Подьячий Разбойного приказа

* * *

— По краю стены может проходить резьба. Вот такая вот…

Клава нарисовала углем на досках стола причудливый узор и отряхнула пальцы от сажи.

— …он Липкие Слова снимает. Не все, конечно, но большинство.

Паршиво. Я очень на Липкое Слово рассчитывал. А теперь есть вероятность того, что оно снимется, как только я до верха стены доберусь. А падать оттуда — высоко…

Кстати, под стеной, вернее, между высокой и малой стеной — действительно прятались волчьи ямы. Мало того, что замаскированные, так еще и наверняка какими-то Словами прикрытые. Как я узнал? Ну так настин венец ведь не только Источник видит, но и просто сквозь землю и стены видеть позволяет. И хотя такое его использование — все равно что с помощью телескопа Хаббла за голыми девушками подсматривать, но мы не преминули подсмотреть… тьфу ты, то есть, посмотреть намежстенное пространство с помощью венца от леса. Там всё этими ловушками усыпано. Еще она проблема…

— Викешенька… — Клава, заметив, что я ушел куда-то мыслями, замолчала, а потом, посмотрев на меня своими огромными голубыми глазами, решилась, — А ты меня любишь?

— Люблю, Клавочка, — ласково улыбнулся я.

— Так же, как остальных? — с надеждой спросила она.

Нет, все же воспитание, которому подвергаются боярские дочери — что-то нездоровое. Как же оно психику ломает, если девчонка согласна, чтобы ее любили ХОТЯ БЫ так же, как остальных? Быть самой любимой, как Аглашка, она даже не претендует. Потому что настолько не уверена в себе, что явно считает себя недостойной любви.

— Так же, — снова улыбнулся я.

— Правда-пра…ммм

Я прервал ее вопрос поцелуем.

— Правда-правда, Клавочка.

И знаете — вот это вот сияние в ее глазах… Да я теперь готов горы свернуть, не то что в какой-то там Дом влезть! Штурмом его взять! В одиночку! Голыми руками!

Хотя, нет — насчет голых рук я все же преувеличил.