Без срока давности

Встреча с Шибаевым

Невесело встретил город дезертира. Безлюдные улицы, усеянные битым стеклом, безмолвные глазницы окон, черные руины пожарищ — вот все, что осталось от любимого места отдыха — Пушкинского бульвара. Гранитный памятник поэта свален с пьедестала, разбит... Возле поверженного памятника фотографируются офицеры местного гарнизона.

Мокрая листва устилает дорожки парка. Потревоженные вороны с карканьем взлетают над почерневшими стволами деревьев и тут же, одна за другой, кружат в сером, беспросветном небе.

Откуда-то издалека, со стороны жандармерии, доносятся выстрелы...

Неясный тревожный гул надвигался на Копыленко. Через несколько минут из-за поворота выдвинулась молчаливая толпа. Промокшие, пронизанные осенним ветром, люди испуганно озирались по сторонам.

По тротуарам вышагивали немцы в стальных шлемах, с автоматами наизготовку, в черных, тускло поблескивающих плащах. Гортанными окриками подгоняли они горожан, направляя их к площади. Там сколачивали виселицы...

...Толпа подхватила Копыленко, пронесла мимо разрушенного здания городской библиотеки и выплеснула к месту «акции устрашения». Когда эсэсовцы, замыкавшие шествие, оцепили площадь, к ним присоединился отряд полицаев. Командовал ими полицай в темном суконном костюме, в сапогах и поношенной шляпе на большой тыквообразной голове. На плече болтался короткостволый, похожий на обрез, карабин. Руку полицая перехватывала повязка. Он лихорадочно вертел головой: от виселицы к толпе, обратно к месту казни, прислушивался к рокоту толпы, поминутно поправляя повязку. Затем подошел к Копыленко. Подозрительно осмотрел с ног до головы, задержал взгляд на заросшем подбородке, качнулся с пятки на носок и спросил, дохнув самогонным перегаром:

— Кто такой? Откуда?

— Кому тут отходная, господин полицай? — ответил вопросом на вопросы Копыленко и с трудом узнал свой голос.

— Бумаги! — рявкнул полицай, — а не то задергаешься рядом...

— Я уклонился от службы в Красной Армии... Свой счет у меня к ним, по наследству — отцовский...

— Уклонился, значится?.. — переспросил полицай, как бы припоминая что-то далекое. — Ко-пы-лен-ко, — прочитал он по слогам, в протянутом удостоверении. — Знакомое что-то... Копыленко? Ко... Постой! Не Митяй ли? «Купец»!..

— Шибаев?! Ну и ну! Дай дух перевести: напустил ты на меня страху... Да опусти пушку, черт пыхатый! Кого все-таки успокоили? — кивнул он в сторону виселицы.

— Директора пионерского дворца. Знамя ихнее прятал... Вот и схлопотал галстук из пеньковой веревки.

«А как ты, ворюга, выкарабкался? Ведь перед самой войной червонец за ограбление всунули», — подумал Копыленко и, вспомнив имя Шибаева, похлопал его по плечу:

— Да, Роман, пришло наше время. А ты неплохо пристроился, пан полицай!

— По призванию, пан коннозаводчик... Пригодилась тюремная академия, — ответил Шибаев в тон Копыленко и хохотнул. — Пойдешь к нам? Могу рекомендовать. Получишь приличную должность...

— Не сегодня, Роман. Я только оттуда, с той стороны... Надо домой, к старикам. А насчет службы — согласен.