Доброе дело

— Да уж, не последний, — с тяжким вздохом согласился Шаболдин. — Но как вы, Алексей Филиппович, все эти уловки Гурова прояснили?

— Так мы же с вами сколько раз на нехватку улик друг другу жаловались? — напомнил я приставу наши разговоры. — И заметьте, всегда тех улик не хватало больше на Фёдора Захаровича, нежели на Ольгу Кирилловну. Вот я и подумал: а почему так? Да и вы, Борис Григорьевич, сами о том же думали.

— Но догадались-то вы, а не я, — мою нехитрую лесть пристав не принял. — Вот я и спрашиваю: как?

— Только никому, Борис Григорьевич, не говорите, — я даже по сторонам оглянулся, будто страшась, что кто-то услышит. — Я просто подумал: а как бы сам я всё это устроил? Вот и надумал…

— Шутите, Алексей Филиппович? — недоверчиво спросил Шаболдин.

— Нет, Борис Григорьевич, — ответил я. — Просто вы в губном сыске служите, а я — нет. И потому дела сыскные у вас куда лучше, нежели у меня, получаются, а мне проще на место злодея себя поставить. Говорить приставу, что детективов я в прошлой жизни начитался и насмотрелся в изрядных количествах, откуда и почерпнул множество и реальных, и придуманных преступных уловок, с лихвой перекрывающих даже его немалый опыт, я, понятно, не стал.

— Пожалуй, что и так, — признал Шаболдин. — Выходит, Алексей Филиппович, не зря я вашему участию в деле радовался.

— Как и я рад был именно с вами работать, Борис Григорьевич, — не заржавело у меня с ответной любезностью.

— А как вы полагаете, мог ли Гуров вообще выкрутиться? — задался пристав вопросом.

— Без Василькова с его дактилоскопией, может, и смог бы, — предположил я. — А может, и нет. Но с Васильковым — уже никак.

— Получается, смерть Ольги Гуровой нам на пользу пошла, а не супругу её, — не особо весело усмехнулся пристав. — И не скажи я про Алёну Букрину Ольге Кирилловне, может, та жива бы осталась…

— Не осталась бы, — поспешил я успокоить совесть Бориса Григорьевича. — Не было у Ольги Гуровой ни единой возможности выжить. Как отравительница отца она мужу своему нужна была только мёртвою.

— Вот только точно ли это она? — сильного сомнения я в голосе Шаболдина не услышал, но всё же почёл за лучшее его успокоить.

— Она, Борис Григорьевич, она, не извольте сомневаться. Будь это Фёдор Гуров, он бы не стал жадничать и весь яд влил отцу в графин. А склянку бы пустую потом не Николаю Погорелову подбросил, а любимой супруге, — о том, что при таком раскладе в живых бы осталась Марфа Шишова, я дипломатично умолчал. Нечего хорошему человеку настроение портить.

— И то верно, — пристав заметно повеселел. Надо же, пятнадцать лет в губном ведомстве, а душою не зачерствел. Иные, вон, считая чужие деньги, жадностью заражаются, а иные, с ворьём и душегубами дела по службе имея, всё равно людьми остаются.

— Хорошо, что до Рождества управились, — хорошее настроение пристава передалось и мне. — Сделали дело, можем теперь гулять смело.

— И дело доброе, — добавил Шаболдин. — Виновных нашли, невиновных от подозрений избавили, даже о детях Гурова позаботились, пускай он, паскудник, того и не оценил.

Да уж, и правда, доброе дело. Начали с невиновного Погорелова, а закончили детьми Фёдора Гурова, эти-то вообще никаким боком не причастны, вот и нечего им про отца всякие гадости узнавать. Яблоко, конечно, от яблони недалеко падает, и вырасти они могут людьми не сильно хорошими, но это уж как получится, с детства их портить явно не следует.

— Елисееву бы надо позвонить, — хитро улыбнулся пристав. — Похоже, со смертью старшего брата полковника Пяльцева и правда не всё чисто. Вы, Алексей Филиппович, как? Не против по старой памяти у Дятлова посидеть? Винца попьём немножко, пирогов рыбных поедим, да подкинем Фёдору Павловичу занятное дельце? Мы-то, слава Богу, своё сделали…

Ну да, Рождественское предпразднество, пост усиленно строгий, даже сегодня, в субботу, только и можно вином да рыбой обойтись, но ведь и правда, дело-то сделали. Елисеев сам пусть разбирается, тратить ему святочные дни на розыск по Пяльцевым или после Крещения за них взяться, не маленький. А мы с Шаболдиным себе какой-никакой праздник заслужили. Вот только…

— Да я не против, — согласился я. — Но…

— Что такое? — забеспокоился Шаболдин. — Что-то вы, Алексей Филиппович, с лица спали?

— Да вот, знаете, подумал, что за Ангелиной Павловной присматривать надо бы, — ответил я. — Особенно ежели она снова замуж или на содержание к кому соберётся.

— Ох, Алексей Филиппович, ну вот кто вас за язык-то потянул! — в сердцах выпалил пристав. — Подождать не могли?

— Простите, Борис Григорьевич, что-то я и правда не ко времени, — пришлось мне повиниться. — Так что прямо сейчас Елисееву и звоните!