Жаркое лето
![Жаркое лето](/uploads/covers/2023-10-14/zharkoe-leto-0.jpg-205x.webp)
- Автор: Степан Бугорков
- Жанр: Приключения / Военная проза / Советская проза
- Дата выхода: 1989
Читать книгу "Жаркое лето"
13
Получив от Ефима Ватули сведения о количестве эшелонов, прошедших в сторону Киева, Степан Зленко передал сводку, снял антенну с разлапистой ветви сосны, аккуратно сложил рацию и быстро пошел в заросли можжевельника к тайнику. На поляне его поджидал Никита Кравец.
— Порядок, — отрапортовал Степан. — Начальство в ответ шлет благодарность и надеется на нас, как на верных сынов Украины.
— Спасибо! — буркнул Никита. — Оперативную сводку принял?
— Так точно!
— Что нового?
— Группа армий «Юг» теснит противника во всех направлениях. В районе Умани наши вышли на оперативный простор и крупными танковыми соединениями громят разрозненные части Красной Армии.
— Отлично! — Никита ликовал. — Скоро наступит конец Советам.
Рацию прятали на старом месте, в яме, под вывороченным корневищем толстой сосны. Сверху её аккуратно прикрывали деревянным щитом с насыпанным толстым слоем земли.
В бору было душно. Злые комары, видно, к дождю, не давали покоя. Диверсанты, упрятав рацию, ушли вниз к лесному оврагу, сели на ствол поваленной сосны и закурили.
Вот уже неделю действовали они в тылу Красной Армии: на шоссе Нежин—Киев взорвали имеющий стратегическое значение мост, совершили убийство молодого хлопца, едущего на велосипеде из райцентра в село с почтовой сумкой, напали на воинскую автомашину, с помощью Залаты следили и ежедневно сообщали в свой центр о количестве военных эшелонов, проходящих по главной магистрали Москва—Киев на Юго-Западный фронт — это было главное.
База диверсантов находилась в небольшом сарайчике углежогов, в глуши соснового бора. Когда-то здесь, наверное, еще в двадцатые годы, недалеко от порубки углежоги соорудили себе шалаш, похожий на чум — молодые сосенки вверху связывались гибкими ветвями дубков. Так он и остался в лесу, от времени закостенел. Изредка сюда заглядывал случайный охотник, чтобы спастись от дождя.
Ватуля его давно обнаружил, хотел было подсказать местным сельчанам, чтобы разобрали на дрова, ведь добро пропадает, а потом раздумал и позабыл о нем. И вот он пригодился.
В первые дни еду им доставлял Ефим Ватуля, покупая в совхозном магазине хлеб, консервы, сало, но вчера вечером диверсанты сами напали на автомашину с продуктами. Шофера убили, машину сожгли. Теперь у них был запас сушеного картофеля, сливочного масла, хлеба, да еще десятка три консервных банок свиной тушенки.
Националистическое руководство по ту сторону фронта было ими довольно. Сам Андрей Мельник — «президент» ОУН в один из сеансов радиопередачи объявил им благодарность по радио и представил к награде. Благодарность из центра обрадовала нахтигалевцев, но не вызвала особого энтузиазма. И причина для этого была вот какая.
...Двое суток подряд Никита с Павло Дружбяком ходили в разведку на шоссе Глухово—Нежин, по которому сновали взад и вперед воинские автомашины. Нахтигалевцам необходимо было уточнить, когда движение по дороге затихает, чтобы без потерь, наверняка, подорвать одну из машин, желательно с боеприпасами, и тем самым создать панику среди военных водителей и местного населения. Ведь паника в тылу, словно сырость, разъедает даже кирпичные стены.
На третьи сутки вечером они решили осуществить свой замысел. На выполнение вышли втроем: Никита, Дружбяк и Петр Гаркуша. Засаду решили сделать в самом глухом месте, где дорога резко поворачивала от болот вправо. Диверсанты залегли в придорожной канаве, в колючих кустах терновника, шагах в десяти от грейдера. Машины одна за другой неслись мимо на бешеной скорости, обдавая едкой пылью и гарью. На лес уже спускались сумерки, а автомашинному обозу, казалось, не будет конца.
Никита с Дружбяком знали: с наступлением темноты поток машин увеличится. Чтобы не подвергаться вражеским бомбардировкам, в сторону фронта будут ехать красноармейцы в кузовах, с привязанными к бортам небольшими деревцами, санитарные автомашины, походные кухни. Изредка шоферы включают фары, чтобы не налететь при случайной заминке друг на друга. Охотиться в таком потоке за одной из машин — значит записать себя заведомо в число смертников. Красноармейцы ехали с оружием в руках, готовые в любую минуту отразить внезапное нападение, да и по обочине взад-вперед сновали мотоциклисты, охраняющие дорогу.
Зато сейчас, когда еще не совсем стемнело, дневной поток машин стал заметно убывать. А вскоре и совсем потянулись редкие грузовики. Желанная минута приближалась. Послышалось тарахтенье мотора и расшатанного кузова. Никита привстал. Дружбяк увидел, каким злом зажглись его зеленоватые, как у беркута перед нападением на добычу, глаза, заходили желваки на скулах. Вот он сделал знак рукой. Осторожно отодвигая колючки терновника, диверсанты, пригнувшись, вышли к обочине, залегли на краю канавы.
Со стороны Нежина ехала одинокая полуторка с синими подфарниками. Она двигалась неторопко. Из кузова лилась веселая песня «Распрягайте, хлопцы, коней». Вскоре машина поравнялась с бандитами, обдав их бензинной гарью. Никита привстал на колени и изо всей силы метнул гранату под скаты грузовика. Дружбяк последовал его примеру. Два взрыва одновременно разорвали тишину леса. В их сполохах Никита увидел испуганные, искаженные ужасом и болью лица сидевших в кузове красноармейцев.
Машина проползла юзом метров десять и повисла над канавой. В вечерней тишине послышались предсмертные стоны, крики раненых. Гаркуша приложил к животу автомат и дал по горящей полуторке очередь.
— В лес, за мной! — скомандовал Никита и быстро, как гончий пес, метнулся в частокол придорожного мелколесья.
Но тут вслед им раздалась автоматная очередь. Сбоку заговорил второй автомат. Гаркуша, бежавший впереди, вдруг охнул и упал на землю, хватаясь за ногу.
— Эх, мать твою! — выругался Никита. — Угораздила же нелегкая.
Он подскочил к дружку и стал приподнимать его за плечи.
— Вставай, слышишь, вставай! — говорил он злобно, остервенело. — За нами идут по следам. Видно, чекисты шоссе охраняют. Не встанешь, всем нам крышка.
Он поднял Гаркушу, охватил за поясницу, закинув его руку за шею.
— Пошли, пошли, ничего, не догонят...
Ветви царапали лицо, кололи руки.
— Не могу идти, — прохрипел, задыхаясь, Гаркуша и опустился на землю, — ногу выше колена пробило.
— Павло, помоги, — в сердцах прошептал Никита.
А выстрелы раздавались то справа, то слева. Изредка пули свистели над головой, ударяясь о стволы деревьев, сбивая листья.
Подхватив раненого Гаркушу под руки, диверсанты стали быстро уходить в глубь леса. Выстрелы догоняли их, то замирая, то нарастая с новой силой. Они бежали наугад, потеряв окончательно ориентировку в темноте. Порой им казалось, что они бегут навстречу выстрелам. Останавливались, прислушивались, сворачивали в сторону, где не было слышно автоматных трелей. Впервые жалящий страх острым холодком защекотал в груди Никиты и, как никогда, этот бор показался ему чужим, враждебным, темным, как могила.
Вскоре беглецы натолкнулись на буреломный завал с высокими вывороченными корневищами на склоне глубокого оврага. Кувырком полетели все трое на дно, цепляясь за кусты, теряя из вида друг друга.
Никита с разбега налетел на высокий острый камень, больно ударился плечом. Автомат выскочил у него из рук и упал где-то рядом, на мокрое травянистое дно. Ему показалось: вслед за ним на дно оврага скатился кто-то из преследователей. Еще мгновение — и этот кто-то цепкой хваткой сдавит ему горло...
Он застыл на месте, затаил дыхание. Ночная тишина, жуткая, могильная, стояла в овраге. Никита настороженно прислушался — вокруг ни звука, ни шороха. Он приподнялся и стал искать свой автомат. Поиски вел по кругу, шаря руками по влажной траве. Вскоре он наткнулся на холодный ствол, ощупал оружие — диск был на месте. Он вздохнул облегченно. Выстрелы преследователей остались позади. Над черными вершинам сосен светились редкие звезды. Закурить он боялся: могут ведь обнаружить и по дымку папиросы. Где же остальные?
Через минуту метрах в десяти Никита услышал слабый стон, похожий на собачий скулеж. Он быстро подполз к Гаркуше, который лежал на земле, прижимая к животу раненую ногу. Кравец ткнул Гаркушу стволом автомата в бок, наклонился над ним и зажал рот ладонью.
— Молчи, тварь, убью! — гневно прошептал он. — Хочешь на след навести?
— Не могу, Никита, всю ногу жжет, как огнем...
— Терпи! — сквозь зубы процедил Никита, — сейчас перевязку зробим...
Никита и сам только в эту минуту почувствовал, как мокрые от пота гимнастерка и брюки липли к телу, растертые в кровь ноги в кирзовых сапогах горели раскаленными углями. Донеслись шаги. Кравец схватился за автомат. Из-за кустов тихо вынырнул Дружбяк.
— Кажется, оторвались, замели следы, — прошептал он с тяжелым вздохом, — слышите, выстрелов уже нет...
— С нами бог! — выдавил облегченно Никита. — Павло, помоги сделать перевязку.
Никита на ощупь располосовал финским ножом влажную липкую штанину Гаркуши, достал из кармана индивидуальный пакет. Туго накладывая на рану бинт, Никита почувствовал: верхний виток становится сухим. «Слава богу, кровь удалось остановить, — подумал он, — а ногу-то здорово разворотило, куда теперь ему такому, обузой станет для отряда.»
Гаркуша, видно, от потери крови, лежал без сознания, не стонал, не двигался, еле заметно дышал.
— Петро, очнись, слышишь, — тормошил его Дружбяк, — пора в путь, к своим...
Где-то далеко за лесом стало погрохатывать: то ли это была артиллерийская канонада, то ли гроза. Звезды в вершинах деревьев погасли, мрак ночи сгущался. Бор нестройно и глухо зашумел к дождю. Становилось страшно и жутко.
Гаркуша пришел в себя, застонал, приподнимая голову. С первой минуты не понял, где находится, стал шарить вокруг себя в поисках автомата.
— Успокойся, — осадил его Никита, — сейчас передохнем и в путь. Силы есть?
Гаркуша ничего не ответил, слабо вздохнул и впал в забытьё.
К своим пришли на рассвете, измученные и вымокшие от мелкого дождя, зарядившего с полночи, с опухшими от комариных укусов лицами. Последние метры Никита и Дружбяк несли раненого на самодельных носилках. Гаркуша был без сознания. Его обескровленное лицо в предрассветных сумерках казалось мертвым.
В сарайчике их с нетерпением ждали дружки.
Положив носилки на пол, Никита вытер вспотевший лоб и, ни слова не говоря, устало опустился на сено, разбросанное у стены. Бандиты кинулись к носилкам, разглядывая в полутьме раненого Гаркушу. Они наперебой стали расспрашивать, что произошло в лесу.
Дружбяк торопливо, дрожащими руками прикурил, молчал, поглядывая на Никиту.
Тот тоже не говорил ни слова. Видел, что ранение Гаркуши испугало всех. Минуты три он лежал неподвижно, вслушиваясь в тревожный разговор, затем неожиданно резко приподнялся, попросил закурить. Сразу несколько рук потянулось к нему с папиросами. Глубоко затянувшись, Никита твердо сказал:
— Что носы повесили? Испугались, звери-курицы... Паниковать рано. Забыли, зачем сюда прибыли? Мстить беспощадно за свою неньку-Украину. Ожесточиться и, не жалея сил и живота своего, бить красную сволочь. Ведь мы идем в первых рядах великой освободительной миссии... А за Гаркушу не волнуйтесь, мы окажем ему помощь.