Распятие. Повесть из Пражской жизни

* * *

В просторном зале у стен стояли разделенные перегородками столики. Было, шумно и душно. На низкой эстраде несколько человек музыкантов производило такой шум, грохот и завывания, что только искушенные в модной музыке могли не поражаться. В такт музыке посреди зала двигались пары. Когда, вдруг, музыка становилась мелодичной, все с подсознательным наслаждением переходили к плавным движениям, а потом, вместе с мяуканием и воем саксофона, снова начинали конвульсивно подергиваться и с ожесточением выделывать несложные па блюса или шимми.

— Вам доставляют удовольствие эти танцы? — спросил Филиппов.

— Конечно, Андрей Павлович! — чуть прищурясь ответила Ирина. — Если бы не доставляли, я бы не танцевала.

Филиппов легко держал Ирину и ловко вел ее среди толкущихся пар. Он с удовольствием танцевал. Может быть, не танцевал, а держал своей правой рукой гибкую талию Ирины, смотрел так близко на ее разгоряченное личико и пушистые волосы над розовым ухом.

— Я давно вас, Ира, не видел.

— Вас не было в Праге.

Музыка резко оборвалась, раздались дружные хлопки и все заспешили к столикам выпить чего-нибудь прохладительного. Ирина и Филиппов подошли к столику, где сидел Николай. с Анной Петровной.

— Почему вы не танцуете? — спросил Филиппов.

— Мы танцевали, только вы были так увлечены, что ничего не видели, — насмешливо глядя на Филиппова, ответила Анна Петровна. — Но это вам идет, Андрей Павлович!

— Что идет?

— Вот быть таким увлеченным, танцевать… Вы сегодня очень интересны, позвольте признаться. И этот черный костюм вам идет. И я хочу с вами чокнуться! Вообще я хочу веселиться! Николай, налей!

— Несмотря на столь яростное нападение, я согласен. Веселиться и веселиться! Наливай, брат, наливай, будем пить и веселиться! За веселье, господа!

Зазвенели бокалы. Легкое пузырчатое вино веселило глаз и сердце, публики все прибавлялось, шум усиливался, но чем громче он становился, тем меньше на него обращали внимания. Когда снова раздались звуки музыки, Филиппов пригласил Анну Петровну. Проходя мимо столика, где сидела Ирина с Николаем, Филиппов несколько раз взглянул на Ирину, словно его притягивала эта стройная фигурка в бледно-зеленом платье. Анна Петровна поймала этот взгляд.

— Вы, кажется, помирились с Ириной. Это хорошо.

— Конечно, хорошо. Зачем ссориться?

— Вы сегодня так рассудительны… Вообще, с вами что-то произошло.

— Право, ничего. Я просто в хорошем настроении.

— И оставайтесь в нем.

В это время Филиппов заметил, что к Ирине подошел какой-то молодой человек и она пошла с ним танцевать. Филиппов увеличил шаги, пошел наперерез и очутился близко от Ирины. Нет, ее партнера он не знал…

— Анна Петровна, вы не знаете, с кем танцует Ирина?

— Где?

— Да вот, за вами!

Филиппов повернулся, повел даму за собой и Анна Петровна ответила:

— Нет, не знаю. Вероятно, просто пригласил кто-ни' будь из танцующих. Ведь это принято. А вы что так пристально на них смотрите?

Филиппов отвел взгляд, сбился с такта, извинился, толкнул соседнюю пару, снова извинился и густо покраснел.

— Как вы, блондины, быстро краснеете! Не сердитесь, я говорю то, что вижу. И очень этому рада! Да, потому что могу вам по секрету сообщить, что Ирина тосковала без вас и была очень обрадована, когда я ей сегодня сказала, что вы приехали и предлагаете ехать танцевать. Даже советывалась со мной, что надеть.

Филиппову стало невмоготу жарко, он поднес к губам ручку Анны Петровны и молча поцеловал.

— Какой сегодня удачный вечер! Сейчас за ваше здоровье мы выпьем другого вина. Вы, помнится, любили грав.

— Да, этот сорт я любила и люблю. И выпью за все хорошее с удовольствием.

Едва Филиппов подошел к столику и усадил Анну Петровну, он пошел к стойке и заказал лакею бутылку трав.

— Кроме того, принесите горького шоколаду. И сыру, швейцарского, эментальского, две порции. Да, с хлебом.

Когда лакей принес заказанное, у всех невольно вырвалось — Это что? — Это вино, одобренное Анной Петровной, горький шоколад, повидимому еще одобряемый Ириной, и сыр — так как я голоден. Не смейтесь, я неудовлетворен тем ужином, который мы тут съели. Я сегодня обедал больше разговором… Если, господа, кто-нибудь тоже хочет закусить, это можно организовать. Ты, Коля?

— Нет, спасибо. Пожалуй, кусочек сыру.

— Ну, вот. А теперь мы выпьем за удачный вечер… вообще за удачу! Я хочу, — продолжал Филиппов, разливая вино по бокалам, — чтобы всем нам сопутствовала удача. И тебе, Николай, когда мы завтра поедем к Мелоуну.

— Почему же это вы желаете только Николаю? — протянула Анна Петровна, глядя из-за бокала, поднесенного к самым глазам. — А я с Ириной не удостоюсь пожелания?

— Вы обе сверх программы. И сегодня и всегда я вам желаю самой полной удачи, значит — значит, успеха, веселья, словом…

— Да не словом, а точнее.

— Простите, точнее не могу! Успеха и успехов! Вам, Анна Петровна, я желаю быть довольной сегодняшним вечером, а вам, Ирочка, я желаю… тоже быть довольной сегодняшним вечером.

Сестры переглянулись и это не ускользнуло от Филиппова.

— Вот этого самого я и (желаю!

— Чего же это? — спросил Николай.

— Вот этого самого! Много будешь знать, скоро состаришься. А теперь, подкрепившись, с новыми силами бросаемся в бурное море танго. Ира, можно вас просить?

Через два тура Ирина увидела, что их столик пуст и сказала, что устала. Филиппов подвел ее, придвинул стул и сел рядом.

— Можно вам чего-нибудь предложить?

— Нет, спасибо.

— А я выпью.

Едва его рука протянулась к бутылке с вином, Ирина бросила:

— Не надо! Не пейте много.

Филиппов задержал руку, медленно отвел ее и, глядя в глаза Ирине, значительно произнес:

— Я с удовольствием исполню ваше желание. Мне так приятно исполнить ваше желание.

— Да? Смотрите, Аня все время танцует только с Колей… Жаль, что с нами нет больше никого. Вы видели в углу компанию? Там очень интересный господин, брюнет в смокинге. Веселая компания…

Филиппов наклонился к Ирине, поднял ее руку и поцеловал.

— Не сердитесь! И сейчас и за прошлое. А теперь я исполню и это ваше желание. Посмотрим, что за брюнет в смокинге.

Он обернулся, пробежал взглядом по столикам до угла и вдруг вскочил.

— Что вы? — испуганно вырвалось у Ирины.

— Это Крафт!

— Что такое?

— Ну, Крафт, этот сумасшедший художник! Он здесь, значит, он здоров. Боже, как же это…

Подошедшие Николай и Анна Петровна были встречены одним словом — Крафт!

— Что?

— Здесь Крафт! Вон он, в углу, в смокинге.

— Пойдем по залу, я хочу на него посмотреть поближе.

Филиппов предложил руку Ирине и вчетвером они пошли среди публики. В углу зала сидело за столиком веселое общество — трое мужчин в смокингах и три дамы в ярких бальных платьях. На столике стояли бутылки, между тарелками лежало несколько веток бледной оранжерейной сирени. Крайним сидел Крафт и весело что-то рассказывал, отчего его собеседники громко смеялись. Крафт был виден только в профиль, тонкий с горбинкой нос и лоснящийся пробор делали его похожим на рисунок из английского журнала.

— Я ничего не понимаю, — проговорил Филиппов, — но это он. Это поразительно!

В это время Крафт что-то сказал, компания дружно рассмеялась, Крафт обернулся и увидел Филиппова. Он быстро встал и пошел навстречу. Филиппов выпустил руку Ирины и протянул ему свою.

— Коллега, вот встреча! Ведь вас же не было в Праге, вы куда-то уехали.

— Я вернулся… Я очень рад, что вы… что вы здесь.

— Да, все прошло, я здоров и завтра утром уезжаю в Изонцо. Приезжайте ко мне, там уже зацветает миндаль. Но вы со знакомыми…

Филиппов обернулся и увидел Ирину, стоявшую рядом с Анной Петровной и Николаем.

— Да… позвольте вас познакомить — это мои друзья.

Крафт представился, пожал руки.

— Позвольте просить вас выпить с нами бокал вина? — предложил Филиппов. — Если ваши спутники позволят… на минутку.

Крафт обернулся к своему столику и громко сказал:

— Я сейчас вернусь! Да, я с удовольствием, господин инженер! Я очень, очень рад, что перед отъездом все таки увидел вас. Мы с господином инженером, — обратился Крафт к дамам, — враги по фронту и друзья по мысли.

— Да, нам господин Филиппов рассказывал, это такая оригинальная встреча, — ответила за всех Анна Петровна.

— И за эту встречу, да и за нашу сегодняшнюю встречу я хочу выпить! От чистого сердца полный бокал!

Филиппов подозвал лакея, заказал бутылку грав и попросил принести чистый бокал.

— Ах, пустое! Мы с вами выпьем из одного! Еще крепче будет! Жаль, что уже нет времени поговорить — я утром уезжаю. Но ведь мы еще увидимся, я напишу вам. Вот, — он из жилетного кармана вынул темно-зёленую записную книжечку, — напишите сюда свой адрес. Не правда-ли, здесь сегодня довольно весело? — обратился он к дамам? — И музыка и вино подогрели настроение и танцы становятся совсем откровенными…

Крафт скользнул взглядом по Ирине и спросил у Анны Петровны:

— Вы тоже танцуете модные танцы? Я знаю, что многие русские предпочитают старинный вальс… Мне кажется, что можно совместить — и танго и вальс, как можно есть салат и суп, а после мороженное или, по французски, сыр. А? — спросил он и сам первый рассмеялся. — Надо жить и веселиться и не думать над тем, что лучше и что хуже.

Лакей принес вино и бокал, Филиппов налил, Крафт передавал бокалы дамам и первый сказал Филиппову:

— Ваше здоровье! Прошу дам простить, что первый тост не за дам — у нас старые счеты.

Он выпил, поставил бокал и предложил:

— Теперь надо выпить за дам. Без женщины сердце мужчины пусто, это несомненный факт, — балагурил Крафт, пока Филиппов разливал вино. — Впрочем, как и сердце женщины без мужчины, смею надеяться. Итак — за полное сердце!

— За успех! — ответила Анна Петровна.

— За счастье! — добавил Филиппов.

Все выпили и Крафт встал. Его глубокие синие глаза были спокойны, на лбу едва заметно белел узкий шрам.

— Простите, я должен вернуться. Мы еще здесь увидимся, — обратился он к Филиппову, — вы ведь еще потанцуете? Простите, тут так аппетитно лежит этот кусочек сыру, я его возьму. Можно? — с беззаботной улыбкой спросил Крафт и, не ожидая ответа, взял в рот прозрачный ломтик сыру. — Честь имею кланяться!

Полупоклоном он простился и легкой походкой пошел через зал.

— Просто не верится, что это он написал «Распятие» и от всех своих мыслей попал в сумасшедший дом! — Анна Петровна пожала плечами. Николай задумчиво произнес:

— Странное дело эти сердца человеческие. А впрочем — это ведь художник! У них, у артистов, это все бывает иначе.

— Тут дело не в артисте, — горячо возразил Филиппов, — это был страдающий человек, страждущий, мучающийся… А сейчас — развлекающийся дэнди.

— Воображаю, как рад его брат, — заметила Ирина. Филиппов вздрогнул и повернулся к Ирине.

— Ирочка, вы — прелесть! Вы одна вспомнили о человеке! Дайте вашу ручку!

Филиппов взволнованно поцеловал ей руку, застеснялся, полез в карман за папиросами, закурил, а тут музыка грохнула что-то сверхмодное, потому что завывания саксофона покрыли весь оркестр. Филиппов встал и поклонился Ирине.