Предисловие к Мирозданию

IV.

Бард:

Квартира или мастерская?Вот хорошо организованный бедлам,что не претит ни глазу, ни пространству.Лаборатория, где мастер,отдыхая, творит свои шедевры.Адель здесь на кушетке прилегла и в трансесмотрит в холст, а сам маэстроходит в угол из угла и курит нервно.

Пабло:

Молчишь уже который час.
Хотя бы нарисуй, когда соврать не смеешь.
Бывает часто так со мною тоже.
Говорить о себе неохота.
Вот блокнот, карандаш.
Набросай, всё же
рисунок подслушать нельзя. Перехода
с небес – да, такого события я не слыхал.
Кто бы мне рассказал,
что в природе встречается ангел?
Кто б поверил!
Видишь, как я живу? Вот вчера рисовал,
а всего-то пошёл перемерить
подрамник к холсту,
но увидел узор. Воображеньем
ведома рука, в подсознанье скользя,
вдруг сама набросала портрет.
Так под ветром порыва, трепещет листва
на прямом освещенье,
и бегущие тени её чередуют рисунки коней и карет.
Их перемещенье
на стене выявляет то черты, то фигуры,
то безумные сцены, то просто слова.
Будто кто-то случайно всё подряд подбирает с натуры,
чтобы кистью с размаха на стен кирпичи…

Адель:

Помолчи!
Как больно. Правое крыло, похоже, не на месте.
Но боль! Какое чувство! Я и не знала, что так бывает.
Как вы живете с ней, не убывая?

Пабло:

Заговорила! Пики – крести!
Обалдеть, не встать! Как звать тебя, краса?
Какое имя выдано созданью при творенье?
Давай я посмотрю на правое крыло,
с момента перевязки три часа
прошло.
Все, как одно мгновенье,
пролетели. Как будто времени в природе больше нет.
О, дорогая, нам не повезло!
Крыло-то просто так. Уж ни на чём не держится.
Вот я его тяну, и вот оно отпало.
Повернись на свет,
мне плохо видно.

Адель:

Теперь под ним всё чешется.
Нет,
не достать рукой, но боль пропала.

Пабло:

Вот видишь, не обидно.
Лишь отдала полёт, как появилась речь.
Зовут то как? Как обращаются к тебе в молчанье?

Адель:

Дай поразмыслить. Есть что на плечи
мне набросить? Чуток знобит.
Мне говорили – грациозна, и полёт мой лёгок.
(Ах да, полёт теперь у вас – походка
без изменения орбит).
Тут весит всё. Так, строго
говоря, лишь бег есть быстрое движенье.
Но не сегодня. Пока ещё постель.
Пока привыкнуть надо. Ноет шея.
А звать? Зови меня Адель.
Да, вроде бы находка.
Мой здешний слух не режет это имя.
С него земную жизнь свою начну.

Пабло:

Но как же ты общаешься с другими?

Адель:

Мы ангелы, нам фразы ни к чему.
Какая мерзость: мысль оформить в звуки.
Прямую связь отдать в обмен на слово?
Как точность можно поменять на муки
объяснений? Не лучше ль промолчать,
чем быть непонятым в процессе разговора?

Пабло:

Боль кончилась? Иль мне позвать врача?
Ах да, врачи не ходят по домам в моём столетье.

Адель:

Не надо доктора. Взгляни на левое крыло,
перо упало. Третье
уже с момента переноса в дом.

Пабло:

Гляжу. У основания всё снесло,
здесь под крылом,
как рваный шрам. Болит?

Адель:

Скорее жжёт, но так вполне терпимо.
Залей водой. Потом пусть сохнет. Всё – пустяк.
Здесь эти крылья так ранимы.
Они перо и кожа плюс костяк.
Там где была я – крылья мнимы.
Подумаю, и вот оно, крыло —
перемещенье просто: мысль о цели,
и цель достигнута. Прикрой стекло —
свет фонаря так ярок на постели.

Пабло:

Задернуть штору. Она же так ослабла!
Пускай поспит. Как сложен мир. Кому бы рассказать,
так не поверят.

Адель:

Как звать
тебя, спаситель?

Пабло:

Пабло

Адель:

Проверь, что ты закрыл все двери.
Я буду спать.