Чертополох и золотая пряжа

2.7 Проклятье Кам

К Ноденсу Кайлех прибыла в полдень. Правитель сидов выслушал ее с бесстрастным лицом, кивнул и поднялся.

— Следуй за мной вглубь холма, Зимнее Солнце. Мы будем на месте до заката. Сегодня не умрет ни один сид.

— Не стоит давать обещаний, о соправитель, исполнить которые ты не в силах. Кам Люга еще жива, но ее вирд смерть и иные пути отсечены.

— Рано ты мед погребальный разливать стала, Кайлех, — Ноденс сделал вид, что не заметил, как назвала его молодая сида. Пусть тешит пока себя мыслью. Но покуда Кам жива, то лишь он правит Холмами, а если поверженная воительница исполнит условия сделки с Николасом, то у нее появится еще один ребенок, но в отличие от Кайлех, воспитанный вдалеке от традиций нечестивого двора. Вот с ним можно будет разделить трон, не нарушая клятвы.

— Ты молода, но мудрость не подвластна возрасту, – продолжил он, шагая сквозь темные коридоры холмов. — У каждого, кто ходит по этой земле, - вирд смерть, а вот какой тропой к ней прийти, тут мы, сиды, решаем сами. Каждое наше слово, каждый наш шаг или жест открывает один, пусть и прячет сотню иных. Неужто не поняла ты, что Кам Люга легко могла уйти сегодня на перерождение. Полетала бы год-другой мухой и возродилась в новом теле. Но она поспешила выкупить твою свободу и отсрочить свою смерть.

— Так что судьбу можно обойти?

Ноденс пожал плечом. Интересные мысли роятся в голове у молодой дочери Грианана.

— Судьба не скала, не столб, не вода стоячая. Она хитра и коварна, как лесное болото. Ты можешь знать нужные тропы, а можешь рухнуть с первой кочки, и она поглотит, утянет в трясину, свяжет по рукам и ногам. Маши руками - не маши, кричи - не кричи - все одно.

— Значит, я выучу все тропы, — сжав кулаки, произнесла Кайлех.

— Ты – да, — согласился Ноденс. — Мы пришли. Это холм Бан Финд, и он неподалеку от боевого чертополохового поля. Я буду сам говорить с королем, а ты проведай мать.

Рядом с холмом паслись две взнузданные лошади. Черная и белая. Крепкие, широкогрудые, со вьющимися хвостами и гривами.

— Как?! – восхищенно выдохнула Кайлех.

— Да, это тебе не людей морочить, Зимнее Солнце, — усмехнулся Хозяин Холмов, вскользь подмечая хмурый взгляд и заострившиеся скулы своей спутницы.

В лагерь людей двое сидов прибыли в назначенный срок. Ноденс покривился, чувствуя запах гари от погребальных костров. Король людей вышел встречать его в чистых одеждах и с умасленными волосами.

— Я смотрю, ты прибыл без охраны, Хозяин Холмов? Ты настолько бесстрашен или, напротив, решил показать, что покорен моей воле? — подивился Николас.

— Ни то и ни другое. Просто мне открыта моя смерть… — Ноденс замолчал.

— Ты хочешь сказать, что знаешь, что умрешь не от моей руки, и потому пренебрег охраной?

— Или то, что приму смерть именно от тебя, и решил не подвергать опасности братьев, — сид посмотрел на задумчиво пригладившего бороду правителя. – Ты мне лучше скажи, полна ли чаша мести?

— Она налита доверху. Но всякую войну следует заканчивать миром.

— Ты сделал мне довольно зла, правитель каменного леса, теперь хочешь успокоить свой дух договором?

— Все так, — Николас вышел на середину поля. — Слушай мои условия. Ты можешь или согласиться на них, или взять корабли моей супруги и уйти искать новые земли.

— Ты взял Кам в жены? – Ноденс удивленно поднял брови.

— Мы босые трижды при свидетелях обошли вокруг пылающего костра. Это видели мои воины и пленные. Теперь безручка королева Семи Островов. Не переживай, я не брал с нее клятв сверх той, что она сама мне дала.

Ноденс и не беспокоился. Он знал, что нечестивый двор легко клянется и ловко обходит данные клятвы. И Николаса от связи с Кам ждет скорее беда, чем радость. Но рассказывать о таком Хозяин Холмов не стал. Кто сеет зло, пожнет расправу.

— Что ж, прости, что без свадебного подарка. Хотя, нет… погоди. Вот мой дар, запоминай: твоему сыну, рожденному от Кам, я дарю колодец, что стоит посередине Бернамского леса.

— Я позвал тебя требовать, а не просить, — зло бросил Николас, не зная, что ждать от странного дара. – Слушай меня и запоминай. Я милостью своей позволяю тебе и твоему народу жить на моей земле. Отпускаю твоих воинов и не возьму золота за разоренные земли. Но я желаю, чтоб ты исполнил три моих требования: во-первых, ты отдашь мне меч Нуада, во-вторых, скроешь Сид от людских глаз и, в-третьих, все ваши священные рощи отныне подлежат вырубке.

Ноденс глубоко задумался. Он знал, что Николас поставит условия. Но думал, что он потребует реликвии, золото и знания.

— Зачем тебе сокрытие Холмов и вырубка священных деревьев? – спросил он.

— О, тут все очень просто, друг мой. Я желаю, чтобы ты применил свои чары и набросил на Сид покров невидимости для того, чтобы люди со временем забыли о вас и перестали надеяться на ваши знания, силу и магию. Пусть живут своим умом. Это произойдет не сразу. Пройдут поколения, и вы превратитесь в быль, миф, а после и вовсе в сказку. Вам это тоже пойдет на пользу. Но сначала вырубят все священные дубы, ясени и тисы. А вот это я желаю сделать для того, чтобы люди помнили. Каждый, кто шел со мной в бой, каждый, кто оплакивал погибших, кто голодал и болел, будут иметь право вырубать ваши деревья для своих нужд.

— Так надолго леса не хватит.

— Не переживай, Бернамский лес останется цел. Мне нужно место, где можно охотиться.

— Добро. Я готов выполнить твои требования, но мне тоже нужно охотиться. А мои подданные не могут все время жить в Холмах. Дай нам время с Самхейна по Йоль, когда мы смогли бы покидать Сид для празднования свадеб и проведения большой охоты. И… - Ноденс замялся. - Позволь мне забрать не только пленных, но и мертвых. Вы жжете тела, а мы предаем их земле, насыщая ее.

Король, не задумываясь, кивнул. И со всей мощи воткнул Огненное Копье в середину поля.

— Я, Николас Хредель, правитель Семи островов, принимаю в дар от Ноденса с Холмов меч Нуада и обещания скрыть Сид. А также облагаю данью туат де Дананн в священные дубы, ясени и тисы. В ответ на это клянусь, что я и дети мои не поднимут меч на Хозяина Холмов и его подданных, не тронут Бернамский лес и позволят сидам покидать холмы с Самхейна по Йоль.

— Я, Ноденс с Холмов, принимаю требования Николаса из каменного леса и в знак мира передаю меч Нуада в руки его. – Он отвязал с пояса клинок в ножнах и протянул его королю.

Николас принял его и произнес:

— Да будет Огненное копье хранителем этого договора и гарантом его исполнения.

И в третий раз за вечер удивился Ноденс, ибо вросло копье в землю, вспыхнуло, словно факел, и огонь был виден на многие сотни ярдов вокруг.

***

Так завершилась вторая война людей с туат де Дананн. Девять лет походов и сражений подошли к концу. Из двадцати трех лет правления Короля Николаса только два оказались мирными. Целое поколение выросло, держащее меч крепче, чем плуг. Тем не менее люд ликовал. Воинов встречали цветами и песнями, и только в карету королевы летели комья грязи и гнилые яблоки. Николас выделил отряд охраны. То ли защищать сиду от людей, то ли людей от сиды.

Кам с отвращением смотрела на свои культи. Колдовать она не могла. У нее, как у всякой сейдконы, основная сила заключалась в руках, а не в словах. Ведь любое магическое слово должно быть подкреплено действием, иначе толку в нем не больше, чем в детском лепете. Правда воительница могла бы плюнуть на мостовую да произнести проклятье позаковыристей. Призвать чуму ей бы, пожалуй, злости хватило. Кам криво улыбнулась, представляя, как каждый уходит с площади, унося в свой дом заразу. Жаль только такие магические болезни заканчиваются так же быстро, как и вспыхивают. Два - три десятка умерших в масштабах королевства - сущий пустяк. Этот надменный королек и не заметит. Э… Нет. Месть, как удар кинжалом, должна быть хорошо подготовлена, безупречно выверена и нанесена в конкретный момент. Тогда одного удара в нужное место будет достаточно. «Будет тебе наследник, глупый король, сам не рад станешь, что со мной связался».

В замке королеве отвели Восточную башню. Николас приказал завесить каменные стены огромными гобеленами со сценами охоты, в углы поставить огромные кадки с живыми деревьями, а на пол постелить зеленый шелковый ковер. В камине всегда горел огонь, но сам очаг был закрыт кованой решеткой. Внутреннее убранство покоев напоминало то, что довелось видеть Николасу в Холмах. Однако двери и окна покоев были отделаны холодным железом, а подпол коридора, где неустанно караулила стража, засыпан солью. Не сбежишь. Но Кам и не планировала покидать башню, во всяком случае живой.

«Сбылось твое предсказание, всевидящая Маха, я стала королевой. Как бы я не бежала от судьбы, она меня нагнала».

Николас приходил каждую ночь до той поры, пока положение Кам это позволяло. Королева была тиха и покорна.

«Надо же - как истинный хранитель ложа. Не дает постели остыть, а жене заскучать», - мыслила Кам, глядя, как колышутся в такт скрипа кровати пыльные складки балдахина.

Умирала и вновь возрождалась луна. Один месяц сменялся другим. Наступила и прошла темная часть года. Люди отпраздновали возвращение короля Дуба. Всюду, сколько хватало взора, расцвел желтым ковром утесник. И вот в один из таких дней в замок вошла увешанная амулетами высокая дородная повитуха. У королевы начались схватки.

— У нее же нет ни капли магии! – Кам потерла культями поясницу. Боль накатывала волнами, но пока минуты покоя длились дольше.

— Естественно, — Николас сидел за застеленным белой скатертью столом и ужинал, — я не собираюсь очередного ребенка отдавать твоим «братьям».

— Больно им надо, — Кам подошла к окну, желая вдохнуть побольше холодного воздуха. Железная оковка доставляла неудобства, но не жгла, как в первые месяцы заточения.

— Так, девки, быстро ставни позакрывали, госпоже волосы расплели, да на кровать ее уложили, — трубой загрохотала повитуха. – Вы, ваша милость, тута сидеть будете, шоб засвидетельствовать, что нелюди ребеночка не поменяют, али в пиршественный зал пойдете?

— Я тут буду, — хмуро отозвался Николас.

— Ну тута, так тута. Только коридорным скажите, пусть вона идут. А то, когда мужиков рядом много, на свет девки родются. Приманиваете вы их.

Николас встал и вышел отдать приказ страже покинуть башню. Сам он намеревался присутствовать при рождении сына.

— Тряпки несите, какие есть, да согрейте госпоже вина со специями. Ты рожала уже, нелюдка? – впервые обратилась к Кам повитуха.

— Рожала. Руки с щелоком вымой. И окна закрывать не смей, от духоты раньше времени помру здесь, – холодно бросила сида.

Повитуха дернулась, покраснела, от чего на лице стали заметны белые оспенные рубцы.

— Эка всяка недобитка мной помыкать будет! Своих рук нет, она к моим пристает!

Хлопнула дверь, и Николас вернулся на свой наблюдательный пункт.

— Если ты не хочешь, чтобы твой сын подхватил заразу, пусть эта свинопаска выскоблит руки да ставни распахнет, а то натопили, как у Велунда[1] в кузне.

— Не то что? – Николас удивленно поднял брови. Только что Кам сказала больше слов, чем за прошедшие девять месяцев.