Чертополох и золотая пряжа

Интерлюдия 3

Под мерный топот коня Мари рассказывала лесничему события последних дней. Появление в королевском замке дочери мельника вызвало столько сплетен и пересудов, что бедной служанке даже придумывать ничего не пришлось. Попутчик слушал внимательно, изредка задавая вопросы:

— Из Фортгала дева, говоришь? Любопытно…а ты сама как в Бренмаре оказалась?

— Ее величеству, королеве Гинерве, понравилось мое смазливое личико, — хмыкнула Мари. — А дальше, главное, быть достаточно глупой, чтобы не замечать очевидных вещей, достаточно умной, чтобы выполнять указания, и достаточно расторопной, чтобы не попасть на обед к грогану. До недавних пор мне это удавалось, но потом вышел промах, я не разглядела в леди Айлин сейдкону. Мне даже в голову прийти не могло, что сида может полюбить мельника, а не рыцаря или менестреля! Да еще и родить от такой любви дитя.

— Да, странно, не похоже это на туат де Дананн…но пепельные волосы твоей госпожи о многом говорят, слишком о многом, чтобы это было простым совпадением, — пробормотал мужчина, придерживая коня и вглядываясь в женскую фигуру, идущую навстречу. Он готов был поклясться всеми озерами мира, что еще мгновение назад никого на дороге не было. Как, впрочем, и тумана, расплывшегося по дороге молочной рекой.

«Эх, на все бы мои вопросы так бы быстро находились ответы», — хмыкнул он про себя и спешился. Кем бы ни была эта женщина, встречать ее в седле было бы верхом неприличия.

— Пусть не пересохнут озера в твоих угодьях, — первой поздоровалась она.

— Да расстелятся дороги ровными нитями под твоими ногами, почтенная Эйнслин, дочь Лесного царя.

Мари во все глаза глядела на стоящую перед ней женщину. Высокую, тонкокостную, с удивительно пепельными волосами, собранными в тугой узел, с поразительно знакомыми бирюзовыми глазами, обрамленными сетью мелких морщин.

— Куда путь держишь, дитя глубин?

— К хозяину своему, покорителю и поработителю, важные вести везу, — с несвойственной лесничему дурашливостью произнес эрл Гарен. Мари молча перевела взгляд на него и от удивления вцепилась онемевшими пальцами в поводья. Знакомый образ смылся с эрла, словно грязь с витражного окна. И вот уже перед ней не знатный широкоплечий господин, а незнакомец красоты невероятной, стати неписаной. Глаза что ночные озера, улыбка что ясный день. А из волос каштановых, растрепанных, вновь водоросли торчат.

Девушка так восторженно смотрела, что келпи не выдержал и беззлобно поддел:

— Муха залетит.

— А…? Ты кто?

— Зови меня Калдер, — подмигнул он Мари и повернулся к стоявшей женщине.

— Прошу простить мою неучтивость, госпожа лесных троп. Чем могу быть полезен?

— Ты - нет, — горько усмехнулась сида. — Можешь идти, рассказывать своему хозяину и другу дурные вести, у него их и так полное решето. Несет и боится расплескать. Одной больше, одной меньше - невелика разница, а я не к тебе, к спутнице твоей пришла. Знала, что вы одной дорогой движетесь.

Калдер нахмурился, а Мари нашла в себе силы спуститься с лошади.

— Чем могу быть полезна, госпожа? – из-за накатившего страха вместо слов получился скрип, но сида довольно кивнула.

— Храбрая девочка. Келпи не испугалась, к страшной сиде подошла, за холодное железо не хватаешься, соль перед собой не сыпешь, без чувств не падаешь. Молодец.

— Вы не страшная, — только и нашлась, что сказать Мари.

— Да, а так? – Туман поднялся с земли, заклубился, обнял почтенную Эйнслин и отступил на край дороги. И вот перед Мари стоит лохматая старуха в рваных одеждах.

— Зачастую внутреннее уродство прячется за внешней красотой и редко бывает наоборот, – проскрипела сида. Мари сглотнула. Сильно хотелось сорваться и бежать без оглядки. Ведь каждый знает: от волшебного народа добра не жди. С другой стороны, худого ей ничего не сделали. А оскорбишь непочтением дочь Лесного царя и всю жизнь будешь на прямой дороге плутать.

— И что, никогда не бывает так, чтобы наперник соответствовал содержимому? – поинтересовалась она, метнув быстрый взгляд на смурного келпи. «Эх, расчесать бы ему кудри», — пришлась не ко двору мысль.

— Бывает, — согласилась сида. — Только вот какая беда. Самые ядовитые цветы одновременно и самые прекрасные. А то, что не вянет, как правило, давно мертво. Истинная красота, она в душе того, кто смотрит. Запомни это и ничего не бойся. Ладно, не о том с тобой толкую, а времени между тем мало. Чай не на зачарованной тропе стоим. Хозяйка твоя огнем поклялась, что за короля Гарольда не пойдет. Да еще много чего перед светлым пламенем наговорила, не захлебнуться бы, расхлебывая. А потому как из замка бежать надумает, ты ей от меня клубок-то передай, да скажи, пусть как из города выберется, кинет этот клубочек на дорогу, а сама следом пойдет.

Мари приложила ледяные руки к пылающим щекам.

«Да как же так от брака с королем отречься?! От жизни сытой, безбедной и ради чего? Что за ночь приключиться такого должно? И мне теперь как быть? Где защиту искать?» — девушка вновь посмотрела на келпи. Позовет с собой, нет? Но Калдер молчал, погруженный в собственные мысли. «Ладно, вывернусь. Что-нибудь придумаю. Не в первый раз».

— Спасибо за науку, госпожа, я передам Айлин клубок.

Сида довольно кивнула.

— И еще, Мари, запомни хорошенько: отданное по доброй воле гораздо ценнее взятого силой. А страх - плохой союзник. Прямой дороги.

Дочь Хозяина Холмов растаяла, словно и не было ее никогда, а Мари уткнулась лбом в лошадиную шею.

— Правду люди говорят: встретил сида – жди беды.

— Зря ты так, гораздо хуже было бы, если бы она не вышла к нам, — Калдер зарылся пальцами в волосы. — Но, видать, материнское сердце болит… надо же, верна догадка оказалась. Знаешь, бери моего коня, да возвращайся в замок.

— А ты? – Мари не удержалась, протянула руку и выудила из мокрой вьющейся шевелюры келпи длинную водоросль. Мужчина прикрыл глаза, принимая заботу, и произнес:

— А я на своих четырех быстрее доскачу. Береги себя, может, свидимся еще.

После отошел на пару шагов, топнул и обратился в жеребца черногривого с золотой уздечкой. Вымылся, встрепенулся, да только его и видели.

Долго смотрела Мари вслед, да кроме клубов пыли ничего и не разглядела. Утерла предательски увлажнившийся нос и пошла своей дорогой.