Пряха шаг за шагом уверенно шла к своей цели, не считаясь с ценой. Он знал еще одну такую женщину, для которой не существовало препятствий, лишь помехи. Знал и поражался сходству характеров. Вот это сходство его и страшило.

«Что ж, пора узнать, насколько далеко ты готова зайти, малышка Айлин, в своем желании стать королевой».

— Ну, вы могли бы отказать Гарольду или рассказать ему правду, — наконец прервал молчание маг.

— Боюсь, король не тот человек, который легко примет отказ или обрадуется тому, что я водила его за нос. Да и ваше участие в моей жизни я не хотела бы ему раскрывать. А так у меня, как минимум, будет два пути: стать королевой и попытаться выжить или выкупить себе свободу и найти сейдкону – наставницу.

Румпель криво усмехнулся. Ни один из этих путей не предполагал наличие его рядом.

«Странно б было, если бы она воспринимала меня иначе, чем как инструмент для достижения цели», — неожиданно эта мысль обдала горечью.

— Честно говоря, мне кажется, что у вас все получится с браком, леди Айлин. Но мне любопытно, чем вы готовы заплатить за возможность стать королевой? И осознаете ли, какой опасности будете подвергаться постоянно? Знаете, в жизни, в отличие от сказок, не существует никакого «долго и счастливо». Вы замечали, что все волшебные истории заканчиваются свадьбой прекрасной дамы с благородным принцем и водворением обоих на престол? А дальше тишина. Вы думаете, рассказчики не знают, что творится за каменными стенами замков? Сколько интриг плетется ежеминутно, сколько смертей происходит ежедневно? Отнюдь. Просто эти сказки не расскажешь детям. Но добро в них все равно побеждает зло. А думаете почему? – Маг осклабился и посмотрел на Айлин так, что в животе у нее стало холодно. – Все очень просто. Сказки рассказывают победители, выставляя себя в белом свете. Поверженные же молчат, и нет среди них тех, кто мог бы поведать свою историю.

— Просто им нечего сказать в свое оправдание! Но, думаю, на каждом их погребении стоит один и тот камень с надписью: «Я сдался, не пожелав идти до конца», – раздосадовано бросила дева, разговор зашел совсем не в то русло, куда она хотела. Словно маг, как и спакона, отрубали ей иные пути, оставляя лишь участь королевы.

Румпель хмыкнул и поднялся. Подошел к так и не присевшей Айлин, легонько коснулся ее подбородка, наслаждаясь иллюзией близости. В это мгновенье ему захотелось оказаться на зачарованной лесной тропинке, той самой, которая петляет вне времени. Но горечь приготовленных и пока не произнесенных вслух слов уже осела на языке.

— Что ж, леди, тогда давайте перепрядем эту солому в блестящее золото, — нарочито бодро произнес он. — Но вот вопрос: что вы мне подарите за помощь в этот раз?