Распятие. Повесть из Пражской жизни

ГЛАВА XI

Ирина была дома и открыла дверь Филиппову.

— Здравствуйте, Андрей Павлович! Вы к Николаю? Он, конечно, ушел стричься. Он всегда бреется перед отходом и не успел постричься до дня отъезда. Аня тоже с ним.

Филиппов молча снял пальто и подошел к Ирине.

— Здравствуйте, Ирочка!

Он поцеловал протянутую руку и вошел в комнату. Ирина удивленно шла за ним. Филиппов сел на диван, провел по голове ладонью.

— Так-то, Ира.

— Что случилось? Что с вами, Андрей Павлович?

— Со мной? Ничего… А кое что случилось.

— Что же? С кем? Не томите!

— Крафт уничтожил «Распятие»! Изрезал и сжег.

— Что? Как?

— И я помогал жечь…

— Вы? Что он, опять с ума сошел?

— Да не он, а его брат. Он, кажется, действительно, немного сошел… Впрочем, я сам не знаю.

— Андрей Павлович, расскажите толком!

— Что ж… Прихожу я к Крафту. Никто не открывает. Потом осторожно открылась дверь и Крафт, это брат, с перекошенным лицом шепчет «Иезус Мария! Это вы! Он придет и напомнит…» Я застал «Распятие» уже почти изрезанным… только дрожала ступня Спасителя… и кровь будто капала. А Крафт и кричал и шептал, что он снял проклятие и что его брат больше не будет болеть, что он один виноват — это когда я жег изрезанные полосы — что он вину берет на себя, что он прав… Ирина, я больше не могу! То Крафт с ума сходит, то он вдруг здоров и франтом кутит в баре, а теперь его брат сошел с ума оттого, что тот выздоровел.

Филиппов опустил голову и крепко сжал ее двумя руками. И вдруг почувствовал на своей голове легкое прикосновение. Он поднял голову и, поднимая, ощутил теплоту руки. Он схватил Иринину руку и покрыл ее поцелуями.

— Ирочка, вы хорошая! Не сердитесь на меня! Я сегодня сам чуть с ума не сошел… Можно попросить воды?

Ирина молча вышла из комнаты и тотчас же принесла стакан.

— Выпейте и успокойтесь. Может быть, так и надо? Его картина никому не принесла счастья, а этого нельзя делать безнаказанно…

— Нельзя не приносить счастья? Значит, обязательно надо приносить счастье?

— Конечно, надо стараться делать добро, значит — приносить счастье.

— И вы его приносите?

— Я? Не знаю. Но хочу.

— Хотите? Хотите и мне принести счастье? Ира?

Ирина опустила глаза. Филиппов встал и взял ее за руку.

— Ира, принесите мне счастье! Я прошу вас!

— Хорошо… постараюсь.

— Правда? Ирочка, радость моя!

Он поцеловал ее руку и притянул к себе. Ирина ответила на поцелуй и так они стояли, пока Филиппов не покачнулся.

— Простите, Ирочка… что я… Боже, как я счастлив! Неужели и я своим участием снял если не проклятье, то запрет счастья? Ведь это счастье, правда, Ира?

— Глупый вы… кто же вам запрещал это счастье?

— Мне? А… Но ведь это все только было, а не есть и не будет! И если сейчас у меня закружилась голова, так только от счастья!

— А этого нельзя! Когда голова кружится от счастья или от успеха, можно наделать глупостей.

— Да я готов вперед на любую глупость от счастья! От счастья, что вы меня… любите! Ведь это правда, вы меня любите?

— Глупый вы!

— Так мне и надо! И я готов от радости действительно поглупеть. Радость вы моя!

Он схватил Ирину за талию и прижался головой к ее груди. Запах девичьей одежды, теплота тела, упругость груди — все это охватило Филиппова как ощущение до душноты знойной радости и он со слезами в голосе признался:

— Боже, как я счастлив, Ира!

От этого сна счастья их пробудил короткий звонок. Ирина пошла открыть двери — почтальон принес газету. Пока Ирина ходила, Филиппов успел сделать по комнате несколько шагов и на буфете увидел хлеб. Засосало под ложечкой и просто захотелось есть. Вспомнилось, что он еще ничего не ел. Когда Ирина вернулась, она увидела стоящего перед буфетом Андрея.

— Что вы?

— Знаете, Ира, это, верно, очень глупо. Я увидел хлеб и вспомнил, что сегодня еще ничего не ел. Я утром выпил холодный кофе и поехал к Крафту.

— Глупый, отчего же вы не сказали? Подождите, я сейчас принесу.

— Нет, пойдем вместе.

— Андрей… Пав…

— Не надо дальше! Ира, мне последнее время было так неловко, что я вас зову Ириной, а вы меня Андреем Павловичем. Будем теперь квиты, хорошо?

— Андрей… ах, как хорошо!

Она бросилась к Филиппову и прижалась к нему, а он, наклонившись, тихо целовал шею с нежными, короткими, светившимися против окна, волосиками и мысль его перебегала с одного на другое… Какая нежная шея… я сегодня не брился…

Ирина подняла голову и, глядя в глаза, строго, нежно и задорно сказала:

— Но все таки идем в кухню. Вам надо поесть.

Когда в дверях повернулся ключ и в переднюю вошли Анна Петровна и Николай, до них сразу донесся запах жареного. Анна Петровна вошла в комнату и на пороге остановилась: за столом сидели Ирина и Филиппов. Филиппов с аппетитом ел жареный картофель, а Ирина мешала ложечкой чай в стакане.

— Вот так идиллия!

Филиппов вскочил.

— Поздравьте, Анна Петровна!

— Аня, Крафт сжег «Распятие»!

— Подождите, с чем же поздравлять?

Ирина встала и стояла, держась за спинку стула. Филиппов вытер платком губы, подошел, поцеловал руку Анне Петровне, поздоровался с Николаем и, подавляя волнение, сказал:

— Да, Крафт, старший брат, сжег «Распятие», но дело не в этом… то есть в том, словом, независимо от этого… поздравьте нас, меня и Ирину.

Он подошел к Ирине и поцеловал ей руку. Анна Петровна на секунду замерла, потом быстро подошла к сестре, взяла ее за подбородок и хотела посмотреть ей в глаза, но Ирина бросилась к ней на шею и расплакалась.

— Ну, вот, давно бы так! Я рада за тебя, моя девочка!

— Да когда же вы, господа, это успели? — не вытерпел Николай. — Это, значит, твердо и серьезно?

— Вполне твердо и очень серьезно, — ответил Филиппов и подошел к сестрам.

— Ирочка!

— Андрей Павлович! Искренно рада! Дай вам Бог счастья! И вам и Ире! А что же это ты его картошкой потчуешь?

— Андрей… Павлович еще ничего не ел. У него кружилась голова и он ничего не сказал… Я подогрела, что было.

— Тут у вас что-то произошло и я не понимаю. Расскажите толком, хотя от влюбленных толку не добиться!

— Аня, не надо так!

— Господа, вам Ирина расскажет, а я съезжу за чемоданом и от вас все вместе поедем на вокзал. Смотрите, уже четверть пятого.

После ухода Андрея Ирина, перескакивая с одного на другое, рассказала о появлении Филиппова, передала его рассказ о том, как Крафт изрезал картину.

— Ну, а у вас-то как это вышло? Или это уже давно? — допытывалась Анна Петровна.

— Да нет… ну, словом, сейчас… то есть я давно… Андрей сказал, что он давно. Ну, брось это!

— Поздравляю тебя, Ирка! — Николай обнял Ирину и звонко поцеловал. — Андрей хороший человек. Он очень порядочный и честный, а это в наше время штука редкая. Дай Бог и тебе и ему! Что ж, Аня, может быть, через какой-то срок все вместе и переедем в Турнов? Мы тут, Ирина, как-то обсуждали этот вопрос — если Аня переехала бы ко мне, так тебе тут одной было бы неловко оставаться. А теперь нет больше вопросов. Будет можно — переедем все вместе. А Ирина будет начальством. — Помилуйте, супруга главного инженера!

— Не дразни, Коля, не порти настроение!

— Так я ж для хорошего настроения! Я любя. Эх, спрыснуть бы!

— Брось ты, Коля свои спрыскивания! Протратились позавчера, сегодня сколько истратили.

— И ладно! Еще заработаем. А на дорогу посошок выпить надо. Я сейчас принесу бутылочку, пока вы тут ваши женские дела обсуждать будете. Хотя времени у вас будет уйма!

Николай надел пальто и вышел из квартиры.