Хайноре. Книга 1

— И что же требуется от моей фигуры?

— Ничего сложного. Стать супругой Дормонда, родить наследника, быть примерной женой. И, поверьте, позже это хорошо вам окупится. Дайте мужчине заботу и уют, и он позабудет о других женщинах, дайте ему сына, и он бросит к вашим ногам все, что имеет, а что не имеет — заимеет и бросит. Эта истина, которая живет не одну сотню лет и проживет ещё столько же, пока мужчины — это мужчины, а женщины — это женщины.

— Как… просто…

— Именно. Я вас покину, одиночество в таких вопросах полезно. К тому же вам лучше хорошенько все обдумать. Верно?

Лира опустила взгляд на свои руки и устало кивнула. Барон Варой ушёл.

Свежий шрам на ладони ярко белел под светом солнца, она гладила его, чувствуя пустоту. Одиночество. Отец и сестра за сотни вёрст, Альма пропала, её жених, будущий муж, призванный по всем законам людей и богов защищать и беречь Лиру, оказался лжецом и предателем… Одна, совсем одна… Даже Древние молчат… Не от кого ждать ответов и помощи…

Лира печально улыбнулась. Она думала, что заплачет, как странно… Сейчас бы плакать, припасть к траве и рыдать вволю, напоить землю слезами, чтобы та проросла чёрной солью и звероягодой, как в той сказке о Горе и Счастье. Да только не было слез. Сухо и пусто, будто не девица, а выпитый до дна штоф. И грусть внутри такая сладкая, как дым от трав, сладкая и горькая, голову дурманит, тело томит. Что делать теперь? Тяжко… Может, в лес? К Красной Пасти? Схоронить себя в общей могиле с солдатами Королевства? Броситься на камни, отдать себя, кому? неважно, кто хочет, тот пусть и берет, хоть Отец, хоть Папа Ромох, хоть какой-нибудь северный бог. Только бы унять эту тоску и боль, только бы уже решить свою судьбу, самой, без сестры, отца, лорда Холмов и одноглазого сира. Пора решиться.

Лира попыталась встать, оттолкнуться мягкими, будто шёлковые верёвки, руками от холодной скамьи, но силы в них было столько же, сколько в мёртвом теле. Она попыталась ещё раз, и словно бы кто-то подхватил её под руки и повёл, словно бы сами боги решили, что ей пора предстать перед ними, и спустились со своих небесных тронов, чтобы проводить её лично.

Перед глазами пелена из слез и зелёного леса. Как странно — ей казалось, что она уже не может плакать. Под атласными туфлями влажно чавкает трава, скрипит смоченный утренним дождём песок, воздух пахнет сыро и пряно, а птицы поют, как хор у посмертного ложа.

— Вперёд, вперёд, миледи.

В глуби леса темнее, солнце прячется за кронами. Лира уже ничего не видит за вуалью слез, она попыталась было утереть глаза, но шелковые верёвочки вместо рук не слушались хозяйку. Нет, это не дорога к Красной Пасти, это севернее и дальше…

Боги, куда вы ведёте меня, боги?

— Недалеко осталось.

Недалеко… ещё немного и все… все кончится… все решится… как хорошо… как легко… как грустно… как страшно!

— Вы лучше шевелите ногами, миледи. А то мне придётся закинуть вас на плечо, а леди, говорят, такое не любят.

Лира мотнула головой туда-сюда, как Малинка, когда её окрикивали. Нет, это не боги, боги так не говорят, боги другие, они не похожи на людей, от них не пахнет брагой и потом, и уж точно боги не стали бы звать Валирейн «миледи». Она хотела поднять голову, чтобы посмотреть в лицо этому божеству, но ее замутило.

— Тише-тише! Беру слова назад, госпожа, не надо вам лишний раз чем-то шевелить…

Вдруг земля будто оттолкнула Лиру, она обмякла в чьих-то руках, туфля с копной грязи на каблуке повисла на пальцах ног. Леди дёрнула рукой, хотела поймать её, пока та не упала — ей очень не хотелось терять туфлю, совсем-совсем. Будто это сейчас было таким уж важным… Валирейн запрокинула голову, не было сил держать её достойно и прямо, как подобает особе её положения. Перед глазами мелькал размытый частокол берез и сосен, слезы текли по лбу, прячась в волосах, было влажно и мерзко, хотелось умыться, но какой уже в этом смысл?

— А вот и мы!

— Тихо! Заноси. Пригнись, ну!

Послышался жуткий скрип, стук каблуков, потом все резко потемнело, пахнуло застоявшейся пылью и какими-то травами.

— Вот сюда, осторожно…

Что-то мелькнуло перед лицом, запах трав стал острее, и Лира пропала.

… Как приятно и тихо, как спокойно. Огонь в камине потрескивает так ласково, она похоже опять уснула на коленях у отца в его покоях — ах как не хотелось просыпаться! Кто-то коснулся её щеки, совсем легко. Это не рука отца, нет, та была шершавой и большой, а эта тонкая и мягкая.

— Проснись, госпожа. Нельзя сейчас много спать. От горного цвета можно и не проснуться вовсе.

Лира открыла глаза. Какой-то сгорбленный мужчина сидел недалеко от камина на маленьком табурете. Его лицо пряталось в тени, в руках покоилась её атласная туфелька. Он вытирал каблук грязным платком и что-то напевал очень-очень тихо.

— Ну наконец-то, — послышалось где-то сверху и Лира повернула голову.

— Альма!

Она подскочила на постели, будто восстав из мёртвых, припала к подруге, крепко сжав её плечи. И только потом в голову ударило болью, а руки снова превратились в верёвочки, и леди, всхлипывая, упала обратно на набитую соломой подушку.

— Правильно, лежи, полежи ещё немного.

На ведьме по-прежнему было платье служанки, только уже не слишком свежее, с грязно-зелёным пятном от травяного сока. Чёрная коса лежала на груди, будто подранная кошкой верёвка. Один только взгляд — жёлтый и твёрдый, не знающий сомнений и страхов. Альма улыбалась и гладила Лиру по волосам.

— Пара дней, а я уже соскучилась жутко.

Слезы подкатили к глазам, но Лира слишком устала плакать, она из последних сил схватила ведьму за ладонь, прижал к груди и плаксиво воскликнула:

— Альма! Почему ты ушла? Что случилось? Я ничего не понимаю! Почему ты меня бросила?!

Ведьма рыкнула и почти что оскалилась.

— Я не собиралась, видят Боги. Мне пришлось. Иначе бы все закончилось на месте. Всё наши с тобой мечты и чаяния. Всё. Мне пришлось…

— Но почему?! Я что-то сделала не так?..

— Не в тебе дело, глупая моя госпожа. И Древние на тебя не в обиде, не выдумывай ничего. Дело… дело в этом одноглазом псе. Ты не знаешь его, да и лорд его не знает и то, как он назвался, тоже ложь. Помнишь, я говорила тебе, что у Лима есть обратная сторона?

— Город Перевернутых Небес?..

— Верно. Обитель демонов, где держит корону тёмный брат Папы Ромоха. Гаракас.

От звука этого имени будто пошатнулась сама земля и огонь в камине затрещал предостерегающе громко. Древние не любят это имя…

— Гаракас приходит, чтобы разрушить великие планы Богов. И этот… Варой из Шэлка, — выплюнула Альма, — его посланник.

Лира охнула.

— Откуда ты знаешь?..

— Ха! Думаешь, я бы не почувствовала? Врага моих хозяев? Мне стоило только взглянуть на него вблизи, почуять его гнилостный дух, как все стало ясно, — Альма махнула ладонью, будто разрезая ею суть всего. — Гаракас прознал о нашем великом деле. И прислал одноглазого демона остановить возрождение Папы Ромоха.

— О, Боги…

— Стоило мне понять, — продолжила она заговорчески, — я сразу решила скрыться. Потому что он тоже мог узнать меня. Мы с ним одного ранга и чина, служим своим господам. И уж если я его унюхала, то и он мог. Я ушла в лес, меня вели Древние, они показали мне это убежище. Брошенный дом лесника. Тут я и схоронилась. Нужно было все обдумать. Ну а дальше ты знаешь. Он принёс тебя сюда, — Альма кивнула на мужчину у камина. — Он один из нас, не бойся.

— Да-да, — отозвался один-из-нас, — верю в пап, мам и этот ваш Лим. Только бы там брага была лучше, чем в этой холмистой дыре.

Мужчина наклонился ближе, и Лира охнула, узнав в нем сира Галлира.

— Вы?! Я и подумать не могла…

— Сам диву даюсь, — хохотнул сир. — В жизни ни в кого не верил, ни в Отца, ни в Прадеда, а тут раз! И уверовал. Чудеса, эх.

Мужчина засмеялся, но поймав взгляд Альмы, быстро стих, вернувшись к своему занятию.

— Как так вышло? — шепотом спросила Валирейн.

Ведьма склонилась ближе, хитро улыбнулась:

— Считай его моим рабом. Прислугой. Верным псом. Когда мне нужен помощник, я могу приручить кого угодно, — Она подняла указательный палец. — Дар Древних.

Лира понимающие кивнула и снова посмотрела на человека у камина. Что за силу таит в себе ведьма… подчинять души… что ещё она может? О, Великие боги…

— Вот, так лучше, — сир Галлир подошёл к ним, показывая свой труд на свет. — Негоже госпоже возвращаться в поместье в грязных туфельках. Ещё заподозрят неладное.

Мужчина подмигнул Лире, потом опустился перед леди на колени и аккуратно одел на нее туфлю.

— Ну? Как будто миледи весь день пробыла в саду.

— Вот как поступим, — продолжила Альма. — Я останусь здесь. Буду слушать, что скажут Древние. А Галлир будет моим посыльным. Никому не говори, где я. Коли спросят, скажи, что нездоровится, захворала от перемены ветров и холодного солнца. Или вовсе ничего не говори — ушла мол и с концами, сама ничего не знаю. И делай все, как я скажу. Мы справимся с этим псом…

— Как мне с ним теперь говорить, я же не смогу…

— Говори, будто ничего не знаешь о нем. Не подавай виду, не шугайся. Улыбайся, будь хорошенькой куколкой, как ты умеешь. Бестолковой, хорошенькой куколкой.

— Бестолковой?!

— Бестолковой, — Альма переглянулась с Галлиром. — Вам пора. Скоро тебя хватятся. Скажешь, что гуляла по округе, придумай что-нибудь. И не бойся. Мы справимся. Даю тебе слово глашатая Лима.

Ведьма осенила себя знаменем Древних. Они обнялись и простились.