Обычные командировки

Взяв по солянке и шницелю, они вернулись за свой столик, молча принялись за еду. Когда дошло до яблок, Фролов полушутя-полусерьезно приказал:

— Теперь рассказывай.

— Что? — удивился Сомов.

— Все. Про себя.

— Так я же написал в анкете и в биографии.

— Ну вот еще! Буду я ковыряться в твоих бумажках, когда ты сам налицо. Выкладывай, где родился, где крестился и так далее.

— Родился здесь. Крестить не стали: боялись простудить. Окончил школу, немного работал на заводе, а потом пошел на юридический. Под судом и следствием не был. Отец военный, полковник в отставке. Всю войну был в разведке. Потом работал следователем, военным прокурором. Сейчас преподает на юрфаке. Мать учительница. Сестра инженер-экономист, старший брат в погранвойсках, пошел по отцовской линии.

— Ты давай-ка о себе поподробнее.

— Рост — 185, вес — 75, не женат. Не пью. Курю второй год. Предпочитаю «Яву», когда нет, сходит и «Памир».

— Популярно объясняешь. А на кой черт тебе этот уголовный розыск понадобился?'

— Семейная неприязнь к убийцам, бандитам и хулиганам.

— Убийцы у нас бывают, хулиганы тоже найдутся, а вот где же я возьму тебе бандитов? А погони у нас только по глупости — когда провалим операцию по задержанию. Спугнем преступника или из рук выпустим, он бежит, а мы его всем хором догоняем, как в кино.

Фролов взял еще яблоко, надкусил, с хрустом разжевал и с каким-то искренним сожалением обобщил:

— Нет у нас романтики, Сомов, и не ищи. Больше в грязи топчемся. Вот прикинь, сколько весит «Тайна»... А в ней каждый листик — часы кропотливой работы. Вот, скажем, ходил я тогда за одной компанией целую неделю, можно сказать, с утра до ночи, но так ни за что и не зацепился. Больше того, в конце концов убедился, что люди те не имеют никакого отношения к делу. Вот и написал я короткий рапорт о том, что мои поднадзорные к убийству не причастны. Всего пять строчек, а за ними неделя на морозе. Это я тебе к тому, чтобы ты в документах еще и между строчек читать учился. Ты «Калину красную» видел?

— Видел. Хороший фильм.

— Не то слово. Отличный фильм. И какой славный мужик был этот Василий Шукшин. Я бы его, не задумываясь, взял к себе в отделение старшим инспектором.

— А пошел бы он к вам?

— Пошел или нет, дело не в этом. Только в своей «Калине» он малость запутался, не знал, куда девать своего Егора. Оставь он его в колхозе, сделай его таким усердным работягой, никто бы Шукшину не поверил. Была бы еще одна серенькая картинка про «благородных» подонков. Я так представляю: Шукшин думал-думал и, чтобы выпутаться, притащил в фильм банду и ее руками разделался с Егором. Так вот все бы ничего, все правильно, но «Калина красная» про сегодняшний день, а банд таких нет уже лет двадцать. Правда, и сейчас встречаются матерые преступники-рецидивисты, но самый-то преступный мир давно развалился. Рассылался, превратился в прах. Нет никаких «джентльменских» законов у сегодняшних преступников, ломаного гроша не стоит их честное слово, а разговор о «ворах в законе» — пустой треп. Помню, посмотрел я «Калину красную», вышел из кино, а впереди две старушки идут, обе, видать, туговаты на уши. Одна говорит: «Кругом у нас банды». А другая ей: «И не говори, милая, намедни, дьяволы, кладовку очистили, пять банок компота унесли да еще и самовар». — «Кладовка что, сноха рассказывала, магазин ограбили. И куда только смотрит милиция!»

Подозреваю, что ты, Николай, пришел в уголовный розыск раскрывать убийство Егора, ловить ту банду из «Калины красной» или еще какую-нибудь похлеще. Не надейся. Я тебе отдал самое страшное нераскрытое преступление в нашем городе за последние пятнадцать лет.

Сомов слушал молча. Не хотел он Фролову ничего ни объяснять, ни доказывать. В уголовный розыск пошел потому, что давно нравилась эта престижная мужская работа. Вот интересно, если спросить самого Фролова, почему он здесь, почему сам пришел сюда, а не подался в киноактеры, что он ответит? А из него, наверное, запросто получился бы отрицательный герой, в особенности если скорчит зверскую рожу и заорет, как там, в кабинете. Фролов доел яблоко, вынул из кармана белоснежный платок и аккуратно вытер губы.

— Забирай яблоки, и пойдем. Посмотрим вместе твою «Тайну». Я специально выкроил пару часов.

Сомов еще не успел встать, как кто-то окликнул Фролова. Человек слишком громко для общественного места спрашивал с нарочитой ухмылкой:

— Как живешь, Леша? Как твои разбойники? Всех поймал?

Фролов ответил в тон:

— Грозе спекулянтов привет!

«Гроза спекулянтов», чернявый, плечистый молодой человек, подошел к Фролову, поздоровался и взглянул на Сомова.

— Ба, кого вижу! Ты-то как сюда попал?

— Проголодался, — вставая, ответил Николай. И тоже обменялся с ним рукопожатием.

Фролов ткнул пальцем в живот чернявого и спросил удивленно:

— А ты, Чельцов, откуда его знаешь?

— Как же, мы с Николаем Сомовым близко знакомы. Ближе некуда. Вплотную. Он тебе не рассказывал, как этой зимой на мне первый разряд по самбо заработал?

— Шутишь, Володька, — Фролов искренне удивился, — ты же у нас чемпион «Динамо».

— Так то «Динамо», а на областных соревнованиях я продул схватку вот этому самому студенту. И заметь, Алексей, не по очкам. На третьей минуте он заставил меня сдаться. Не мог же я допустить, чтобы он сломал мне шею. Без шеи голова ни к чему. Ну а без головы как бы я спекулянтов ловил? Ладно, лучше расскажи, Николай, что ты у нас делаешь? Практика?

— Сомов назначен ко мне в отделение инспектором, — не вытерпел Фролов.

— Значит, ученье позади? Поздравляю. Тебе, Леша, повезло. Теперь не будешь бегать к моему начальнику и занимать меня на задержания. Теперь у тебя свой самбист. Да и на соревнованиях вы теперь в люди выбьетесь. Только ты учти, с этим Сомовым надо поосторожнее. Посмотрел я на него, думаю, интеллигент, телок, хлюпик, и расслабился. Ну, а он мне подсечку, потом рычаг и удушение. Хватка у него мертвая и выдержка дай бог. Можешь мне поверить. Ну, я пошел. Ты в какой комнате, Николай? В девятнадцатой? Забегу. Теперь тебе придется из «Науки» в «Динамо» перебираться.

Чельцов пошел к кассе, а Фролов без всякого стеснения с любопытством рассматривал Сомова. Николаю это надоело, он взял пакет с яблоками.

— Пойдемте?

— Пошли, подорлик. Только сигарет купим.

Пока Сомов доставал первый том, Фролов поставил возле письменного стола еще один стул. Усевшись, он пододвинул к себе дело, перелистал несколько страниц и остановился на документе, на котором было написано: «Протокол осмотра места преступления».

— В делах при расследовании убийств почти все зависит от качества первоначального осмотра места преступления. Как бы ни был хитер преступник, но следы он оставляет. Так?

— Это хрестоматийная истина, — ответил Сомов и про себя решил, что уж если ему предстоит экзамен, то он сумеет поставить экзаменатора на место.

— Здесь к моменту осмотра все испортил пожар. А что осталось, перевернули вверх тормашками пожарные. Наши криминалисты работали несколько дней и установили следующее. Первое — запоры в квартире Яковлевых повреждений не имели. А у них были весьма серьезные замки! Три штуки, и все нестандартные, заказные. По заключению криминалистов, преступников, а их, возможно, было несколько, в квартиру пустили сами Яковлевы. Уходя, уже после того как начался пожар, бандиты аккуратнейшим образом замки закрыли. Ключами, на все обороты, снаружи.

— Зачем? — забыв, что собрался «выдержать марку», спросил Николай.

— Скорее всего, чтобы за время, пока будут вскрывать замки, огонь разгорелся сильнее и уничтожил следы. Второе. Эксперты выяснили, что преступники перед поджогом облили ацетоном мягкую мебель. У тебя есть чистая бумага?

Сомов достал из ящика стола стопку бумаги, шариковую ручку, положил перед Фроловым.

— Быстро ты обзавелся всем необходимым, — одобрил Фролов и четкими штрихами стал рисовать план квартиры. — Обрати внимание: Яковлевы были людьми осторожными. Во всем доме только у них на окнах оказались решетки. Причем такие, что здоровым ребятам из пожарки сразу сломать их не удалось. Замки на двери — они у нас в научно-техническом отделе хранятся — сделаны каким-то умельцем. Добротные, с секретами. Ни ключей не подберешь, ни отмычками не откроешь. Зачем решетки? Зачем замки?

— Возможно, они боялись, чтобы не пропало то, что лежало под паркетом?

— Верно. Если о том, что было в тайнике, кто-то знал. Яковлевы жили скромно. Ни в чем себе не отказывали, но и не швырялись деньгами. Старик получал пенсию по возрасту и еще работал сторожем в научно-исследовательском институте. Его жена вела хозяйство. Дочь их Людмила — невропатолог, работала в платной поликлинике. В общем, бюджет их семьи составлял в среднем триста рублей в месяц. За несколько лет до гибели старуха положила в сберкассу шестьдесят тысяч старыми и больше не добавляла, а только расходовала. Жили они замкнуто. Кроме подруги дочери, у них никто не бывал. Гостей не приглашали, спиртным не баловались. Дочь каждый год ездила на юг, по путевкам или самостоятельно, «дикарем». Как мы ни старались, никаких сомнительных знакомых у нее не нашли. Образ жизни погибших достаточно хорошо изучен. Все это ты найдешь в деле. Но вот проклятый вопрос, на который не могу ответить: кому открыла дверь старуха? Дочь в то утро до двенадцати дня находилась на дежурстве в поликлинике. Старик дома лежал больной. Причем учти, не вставал с постели. В деле есть допрос участкового врача, которая навещала его накануне. Мы сразу проверили: врач не имела отношения к преступникам. Я думаю, что старуху вынудили сообщить секрет тайника под паркетом. Кстати, она умерла последней. Возможно, что у нее на глазах погибли муж и дочь. Вот ты и скажи мне, подорлик, что может заставить такую старуху, а характер у нее суровый был, пустить незнакомых людей да еще и угощать их. Если ответишь на этот вопрос, убийцы будут у нас.

Николаю почудилась усмешка в глазах Фролова, он решил смолчать, во всяком случае не задавать лишних вопросов, однако не удержался:

— Дайте срок... Отвечу.

Теперь уже Фролов не скрывал улыбку, встал, давая понять, что разговор исчерпан, и уже у двери обронил:

— Поживем — увидим.

В конце дня начальник уголовного розыска вызвал Фролова. Выслушав его доклад о текущих делах, поинтересовался:

— Ну как новичок?

— Как вам сказать? Молокосос с гонором...

— Я бы рекомендовал вам, майор, выбирать выражения.

— Слушаюсь, товарищ полковник... Но если я перейду даже на французский, работать у меня все равно некому. Все старшие, опытные у меня заняты, вы сами знаете. Шаламов и Потеряйко хорошие ребята, но они только-только начинают самостоятельно разбираться в простейших вопросах. А вы мне еще и Сомова.

— Ладно, Фролов. Доставайте фунты стерлингов, выпишем вам из Скотланд-Ярда двух агентов. — Окончательно рассердившись, полковник прошелся по кабинету, остановился против Фролова и продолжил уже более серьезно: — Где я найду вам опытных? Где? Сами-то вы, Фролов, когда пришли из средней школы, каким были? Не помните, как вас мошенница надула? Забыли? А зря... Что вы Сомову поручили?