Школа на краю империи

Глава 17

Кабинет был скучным.

Массивная, громоздкая мебель из дорогих сортов дерева. Ворсистый ковёр под ногами. Два окна, выходящих на чугунные ворота и проспект Дарвина. К директорскому столу примыкали ещё два столика, составленные в некое подобие буквы «Т». Конструкцию обступали стулья с мягкими спинками. Над головой директора висела массивная рама с гербом Дома Эфы — атакующей змеёй.

— Мистер Андерсон, — сказал я.

Извините, не смог удержаться.

Глеб Олегович не был похож ни на одного школьного руководителя, виденного мною ранее. Начну с того, что человек напрочь игнорировал общепринятый дресс-код. Вместо солидного пиджака с галстуком — полувоенный френч. Вместо животика, залысин и дряблых мышц — поджаристая фигура бойца ММА. Череп выбрит наголо, вдоль виска змеится уже знакомая татуировка. Глаза холодные, пронизывающие. Серо-стального цвета.

— Присаживайся, Сергей.

Лёгкий кивок — и мой сопровождающий скрывается за дверью.

Несколько секунд директор сверлит меня немигающим взглядом. Я обратил внимание на минимализм рабочего стола. Ни ручек, ни пресс-папье, ни папок с документами. Единственная деталь, которую Андерсон соизволил оставить, — чёрный телефон. Кнопочный, без наборного диска. И это, я так понимаю, последний писк технологической моды.

— Обычно потенциалы не создают проблем, — начал издалека Андерсон. — Они слабы. Уходит год медитативной подготовки, прежде чем я наблюдаю прорыв. После этого человек обретает сверхспособность. Делается сильнее, быстрее, выносливее. За год мы превращаем хлюпика в неплохо подготовленного бойца. С этого момента те, кого гнобили и унижали, начинают отыгрываться. Второй год обучения — время дуэлей и смертей. Мы теряем внушительный процент одарённых на данном этапе.

— Не понимаю, — сказал я.

— Чего?

— Одарённых в стране очень мало. Два процента из всех потенциалов получают первый ранг. Вы же эту школу построили не по доброте душевной, Глеб Олегович. Дому Эфы нужны рекруты. А вы так бездарно разбрасываетесь людьми.

Директор не удивился моему вопросу.

Похоже, он отвечал на такие выпады регулярно.

— Видишь ли, Сергей... Как ты изволил заметить, одарённых мало. Это парадокс, но подавляющее большинство потенциалов нам не интересны. Первогодки — это расходный материал. «Нули» гибнут пачками, нам их не жаль. Извини за откровенность.

— Ничего страшного.

— Так вот, я сказал, что второй год — время смертей. Не уточнил, правда, чьих. Старшеклассники безжалостно зачищают ряды потенциалов. Наслаждаются своей силой. А теперь маленький секрет: нас интересуют лишь те «нули», что сумели выжить в этой мясорубке. Некоторые совершают на арене свои прорывы, инициируются и переходят на более высокую ступень развития. Экстремальные условия, постоянная опасность — вот залог получения дара. По моему скромному мнению, даже медитации не столь эффективны.

— Кажется, я понял.

— Хорошо. Значит, можно приступать к следующему пункту. Мы запретили бои вне арены, потому что раньше они имели обыкновение превращаться в неконтролируемые побоища. У всех есть друзья. В гимназии учится много ребят из клана. Один решил заступиться, второй подключился, третий... И вот уже стенка на стенку. А это нас не устраивает.

— Превращает культивацию в бойню, — догадался я.

— Именно.

— Знаете, всё равно как-то... нерационально. Грамотная стратегия — выращивать как можно больше клановцев, а не убивать их.

— О, ты не прав. У нас есть статистика. На заре своего существования гимназия выглядела вполне безопасным местом. Все дуэли были запрещены. Носить оружие дозволялось только детям аристократов, применять — никому. Гимназисты усиленно медитировали, выполняли все предписания... и знаешь, что?

— Что? — подыграл я.

— Прорывов было меньше на шестьдесят три процента.

— Даже так.

— Даже так, — кивнул директор. — И мы ввели новую систему. Подростки не стали кровожадными монстрами, как следовало ожидать. Число драк выросло, количество смертельных исходов — тоже, но в пределах разумного. Сейчас отсеивается около четырнадцати процентов потенциалов. Зато пробуждённых стало больше.

— Интересная математика.

— Ну, мы не сразу это вычислили. Поначалу были дикие потери из-за массовых драк. Мой предшественник сделал выводы и предложил изменить Устав. Теперь мы довольны.

— Благодать, — хмыкнул я. — Познавательная лекция, и всё такое. Можно идти?

— Нет, — нахмурился Андерсон. — План был хорош, но он не предполагал смерти пробуждённых от рук потенциалов.

— Это вы на что намекаете?

— Ставрин. Ты убил на пороге моей школы наследника уважаемого рода, входящего в клан. Пробуждённого, освоившего дар телепортации.

— Очень жаль. Надо было телепортироваться на урок, а не лезть к первогодкам.

— До этого, — директор пропустил шутку мимо ушей, — у тебя возник конфликт с Барским. И тоже за пределами арены. Без дуэльной регистрации.

— Меня хотели избить. Толпой. И откуда вы обо всём этом знаете?

— Не твоего ума дело.

— Ладно.

— Барский не прощает обид. А ты не умеешь отступать. И я предвижу очередную волну проблем.

— Поговорите с Барским. Причём здесь я?

Андерсон забарабанил по столу пальцами.

— Скажу откровенно: мне всё это не по нраву. Я слышал, после драки ты лишился памяти и взял справку на три дня. Это правда?

— К сожалению, всё так и было.

— Оставишь документ у секретаря.

— Понял. Можно идти на урок?

— Нельзя. Ты мне не нравишься, Иванов. Странный ты какой-то. Вроде, забитый подросток из низов, мечтающий лишь о том, чтобы выжить и обрести хоть какое-то скромненькое умение. Не прошло и трёх недель, а ты уже калечишь и убиваешь людей. Причём, не других «нулёвок», а тех, чьи родители смогут здорово испортить твою жизнь.

— Наложите взыскание?

— За сегодняшний проступок — да.

— А за Барского?

— Мы располагаем фактами, доказывающими его вину.

— Понятно. Если вы не против, выскажу своё мнение по сегодняшнему происшествию.

— Давай.

— Ставрин зацепил меня, я ответил. Он мог бы померяться силой на кулаках, но полез за своим танто. Выбора мне не оставили. Пришлось защищаться. Я немного изучил ваши правила. Самооборона в пределах гимназии допустима.

— Ты превысил нормы допустимого! — директор хлопнул ладонью по столу.

— Раскаиваюсь в этом. Зато я жив.

— Не похоже, что раскаиваешься.

Пожимаю плечами.

Андерсон вздохнул, потянулся к телефону и, набрав короткий номер, произнёс в трубку:

— Валюша, позови сюда Вадима. Да, сейчас.

Не успел я опомниться, как рядом материализовался второй участник спектакля. Вадим Петрович, собственной персоной.

— Покажи нож, — попросил Андерсон.

Прыгун, судя по всему, подготовился. На стол перед директором лёг увесистый конверт, на котором проступило несколько коричневых капель. Андерсон отогнул уголок и вытащил двумя пальцами мою выкидуху. Придирчиво осмотрел. С некоторой, я бы сказал, долей презрения.

— Насколько я помню, Иванов, тебе для самообороны выдали кастет. Стандартное оружие, его получают все первогодки.

— У меня проблемы с памятью, Глеб Олегович.

— Ты мне зубы не заговаривай. Выкидные ножи в ларьках с мороженым не продаются. Да и денег у тебя на такую игрушку нет. Доступа к оружейным домам Эфы ты не имеешь, поскольку не числишься в клане. Где достал?

Снова пожимаю плечами.

Очень удобно.

Потеря памяти — отмазка на все случаи жизни. Где живёшь? Не знаю. Почему не сделал домашнее задание? Вот справка, мне всё можно.

Шучу, конечно.

Я — человек ответственный. И сообразительный. Поэтому осознаю одну вещь — директор вряд ли наблюдал из своего окна за потасовкой внизу. Ему кто-то доложил о происшествии. Охранник из будки не звонил. Мобильников в этом мире нет. Значит, телепатическая связь. Не исключено, что Андерсон и сам относится к категории телепатов. А значит, способен влезть в мою многострадальную голову.

— Подарок, — сказал я.

— Уже лучше, — хмыкнул директор. — От кого?

— Парнишка один. Турист.

Я почти не врал. Выдав информацию про туриста, я нарисовал в своём воображении образ Феди — условный, без излишней детализации.

Вовремя.

Нечто коснулось моего разума. Словно дуновение ветра из ниоткуда в никуда. Вскользь, ненавязчиво. Я понял, что образ считали, но от более глубокого сканирования отказались. Это что, незаконно? Телепаты не имеют права копаться в чужих мозгах без разрешения?

Надо бы выяснить.

В другой раз.

А в тот краткий миг, когда чужая воля дала о себе знать, я неотрывно наблюдал за лицом Глеба Андерсона. Самоуверенным и абсолютно непроницаемым лицом. Так и не скажешь, что клановец нарушает некие законы... Вот только проскользнуло в директорских глазах слабенькое... удовлетворение. Заглотил наживку.

— Турист, — задумчиво повторил Андерсон. — Ну-ну.

— Обучение в гимназии даёт право на хранение оружия, — процитировал я один из пунктов Кодекса. — Вернёте ножичек?

Странные в городе Фазисе законы. Вроде, и человек погиб, надо бы расследование организовать. И уж точно не оставлять свои «пальчики» на орудии убийства. С другой стороны, руководство намерено ограничиться таинственными «взысканиями». Как будто я на охоту вышел не в сезон. Или проехал на красный. Интересно, они хоть труп уберут? И что сообщат родственникам погибшего?

Кодекс гласит, что кровная месть внутри клана запрещена.

Проблема в том, что я не являюсь частью клана.

— Я вынужден взять тебя под защиту, — нехотя признал Андерсон, протягивая конверт с выкидухой. — В Уставе прописано, что дуэли, происходящие между учениками, не касаются представителей их родов.

— Это не противоречит Кодексу? — удивился я.

— Рассматривай, как пояснение к базовому документу, — буркнул Глеб Олегович. — Но я бы посоветовал проявлять разумную... хм... осторожность. Родители Антона могут нанять... профессионального убийцу. Или подстроить несчастный случай.

— Формально будут не при делах, — добавил Вадим Петрович. — Полиция и Дом Эфы спустят расследование на тормозах.

— И в чём защита? — не удержался я от сарказма.

— Мы не пустим их на территорию школы, — Глеб Андерсон обворожительно улыбнулся. ***

Отдав секретарше справку, я направился прямиком в мужской туалет. Хорошенько промыв нож, я вытер его насухо туалетной бумагой. Щёлкнул кнопкой, убирая лезвие. Спрятал в карман. После этого умылся, наблюдая за розовыми ручейками, стекающими в раковину. Я мог бы застирать правый рукав и штанину, но, подозреваю, ни к чему хорошему это не приведёт. Лучше купить порошок и выпросить у Бродяги стиральную машинку.

Стоп.

Джан вчера запускала какой-то адский агрегат — стены содрогались от гула. А потом развешивала на складной сушилке футболки и носки. Это я точно помню.

Глупая затея — стирать в дождь...

Покинув туалет, я спустился на первый этаж, чтобы сверить записи в блокноте с расписанием занятий на эту неделю. Сегодня четверг, и я только что пропустил урок геометрии, напротив которого стояла пометка: «взять учебник». Всегда ненавидел точные науки. Пропустил — и не жало. Дальше меня подстерегал полный фарш: