Жаркое лето

Пришел он в себя, когда уже было вокруг совсем светло. Приподнявшись, отряхнулся от соломенной трухи. Огляделся вокруг — поле было пустынным, безмолвным. Солнце еще пряталось за лесом, и Никиту чуть-чуть познабливало. Голова болела и, казалось, была налита свинцом. Он нащупал рукой большую шишку у виска, и понял, что Гвоздь ударил его рукояткой нагана.

Пустая кобура была не нужна. Он снял ее с ремня и забросил далеко за омет. Наскоро притрусил соломой следы ночного пиршества и торопливо стал спускаться по склону пологого оврага к ручью. Вода была холодной, прозрачной. Никита быстро умылся, напился вдосталь и почувствовал легкое опьянение: выпитый спирт давал себя знать.

Поднявшись из оврага, Никита тяжело отдышался, чуть присел и посмотрел по сторонам. Вокруг было безлюдно. Он провел рукой по мокрым волосам и дернул головой, как с большого похмелья. Достав из полевой сумки карту, Никита сориентировался на местности и торопливо зашагал на восток, к условленному месту явки. Теперь он шел открыто, вселяя в себя уверенность, что его, сержанта Красной Армии, сейчас никто не остановит.

Правда, в дороге его настойчиво мучила одна мысль. Что же все-таки произошло? Всю жизнь, сколько он себя помнил, ему внушали, что Украина стонет под игом большевиков, что настанет час, когда она всей грудью вздохнет свободно, и поможет ей Запад, и прежде всего Германия. Так оно вроде бы и случилось.

Когда их отправляли в десант, перед отлетом маленький лысый человечек убеждал, что «настоящие» украинцы ждут своих освободителей с запада, и они их, нахтигалевцев, примут в любом селе с распростертыми объятиями. Стоит только им сказать, что они «оттуда».

И вдруг сегодня первая неожиданность, первая встреча на «закрепощенной Советами земле». И с кем? С людьми, которые только что освободились из заключения, которых карала «десница НКВД». Они, казалось бы, должны были ненавидеть Советскую власть всей душой, а что получилось? Что же произошло? Эти отпетые подонки едва не убили его, защищая свой строй. Нет, здесь что-то не то...

Испуг, душевный испуг, вместо радости, почувствовал Никита в эту первую встречу с «родной» украинской землей. И уже где-то в тайниках души загорался огонек досады и злости на тех своих наставников, посылающих их в такую опасную операцию с непоколебимым уверением, что здесь их ждут как освободителей.

«Вот она доброта истинных украинцев, изнывающих под игом Советов, — Никита зло сплюнул и с ожесточением сломал верхушку молоденькой рябинки, попавшейся на пути. — Тут ухо надо держать востро, не то голова слетит с плеч.»

Он пошел к месту встречи, напряженно оглядываясь по сторонам, прислушиваясь к шорохам и звукам, боясь даже стрекотания сорок. Направлялся в сторону железнодорожного полотна, к небольшой балочке в перелеске, где у старого бетонного мостика был назначен сбор всего отряда.