Доброе дело

Глава 2. Работа над ошибками

Пока Борис Григорьевич получал честно заслуженный орден и отмечал в кругу сослуживцев столь знаменательное в своей жизни событие, я, дабы не терять зря времени со своими учебно-научными делами, отправился в университет.

— Чем порадуете, Михаил Адрианович? — поинтересовался я у профессора Маевского после взаимных приветствий.

— Порадую, Алексей Филиппович, порадую, — с хитроватой улыбкой ответствовал профессор, явно пребывая в благостном состоянии духа. — В будущий четверг состоится заседание учёного совета, где будет рассмотрен вопрос о вашей диссертации. Как я понимаю, сама диссертация у вас в целом готова?

— Осталось переписать набело, — подтвердил я.

— Не затягивайте с этим, Алексей Филиппович, — посоветовал Маевский. — Я буду просить учёный совет назначить день публичной защиты вашей диссертации. Тем более, год со дня принятия тезисов учёным советом уже прошёл, практическая основа вашего труда сомнений у совета не вызвала и получила его одобрение, пора теперь завершать дело к общему удовлетворению. Должен вам сказать, — профессор доверительно понизил голос, — Мюнхенский Людвиго-Максимилиановский университет заслуженно считается лучшим в мире по преподаванию артефакторики, и мои коллеги с радостью ухватились за возможность хотя бы как-то превзойти в том вашу альма-матер.

— Что же, Михаил Адрианович, примите мою искреннюю благодарность за помощь и участие, сегодня же отдам диссертацию в переписку, — слова профессора я понял как намёк на будущую успешную защиту. — Кстати, как успехи у Ивана Лапина?

Да, Ваня теперь учится в университете, убедил я его, что без системного высшего образования выше мастера он не поднимется, а парень уже вошёл во вкус, быть хоть каким-то, да начальством ему понравилось. Понятно, сейчас, оставив на время учёбы место мастера на нашем Александровском заводе, он слегка просел в доходах, но именно что слегка — я ему устроил покупку некоторого количества паёв и подсказал, какие прикупить казённые ценные бумаги, так что не так уж ему сейчас и трудно. Он, кстати, успел уже жениться и молодые супруги сейчас ждали ребёнка, а тут ещё переезд в Москву и наём жилья по ценам повыше, чем в Александрове… Но ничего, Ваня молодец, не ропщет, гранит науки грызёт с должным старанием и видимыми успехами. Вот и Маевский его похвалил, что тоже меня порадовало — не ошибся я в Лапине, стало быть…

Вообще, университет я покинул в прекраснейшем расположении духа, однако же по пути домой оно, по мере осмысления истинного положения дел, связанных с моими учебными и научными затеями, постоянно ухудшалось, и дома я предался размышлениям, уже далеко не столь благостным. Да, анализировать причины своих неудач — дело, безусловно, необходимое, а если анализ проведён правильно, то ещё и полезное, но при всём при том столь же безусловно и неприятное. Тем не менее, заниматься пришлось именно этим — разбираться, почему провалилась моя затея с созданием системы обучения артефакторов.

На первый взгляд, вроде бы никакого провала не наблюдалось, более того, имелись явные и неоспоримые успехи — профессор Маевский, а чуть позже и профессор Долотов успешно обучили по моей методе каждый почти по полтора десятка человек, из двадцати семи обученных у двадцати шести поднялся по итогам испытания разряд одарённости, а у единственного оставшегося и без того разряд был третьим, то есть для простого артефактора очень даже высоким. Господа профессора дали самые благоприятные отзывы для учёного совета, про почти решённый вопрос с допуском диссертации к публичной защите Маевский мне уже сказал, и как я понял, если не произойдёт чего-то совсем уж из ряда вон выходящего, то защита будет успешной. Но, увы, всё это смотрелось не более чем утешительным призом, потому что с коммерческой стороны дела обстояли, мягко говоря, неудовлетворительно.

Самое поганое — не удавалось набирать сколько-нибудь значительное количество учеников. За неполные три месяца кое-как нашли четырнадцать человек Маевскому и тринадцать Долотову, и то можно было считать выдающейся удачей. Почему так? А как иначе-то, если реклама тут не работает?! Как, спросите, не работает, почему не работает? Да потому что аудитория вроде как и есть, но нет никаких способов массированного на неё воздействия. Можно, разумеется, давать объявления в газеты, но те люди, которые приходили ко мне учиться, газет почти не читают. Газеты у нас средством массовой (именно массовой!) информации не являются, постоянно их читает исключительно образованная публика, да и то не вся. Расклеивать объявления? А где, скажите на милость? В жилых кварталах, где преобладают доходные дома для небогатых жильцов? Можно, конечно, но кто, опять же, будет их читать? С утра всем не до того, на работу спешат, а вечерами, возвращаясь по домам, еле переставляют ноги, мечтая поесть да поскорее завалиться спать… Ну да, выходные ещё есть с праздниками, но что-то мне кажется, что и по выходным дням тамошним обитателям будет не до чтения бумажек на стенах, а по праздникам так уж точно.

Добавим ко всему сказанному и универсальную отмазку политических неудачников из моей прошлой жизни — народ, мол, не тот. Ну уж какой есть, знаете ли, другого не имеем… В сознании здешних простых людей образование — дело сугубо казённое. Нет, частные учебные заведения имеются и у нас, но они существуют отдельно от простого народа. Сами же понимаете, обычному мещанину, что просто с народной школой за плечами, что ещё и со вторым-третьим разрядом одарённости, учиться танцам или фехтованию никакой надобности нет. А казённые учебные заведения подавляющему большинству народа знакомы исключительно в виде народных школ, плюс ещё гимназий, куда выходцу из простонародья попасть пусть и сложно, но в принципе возможно, как это было с Ваней Лапиным, да университетов. Теперь вот ещё ремесленные училища начинают открывать. Да, есть наряду с казёнными и церковные учебные заведения, но они по большей части кадры для самой церкви и готовят, а по меньшей обучают девиц из простого народа грамоте, счёту, домоводству и уходу за больными.

Это у нас то, что касается факторов, так сказать, объективных, существующих и действующих вне зависимости от моего к ним отношения. Но если бы всё ими одними ограничивалось… Ведь никуда не девался и фактор субъективный — моя собственная оценка перспектив этой хитрой затеи. Тут следовало признать, что с оценкой этой я, мягко говоря, изрядно ошибся, а если говорить без околичностей, то попросту сел в лужу. С полной очевидностью я теперь понимал, что мои прежние несомненные успехи в прогрессорстве вскружили мне голову, что и привело к столь неудачной посадке — я и собственные-то возможности переоценил, а уж условия для их применения оценил совершенно неправильно.

Из всего перечисленного с крайне неприятной, но от того не менее логичной неумолимостью следовало, что моя затея имеет, конечно, блестящие перспективы, вот только доживу ли я до их осуществления или нет, остаётся неизвестным. В будущем же, более-менее обозримом, я пока что видел два выхода из положения, в которое я столь неосмотрительно забрался, и оба они никак меня не устраивали.

Первый выход, самый простой, состоял в том, чтобы диссертацию всё-таки защитить, а учебный проект по-тихому свернуть и как бы забыть. И какая тогда будет истинная цена той диссертации, если придётся похоронить саму её основу?

Выход второй, столь сильного отторжения у меня не вызывавший, всё равно оставался не особо желательным. Можно было обучать артефакторов по заказам заинтересованных предприятий, число коих постепенно расширять, используя как прямое обращение к потенциальным заказчикам, так и свои собственные потихонечку нарабатываемые связи. Вот только и по этому пути мне идти ну никак не хотелось. Мало того, что с этаким образом действий я превратился бы в обычного наёмного специалиста, что считал для себя невместным, так ещё и заказы эти частыми быть не обещали, а потому много я на них не заработаю.

Кстати, редкость таких заказов заранее обусловлена и ещё одной причиной. Что именно выпускает оружейное паевое товарищество боярина Левского и сыновей? Правильно, оружие. Соответственно, и меня среди промышленников воспринимать будут именно как специалиста по артефактам, применяемым в выделке оружия. Объяснять, что моя система универсальна и подходит для обучения артефакторов в любом производстве, придётся каждому потенциальному заказчику отдельно, и не факт, что оно у меня со всеми ними получится. Со стандартизацией и унификацией здесь всё очень и очень плохо, а ещё хуже, что все к этому привыкли, потому что так оно было всегда и везде. Нет, постепенно система стандартов складывается, где сама по себе, а где и усилиями производителей. Вот у нас, например, один и тот же патрон идёт под револьвер, который в нормальном размере, и под скорострельный карабин. Да и до того патроны к старым ружьям и штуцерам выпускались вполне себе стандартные. Но с патронами понятно, это всё-таки массовое производство расходных материалов, тут свои условия диктует количество потребной продукции. Но ведь и артефакты для промышленности можно и нужно делать как можно более универсальными и взаимозаменяемыми, вводя при этом на них чётко определённые стандарты. Тогда, помимо всего прочего, артефакты сильно упадут в стоимости, за счёт чего и вытеснят с рынка мелкосерийную продукцию. Тут ведь что ещё важно? Правильно, кто первым такую массовую выделку промышленных артефактов начнёт, на того, скорее всего, и будут ориентироваться при введении стандартов. Более того, и моя система обучения артефакторов при таком раскладе станет естественной, востребованной и я бы даже сказал, что безальтернативной.

Да уж, перспективочку я себе нарисовал — аж дух захватило. Оставалось ещё понять, как бы всё это осуществить, и прикинуть, с чего бы именно тут начать. Пусть уже завтра я пойду к Шаболдину с просьбой царевича Леонида и начну заниматься делом об отравлении Гурова, понять, как выбраться из незавидного положения с учебными делами, надо уже сейчас, чтобы как только у меня появится свободное от розыска время, сразу и взяться за дело.

Прежде всего следовало определить цели. Именно цели, во множественном числе, выделять тут что-то одно смысла не имело, ибо все мои трудности и задачи так или иначе тесно связаны друг с другом. С определением этим я справился, затратив две чашки густого горячего шоколада и три крепкого чаю. Итак, цели свои я видел следующим образом:

В первую очередь мне следовало сохранить свою систему обучения артефакторов, чтобы при наступлении благоприятных условий можно было её вернуть к жизни и запустить снова. Зря, что ли, придумывал, зря мучился с отработкой?! Да и диссертация у меня на этой самой системе основана… И что, бросить всё и забыть? Не дождётесь!

Вторым нумером шла необходимость патентования этой системы, чтобы все, кто пожелает ею воспользоваться, пока к ней не вернусь я сам, мне за это самое использование платили. Я, знаете, изобретатель и заводчик не из последних, и потому непреклонно убеждён в том, что мои придумки должны приносить мне деньги.