Чертополох и золотая пряжа

«Урод! Сидский ублюдок!» — Голоса, смех окружают, становятся громче, плотнее. «Убийца! Моя дочь…доченька, что ты сделал с ней?» — Маг смотрит на мертвую девушку у ног и узнает в ней Айлин. «Тебе нельзя было ей показывать лицо. Нельзя! Ты же знаешь, что убьешь любую, кто на тебя посмотрит. Вот и она не стала исключением!»

— Нет. Нет! Это не правда! – Румпель подлетает к безжизненному телу, трясет его, пытаясь, оживить.

«Правда. Глупая девочка. Она поверила тебе!»

— Нет. Она расколдовала меня, спасла. Проклятье спало.

«Это твой разум, неспособный пережить правду, придумал все. Оглянись. Ты в Восточной башне».

Маг оборачивается и с ужасом видит, что чужой голос прав. Холодный пот течет по спине, когда взгляд скользит по прялке и пяти мешкам соломы. Это их вторая встреча в Бренмарском замке, та, на которой он оказался без капюшона.

— Нет, нет. Ты же обещала, что это не сон, не обман. Я знаю, я помню свое истинное имя. Ты сказала его мне. Ты назвала!

«Правда? И какое же имя дала тебе влюбленная девчонка? Как тебя зовут, воин?»

— Я Ч…

Но договорить ему не дали. На голову обрушилась ледяная вода. Румпель с трудом поднялся на ноги и несколько секунд потратил на то, чтобы вытереть лицо и оглядеться. Никогда прежде он так не радовался холодной Йольской ночи, как сейчас. Рядом фыркал и плевался Калдер в человеческом обличье.

— Прости, пришлось тебя немного умыть. А то ты начал искать проблемы там, где их нет. Еще немного и отдал бы себя во власть этой твари.

Румпель огляделся, выискивая ту самую «тварь». Нашел и понял, отчего спакона Тэрлег говорила, что Наклави стал в сотню раз сильней. Конь с переломанным хребтом подняться уже не мог. Поэтому, пока маг находился в навеянном кошмаре, демон отсек у коня круп и голову, оставив лишь передние ноги, на которых и стоял. Увидев подобное, кто другой распрощался бы с собственным рассудком, но на мага неожиданно накатило спокойствие. Мягко заключило в свои объятья, оставляя лишь холодный, ясный ум.

«Даже три демона лучше, чем если бы та комната оказалась реальностью».

— Спасибо тебе, друг! — Маг криво улыбнулся и растер по привычке правую сторону лица. — Там на краю поля есть небольшая река, восстановись. Я отпускаю тебя. Долг жизни оплачен. – С этими словами Румпель сорвал с пояса золотую накладку и кинул ее келпи. Она блеснула в воздухе, превращаясь в уздечку.

— Но ты не можешь, — жалобно простонал Калдер, ловя знак своей свободы. — Не сейчас…

— Именно сейчас. Уходи!

Больше он в сторону Келпи не смотрел. Его занимал только Наклави.

Демон поднялся, неуклюже переставляя лошадиными ногами, и со всей силы ударил древком копья о землю. Реальность завибрировала, выгнулась дугой, отсекая все лишнее, образуя новый Сид. И не было больше Чертополохового поля, звездного неба и кричавшего в пустоту келпи. Только Холм и два воина, поглощенные им.

Румпель, не дожидаясь, пока чудовище окончательно придет в себя, ринулся вперед. Единственная надежда одолеть монстра - быть к нему как можно ближе, разорвать дистанцию, дотянуться бьющим без промаха мечом и при этом не напороться на жуткое черное копье.

Сами собой всплыли в памяти уроки фехтования. В голове назойливой мухой жужжало: "Копейщик - худший противник мечнику". На тычок нужно гораздо меньше времени, чем на замах и удар. Да и отбить такой выпад, направленный в грудь или живот, практически невозможно. А значит, есть всего один единственный мизерный шанс на победу. Отклонить копье на выпаде, поднырнуть под него и ударить по рукам противника. Понять, где тот дюйм на рывок, - вот оно, умение воина. В противном случае увидишь свои кишки на кованом острие.

Черной птицей метнулся маг навстречу копью. Явственно видя тонкий стальной наконечник, летящий в грудь, отклонился, отводя смерть и позволяя демону уйти вслед за собственным ударом. Короткий замах - и меч летит в основание копья, выворачивая его вместе с суставами рук. Человека бы подобный удар лишил кистей, но демон оказался на удивление крепким. Локти с жутким хрустом выгнулись, и Румпеля сбило с ног обратным концом копья. Доля секунды - и Наклави перехватил копье, желая еще раз ударить древком и потом развернув, пронзить наконечником. Маг, желая не допустить второго удара и лишить демона маневренности, схватил свободной рукой древко… И замер, глядя, как растекаются золотые всполохи, отчищая черное основание. Огонь захватил копье, теперь оно пылало целиком, освещая место битвы, словно взошедшее солнце. Пламя лизнуло пальцы мага, скользнуло к лишенному кожи демону, пробежалось по его изуродованному телу и вырвалось из глаз.

Румпель всем своим естеством, всей своей сутью понял, что нельзя отпускать копье, ибо это оно, то самое, Огненное, сделанное старшим сыном короля Нуада. И теперь от того, признает ли легендарное оружие в нем своего хозяина, зависел не только договор, но и жизнь последнего из рода Хредель.

Маг поднял глаза на Наклави и к огромному своему изумлению обнаружил, что огонь прояснил их. Вместо черных, мертвых впадин появился осознанный и до боли знакомый взгляд. Лавина понимания обрушилась на принца: пустой курган, отсутствующее копье и эти глаза… Румпель рвано выдохнул и сипло произнес:

— Отец?

Наклави дернулся и впился глазами в воина напротив. Бесконечно долгую минуту длилась тишина. Румпелю стало казаться, что вокруг необъятный черный небосвод, а они звезды, обреченные вечность провести в оцепенении. Наконец демон медленно и гулко протянул:

— Румпель? Это и впрямь ты?

С детства знакомые звуки родного голоса оглушили сильнее раската грома. Пальцы едва не разжали копье, дыхание норовило сбиться всхлип. Румпель едва справился с собственным голосом.

— Кто это сделал с тобой? Гинерва?

Наклави нехотя, словно через силу, покачал головой.

— Я сам, сын мой, собственной волей избрал подобную судьбу. Заключив договор у Огненного копья, я обрек себя на роль стража. Желая продлить свое существование после смерти, я поклялся, что буду следить за выполнением слова, данного Ноденсу… Впервые нарушил договор охотник на сидов. Их смерти подняли меня из глубин. Второй раз меня разбудил стон Бернамского леса.

— Отец! – Румпель почувствовал, как копье начало тяжелеть. — Позволь освободить тебя от этой клятвы!

— Ты хочешь занять мое место?

Мага мороз пробрал до костей от такой перспективы.

— Нет. Живым место среди живых, а мертвым среди мертвых. Я хочу отменить договор, заключенный между тобой и Ноденсом.

— Не бывать этому! – Крик демона жутким воем разнесся по округе, ударился о запертые ставни человеческих жилищ и рухнул на землю снегопадом. Румпель с ужасом осознал, что еще немного, и он не удержит копье, выпустит его из рук.

— Отец, скажи мне, отец, чем я провинился перед тобой? Скажи, и я смиренно буду просить твоего прощения. Я пожал взращенную тобой месть, обмолол ее, размял в муку и сготовил хлеб. Этот хлеб я разделил с теми, кто мне воистину дорог. С женой своей Айлин, ее матерью Эйнслин, той самой Эйнслин, которую ты отдал Ноденсу. И теперь мы прикованы твоим договором, словно цепями, к Холмам. Ты хочешь, чтобы твой внук видел солнце лишь два месяца в году и мчался бестелесным призраком, растворяясь в Дикой Охоте?

— С тебя сняли проклятье, и ты можешь стать королем людей.

— Не могу. Людьми правит Гарольд, и я не стану свергать брата. Да и Кам привязала меня к Холмам, сама того не желая. Теперь я соправитель и наследник Ноденса.

Румпель ждал ответа, но демон глубин не торопился давать его. Наконец слова тяжелые, как могильные камни, обрушились на мага.

— Я любил тебя. Любил так сильно, что каждое утро просыпался с надеждой, что моя любовь расколдует тебя. Но ненависть Кам оказалась сильнее. Каждый вечер она брала верх. Как солнце умирает и возрождается ежедневно, умирала и возрождалась моя вера. Я не представляю, как можно тебя любить сильнее, чем это делал я, но если некой Айлин это удалось, то только потому, что в ней течет кровь Давины. Только она умела любить целиком, каждой частицей самой себя. И когда я уничтожил эту любовь, умерла и она. Ты получишь мое согласие на отмену договора. Взамен лишь прошу отпустить меня к Давине. Я отпущу копье, а ты перехвати его поудобней и вонзи в меня. Оборви мою нить, ибо сам я не наделен властью сделать это.

— Я…я не смогу тебя убить, отец!

Демон скривил тонкие черные губы.

— Я умер много лет назад. Был убит изменником и похоронен здесь. Здесь я и хочу остаться. Прошу, пригвозди мое тело к земле, дабы упокоилось оно и не отравляло этот мир чадящей ненавистью. Сделай это, сын мой, ибо так должно. А я освобождаю людей и туатов от договора, произнесенного на Чертополоховом поле у Огненного копья. – С этими словами демон отпустил древко, и взгляд его снова потерял ясность. Румпель дернул копье и, не давая себе времени на раздумье, выбросил его вперед, как змея бросает собственное тело. Наконечник пронзил демона насквозь и воткнулся в мерзлую землю. Жухлая трава расступилась, а после стала оплетать истлевающее тело.

— Пожалуй я возьму это копье себе, — раздался задумчивый голос за спиной, — Слишком много бед оно принесло людям, и принесет еще если останется среди них.

Румпель обернулся и увидел высокого старца в широкополой шляпе.

– А ты молодой король скорее выбирайся отсюда, если не хочешь, что б твоя жена все глаза от горя выплакала, — Легко вытянув из земли пылающее копье, посоветовал незнакомец, и не говоря больше ни чего растворился, как туман поутру.