Распятие. Повесть из Пражской жизни
- Автор: Сергей Савинов
- Жанр: Проза / Литература ХX века (эпоха Социальных революций) / Зарубежные издания советского периода
- Дата выхода: 1947
Читать книгу "Распятие. Повесть из Пражской жизни"
ГЛАВА XII
На ярко освещенном перроне Вильсоновского вокзала дул холодный ветер и нес едкий дым от где-то стоящих паровозов. Скорый поезд на Турнов был уже подан, в купе лежали чемоданы, места были заняты и Андрей с Николаем стояли вместе с Ириной и Анной Петровной.
— Стало быть, Аня, жди от меня письма дня через три. Надо осмотреться.
— А от вас когда? — спросила Ирина.
— Завтра к вечеру. Письма экспресс разносят особые почтальоны.
В глазах Ирины блеснули задорные искорки.
— А если опоздает?
— Вините почтальона.
Перед вагонами забегали кондуктора.
— Садиться! Запираем двери!
Филиппов подошел к Ирине, снял шляпу. Ирина протянула руку, Андрей поцеловал, а потом, как то сразу, обнял ее и крепко поцеловал в губы.
— Будьте веселы, Ирина!
— Ну, дайте и я вас поцелую, Андрей Павлович! Вы теперь свой!
Анна Петровна поцеловала Филиппова в обе щеки.
— Аня, я буду ревновать! — пошутила Ирина. — Никогда не целовались, а как раз сегодня вздумали.
— Так я же теперь вроде тещи!
— Ну, теща, будь здорова! Счастливо оставаться!
Николай быстро поцеловал жену, Ирину и вскочил на ступеньку трогающегося поезда. Андрей открыл в корридоре окно и махал шляпой. Перрон медленно уплывал, все меньше и меньше становилось дорогое лицо в рамке русых волос, потом оно смешалось с другим, рядом стоящим, и расплылось в общей массе толпы провожающих. Только белый платочек еще долго трепетал на темном фоне, упрямо не желая растаять в дали. Поезд завернул к тоннелю и платочек закрыла серая стена заднего вагона. Филиппов закрыл окно и повернулся к Николаю.
— Что ж, Андрей, закурили?
— Закурили.
Поезд вошел в тоннель, в вагоны проник паровозный дым.
— Завидую я тебе, Андрей! Начинаешь новую жизнь. Нам Ирина рассказала, как Крафт изрезал картину. Что он, правда, того — сбрендил?
— Не знаю. Что-то похоже. Во всяком случае, навязчивая идея несомненна. Знаешь, я вчера сам поддался, уже начал думать глупости… Да, насчет идеи. Все-таки у Крафта художника — идея высокого общественного служения и ее забыть нельзя, как нельзя забыть и его «Распятия». Этого я не забыл и не забуду.
— Может быть, он и прав, но его картина давила, она влияла и влияла нездорово. И проще отрубить и начать сначала. Тут, быть может, прав и Крафт старший. Пусть «Распятие» картина замечательная, но ведь всегда и во веки веков Распятие было и останется не осуждением, а искуплением и не ради идеи, а ради людей. Так или иначе, пусть это для тебя будет счастливым предзнаменованием!
Поезд вырвался из тоннеля и в окнах замелькали огни железнодорожных фонарей. Стук колес становился все более мерным и быстрым, в окнах мутным заревом трепетали отсветы Праги и все бледнели и бледнели. Окна становились темными и пустыми. Поезд прогремел по мосту, опять замелькали огни и снова в окнах стало темно и пусто.
Филиппов, не глядя, глядел в окно. Прага осталась позади. В ней не было больше «Распятия» и образ Распятого, страдающего в смертных муках ради искупления людей, стоял рядом с образом Ирины, зовущей к добру и наполняющей сердце теплой и чистой радостью.
И это не было кощунством, ибо такова жизнь.
Мюнхен-Фельдмохинг.
1946.