Без срока давности

В гестапо

Утром Копыленко отправился на регистрацию.

Заместитель начальника комендатуры, немолодой унтер-офицер принял заявление просителя.

Копыленко, не ожидая вопросов, заговорил быстро, сбивчиво, боясь что его прервут, не дослушают. Он успел рассказать о своем дворянском происхождении, о тех «муках», которым подвергался отец — крупный коннозаводчик Екатеринослава. О своей патологической ненависти к москалям...

Офицер слушал минут пять. Затем принялся куда-то звонить, а сына бывшего коннозаводчика выставил в коридор, где под грязным потолком тускло светила лампочка. Сидя в этом безоконном мешке, на продавленном дерматиновом диванчике, он думал о том, что им не могут не заинтересоваться...

Через десять минут чиновник предварительного контроля вторично проверил документы Копыленко и приказал явиться в гестапо к концу рабочего дня.

В половине пятого у здания бывшего дворца культуры его остановил часовой. Проверил пропуск. Провел вдоль фасада, повернул к боковому крылу здания и показал на дверь, обитую темной кожей. В комнатушке его тщательно обыскал гестаповец с лошадиной челюстью. Потом качнул выбегающим из расстегнутого ворота подбородком, потребовал документы, указал на узкую скамью у стены и бесшумно скрылся за дверью начальника гестапо.

Копыленко вызвали через два часа. Он предстал перед майором и еще одним в штатском, который поблескивал золотой коронкой.

Копыленко вытянулся, поедая глазами портрет фюрера над головой майора, выкрикнул гитлеровское приветствие, дернул головой и замер, ожидая вопросов.

Майор, с маленьким женственным подбородком, с серыми пристальными глазами и вытянутыми в ниточку бровями на сильно скошенном лбу, молчал две-три секунды. Поправив ворот мундира, он заговорил на хорошем русском языке, только слишком отчетливо произнося ударный слог.

— Господин Копыленко, я человек прямой. По-вашему — люблю резать правду матку в глаза... Так вот, мы не нуждаемся в тех, кто спасается бегством ради спокойствия, бездействия или ради коммерции... От каждого, кто идет к нам, мы требуем самоотверженной работы на благо великой Германии. Мы умеем ценить только преданность и отличную работу.

— Я не ради спокойствия и коммерции. Я уже оказал услугу немецкому военному командованию: сообщил номера воинских частей и подразделений, которые обороняли город. Назвал фамилии командиров, принес документы убитого младшего командира Красной Армии...

— Довольно! Это аванс за жизнь, которую вам подарили, — майор ударил по лежащей перед ним папке и с грохотом отодвинулся от стола. — Он переглянулся со штатским и вышел из кабинета.

— Вешать вас мы не собираемся, — занимая место майора за столом, сказал человек в штатском. — Это подождет...

Копыленко согласно закивал, напрягаясь, чтобы сдержать приступ икоты. Вынул платок и вытер лоб.

— Садитесь, господин Копыленко. Нам предстоит долгий разговор. То, что вы рассказали майору, вряд ли заинтересует службу гестапо. Вы, надеюсь, понимаете это?

После небольшой паузы немец закинул ногу на ногу и поспешил разъяснить:

— В вашем досье есть анкетные данные. Заполнялись они давно и предназначались не для нас... Там все очень сухо: только факты и даты. Сейчас мы попытаемся вместе расшифровать их... Меня зовут Альфред Люц. Звание — майор. Меня интересует все, но по-другому: детали, психология, ваша судьба с пеленок и до нашей встречи. Можете начинать...