Дом со скрипом

Под спальню была зарезервирована тоже не самая маленькая комната и Лиссандра обошлась бы и меньшей, и даже, наверное чувствовала себя в ней уютней, но именно у этого помещения имелся один весомый плюс. Деревянная кровать, настолько монументальная, что бывшие жильцы, практически подчистую вынесшие внутреннее убранство дома (кое-где были сняты даже стенные панели), не пожелали связываться с её перетаскиванием. Вещей из дома девушка привезла не так много, и уж запасной кровати среди её поклажи точно не было. Хорошо ещё мама настояла на том, чтобы впихнуть ей скрутку с тонким матрасиком, а то ближайшие пару дней пришлось бы ей спать на голых досках.

Лиса сбежала по лестнице, выплеснула в траву очередное ведро грязной воды и подумала, что неплохо бы сделать перерывчик, чая выпить, или хотя бы пожевать ссобойку, запивая её водой из колодца, если с печью с первого раза совладать не удастся. Но уже спустя пару минут вспомнила, почему не сделала этого раньше — кухня до сих пор осталась невымытой даже вчерне. Или наплевать? Не настолько уж она брезглива, можно ж вполне и на крыльце расположиться. Нет, если сейчас остановиться, дать себе расслабиться — запланированные на сегодня дела она точно не доделает. И Лисса опять взялась за воду и тряпки.

Кухня была вычищена и если не сверкала и блестела, то уж посвежела точно, однако расположиться на отдых в ней по-прежнему не тянуло. Почему? Лисса огляделась — нет, взгляд ни за что не дисгармонирующее не цепляется. И тут её осенило: несмотря на приоткрытую на улицу дверь и пару кубометров вынесенной грязной воды, воздух был по-прежнему тяжёлым. Почему? На самой кухне точно ничего не завалялось: она, с мокрой тряпкой наперевес обследовала все уголки. А рядом? Вроде бы где-то тут должно быть отдельное помещение для хранения продуктов.

Стыдливо скрипнула дверь в кладовку, открывая источник неприятного запаха. Неопрятная куча чего-то, впоследствии оказавшаяся кублом из тряпок, имевших резкий, какой-то прямо звериный запах и в другом углу куча хорошо обглоданных и основательно просохших костей. Это ещё что за инсталляция?! О! Инсталляция!

Лисса схватилась за этюдник. Пол, на который она с размаха плюхнулась, скрипнул вопросительно, но заинтересованно смолк.

Карандаши? Нет, грифели! Линии — тонкие, аккуратно вычерченные, ложились поверх широких мазков, а кое-где, где того требовал творческий замысел, по уже нарисованной части картины приходилось проходить пальцами растирая и размазывая и тут же, поверх подрисовывать детали.

Она рисовала не неопрятную кучу — что в ней как таковой может быть интересного? Она рисовала настроение. Зыбко-неопределённое, немного загадочное, тревожное и мрачноватое.

Остановилась только когда свет окончательно ушёл. Рисунок получился, мягко говоря, не для продажи. И даже не для публичной демонстрации.

У неё таких уже целая папка накопилась.

Ужин был поздним, и на него у неё было то, что осталось не съеденным в обед. Ну и нестрашно, стройнее будет. Зато печь разожглась буквально с одной спички, чего Лисса совершенно не ожидала, если учесть, какие неубедительные палочки и щепочки она насобирала по окрестностям в качестве топлива. Сидеть перед потрескивающим огнём, медленно жевать то, что мама на дорожку насобирала было необычайно уютно, а от постепенного осознания, что она оторвалась от семьи, осталась совершенно одна да ещё и в чужом мире, живущем по собственным, во многом неизвестным ей правилам, становилось немного тревожно.

Дом легонько, чуть слышно, сочувственно вздыхал.

Но на самом деле, девушка ни о чём не жалела. Она хотела каких-нибудь перемен в своей жизни и хотела отдельную студию. Кто не пробовал рисовать, приспособив под это дело уголок семейной кухни, тому не понять. После четвёртого курса Художественной Академии Лиссандре посчастливилось найти подработку — смонтировать выставку Эрмена Дега, по творчеству которого она как раз собиралась защищать дипломную работу. Так Лисса впервые попала к байхи в тихий уютный университетский городок и захотела если уж не остаться насовсем, то хотя бы задержаться подольше. И очень жалела, что работа носила эпизодический характер, а средств, чтобы просто так задержаться не было. И на этот домик наткнулась, когда бродила по окрестностям в поисках вдохновляющих пейзажей. И ещё целый год спустя, пока работала над дипломным проектом, готовилась к защите теоретической части (экзистеционалисты прошлого столетия и Эрмен Дега как центральная фигура этого направления), время от времени просматривала сводки рынка недвижимости и тихо радовалась, что дом, который она для себя присмотрела, так никто и не купил и даже на длительный срок в аренду он не сдавался.

Дом был неказистым, хотя и довольно просторным, двухэтажным (и даже трёх, если считать тёплую мансарду), но пустовал он давно и потому словно бы нахохлился, надвинул крышу на помутневшие глаза-окна, потемнел деревянными брёвнами стен, допустил в стыки бодро зеленеющий мох. Потому, наверное, местные его и обходили, из-за вида больно непрезентабельного. Но крыша не текла, стены исправно держали тепло, в подвале не завелась сырость, а на престиж Лиссандре было глубоко наплевать, она от равнения на него отказалась примерно в то же время, когда перестала краситься.

Великоват только для неё одной, ей своей особой такое пространство не заполнить, званые вечера она устраивать не собирается, а идея запереть пустующие помещения почему-то казалась неправильной. Хотя, с рациональной точки зрения так и следовало поступить, но рациональность так же никогда не была сильной стороной её натуры, а простор, и то что через широко распахнутые двери видно заглядывающее в окна солнце, ей даже нравилось.